Россия и Япония: стравить!
Шрифт:
Не помешает со слов кадрового сотрудника Разведывательного управления Генерального штаба РККА болгарина Ивана Винарова узнать и мнение Блюхера, относящееся к 1926 году: «Даже в военном совете в Кантоне до недавнего времени отвергали любую идею о военной разведке... Я не верю в то, что генералы... настолько профессионально неграмотны. Большинство из них окончили военные академии за границей... Наверно, они отвергают необходимость в китайской разведке, чтобы предоставить поле деятельности западным центрам разведки».
К этому можно лишь прибавить, что советскойразведке приходилось действовать в Китае (в том числе с позиций противодействия Японии) чаще всего нелегально.
Мы,
Увы!
Вот что рассказывал во второй половине 30-х годов по возвращении из Китая наш авиатор полковник Д.А. Кудымов: «Советские добровольцы первыми поднимались в воздух, первыми бросались в атаку, в то время как другие летчики — иностранные волонтеры (собственно, это «волонтеры» были хорошо оплачиваемыми наемниками. — С.К.)— всегда приходили к «шапочному разбору». Однако китайское командование... проявляло повышенную заботу об американских и английских летчиках. В бой они вводились последними, их машины в отличие от наших (хотя тактико-технические характеристики советских истребителей были намного лучше устаревших западных. — С.К.)и китайских укрывались в специальных капонирах. Лучшим было питание западных волонтеров».
Полковник Кудымов и его товарищи оказались в Китае потому, что в 1931 году Япония предприняла прямую агрессию против Китая, начав с оккупации Маньчжурии...
В январе 1932 года пришла очередь Шанхая, хотя к лету того же года японцам пришлось из района Шанхая отступить. Но вообще-то им в Китае тогда сопутствовали скорее успехи, чем поражения.
И в том была, пожалуй, своя логика, определяемая разницей в национальных характерах географически близких, а цивилизационно — очень, пожалуй, разных народов.
Китай соприкасался с европейцами несколько веков, в течение которых Япония с европейцами сознательно не контактировала.
В середине XIX века Японию, угрожая ей силой, из состояния самоизоляции выводят. В 80-х годах XIX века начинаются буржуазные реформы «революции Мэйдзи» (мы им попозже уделим, уважаемый читатель, немало внимания). И они дают толчок почти мгновенному преобразованию Японии в весьма динамичное государство, быстро становящееся субъектом мировой политики первого ряда.
Китай же — даже после его окончательного «вскрытия» Западом — не прогрессирует по «японскому» типу, а все более превращается в полуколонию и объект империалистической эксплуатации.
Конечно, Япония по сравнению с Китаем была менее привлекательна для Запада. Очень уж она бедна сырьевыми ресурсами. (Даже в 80-е годы XX века Япония импортировала 99,7 процента требующейся ей нефти, 100 процентов алюминия, железной руды и никеля, 95 процентов меди и 92 процента газа.)
Япония была «вскрыта» намного позднее Китая и не казалась по сравнению с Китаем особо привлекательным и быстро окупающимся местом приложения грабительских усилий. То ли дело Китай... Он ведь уже был крепко прижат Западом серией «опиумных» войн.
И уже поэтому Западу было выгоднее поощрять развитие Японии, чтобы держать ее «у ноги» и при необходимости науськать на Россию и (или) Китай. Что Запад потом с успехом и проделывал.
Но, с другой стороны, сырьевое богатство Китая объективно было мощным потенциальным фактором его быстрого национального прогресса..
Почему же не состоялся — параллельно японскому — китайский «рывок» на рубеже XIX — XX веков?
Этим интересным и важным вопросом я буду задаваться еще не раз и постепенно — не враз — постараюсь дать на него хотя бы частичный ответ.
Причем, говоря о китайском характере, надо иметь в виду, пожалуй, тот факт, что разница в психологии относительно немногочисленного образованного
слоя китайцев и уже давно необъятной китайской крестьянской массы (так и хочется сказать — биомассы), скорее всего, была большой в XIX веке и остается большой в веке XXI. И поэтому, говоря о китайском национальном характере, я тут имею в виду тот его вариант, который свойствен верхней части китайского общества.Конечно, и терпеливые кули XIX века, и почти бесправные и почти невежественные крестьяне XXI века, безучастно стоящие у подножия сверкающих пекинских небоскребов со своими старенькими грузовыми велосипедами, нагруженными зеленоватыми китайскими мандаринами, о чем-то думали и думают...
Они безучастны лишь внешне — человек не корова... Но они вмешиваются в ход истории редко — когда уже невтерпеж и когда терять нечего или почти нечего... А текущую ситуацию определяют, увы, образованные и поддерживаемые ими власти предержащие.
Так вот — некоторая информация к размышлению об образе мыслей «мандариновой» части тогдашнего китайского общества...
В начале 60-х годов XIX века феодальная Япония была уже Западом «вскрыта», но еще пребывала в почти абсолютной слабости и растерянности. И правительство Иэмоти — предпоследнего сегуна из дома Токугава (об этом доме и еще много о чем я начну рассказ через десяток абзацев) — обратилось к Китаю с предложением об установлении официальных дипломатических отношений...
Но что было «великой» Небесной империи до веками презираемых дун ян сяо гуйцзы— «карликовых чертей из-за Восточного моря»?
«Чертям» отказали...
А в 1871 году предложение Небесной о союзе против вторжения западных держав отклонили уже «черти», начавшие эру «реформ Мэйдзи».
А еще позднее Муцу Мунэмицу, министр иностранных дел Японии в период японо-китайской войны 1894 — 1895 годов, напишет: « Мы столкнулись с удивительным зрелищем, которое являли две страны, разделенные лишь узкой полосой воды: одна демонстрировала результаты восприятия западной цивилизации, другая оставалась защитником устаревшей практики в восточной Азии. В свое время японцы имели обыкновение относиться к Китаю с великим почтением. Они называли его «Небесной империей» и «Великой империей»... Теперь же мы презираем Китай как фанатичный и невежественный колосс консерватизма».
Резко?
Да.
Справедливо?
Увы, тоже — да...
Пожалуй, часть ответа отыскивается и в показательной оценке психологии китайских компрадоров (национальной буржуазии, обслуживающей интересы иностранного капитала) 30-х годов XX века и их взглядов на иностранцев, сделанной известным советским знатоком Китая Михаилом Иосифовичем Сладковским:
«При всей своей изощренности и изворотливости в отношениях с иностранцами... нельзя не отметить и их слабость. Торговцы фанатически верили в свое «превосходство» и «непогрешимость», они недооценивали своих контрагентов. Доктор Сунь Ят-сен в связи с этим отмечал: «Сам Китай очень высоко оценивал свои собственные достижения и ни во что не ставил другие государства. Это вошло в привычку и стало считаться чем-то совершенно естественным»...
Такими вот национальными свойствами обзавелся за тысячелетия своей истории Китай.
Еще бы! Ведь этих тысячелетий насчитывалось минимум четыре!
И это не считая того, что история вообще Homo sapiens ведет свой отсчет в том числе и от ископаемого «пракитайца» — синантропа.
А Япония...
Ну, о ней-то мы сейчас и поговорим.
Глава 3
«Раса Ямато» и коммодор Перри
История древней Японии далеко не так уходит в глубь тысячелетий, как история Китая. Впрочем, забираться в самую глубь здесь нужды и нет.