Россия и Запад

Политические эвфемизмы используются широко, на всех уровнях «вертикали власти». Нынешний президент также не гнушается этого риторического приема; ему, например, принадлежит неологизм «выборы прошли нестерильно» (вместо «на выборах имел место подлог»).

Все перечисленные примеры политических эвфемизмов служат целям манипуляции общественным мнением, но не входят в сферу политкорректности, так как не затрагивают непосредственно тем дискриминации социальных меньшинств.

Выражение political correct впервые упоминается в связи с одним судебным процессом в Верховном суде США в 1793 году. Однако популярность это выражение приобретает лишь в начале 80-х годов XX века. Зародившись в рамках борьбы феминистского движения против привилегий мужчин и негритянского населения США — против расизма, доктрина политкорректности быстро распространяется и в других сферах социальной жизни, как в США, так и в Западной Европе. Примерно с середины 1990-х годов это выражение (или его сокращенный вариант рс) начинает использоваться пейоративно в полемических текстах, направленных против политики левых. Несмотря на это, политкорректность в ее ипостаси речевого этикета довольно быстро утвердилась на Западе не только в публичном, но и в бытовом языке [881] .

881

Опрос 25 произвольно выбранных немцев обоего пола показал, что выражения Sinti und Roma, Menschen mit Migraionshintergrund, sozial schwache Familien и другие распространенные в современном немецком языке политкорректные эвфемизмы единодушно воспринимаются как явление положительное, обогащающее язык и облагораживающее нравы. В то же время доктрину политкорректности безусловно положительно оценивают не все опрошенные: 3 человека из 25 рассматривают ее как (потенциальное) средство манипуляции, а 17 неодобрительно относятся к усилиям феминистской лингвистики добиться полного гендерного выравнивания лексикона и грамматики.

История политкорректности в России своеобразна. С одной стороны, это явление для российских реалий нетипично: оно практически не имело шансов проникнуть в Советский Союз с Запада в эпоху «железного занавеса», «дружбы народов» и «женского равноправия». Нельзя сказать, чтобы и в постперестроечный период политкорректность начала заметно определять стиль языка журналистики, радио- или телепередач. Этому препятствуют многие факторы: подчеркнуто заниженный стиль публичных выступлений руководителей государства; общее снижение языкового стиля публицистических текстов; низкий уровень образования и воспитания многих представителей так называемой «элиты»; отсутствие традиции уважения к социальным меньшинствам на государственном уровне и в общественном сознании; экономические и социальные трудности, с которыми каждодневно сталкиваются широкие слои населения и которые не способствуют укреплению расовой, религиозной и любой иной терпимости; социальная агрессия [882] . Но в условиях свободного рынка, открытых границ, глобализации экономики и заметного влияния английского языка на русский представления о политкорректности неизбежно проникают в общественное сознание, что заметно и по лексическим изменениям, и по количеству публикаций на эту тему.

882

По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), Россия занимает в Европе первое место по числу убийств среди молодежи.

Некоторые зачатки политкорректности, еще не имевшей такого названия, в ипостаси эвфемии [883] наблюдались в русском языке издавна. Люди преклонного возраста — выражение не новое; если бы оно родилось в языке недавно, его причислили бы к политкорректным. Неимущие, малоимущие, кто-либо нуждается, кто-либо живет трудно — тоже не новые для русского языка характеристики бедности. Почтенный старец, в годах, убеленный сединами, закат жизни, на склоне дней — привычные эвфемизмы, относимые сегодня к политкорректным [884] . Своего рода политкорректность существовала в латентной форме и в Советском Союзе, хотя и тогда ее никто так не называл. Например, постепенно исчезли из сферы активного употребления выражения калека, убогий, старая дева, синий чулок, молодуха, девица на выданье. Признаком гуманизации общественного сознания можно считать и появление эвфемизмов слабовидящий, тугоухий. Для наименований представителей малопрестижных профессий средства массовой информации советского времени изобрели лексемы труженик села (вместо колхозник), механизатор (вместо тракторист). Названия профессий кухарка или служанка были заменены словом домработница. Вместо птичница стали говорить работница птицефермы. Уходящих на пенсию сотрудников провожали на заслуженный отдых. В 1970-х годах голос диктора на магнитофонной пленке в метро стал призывать уступать места людям пожилого возраста. Сочинил этот эвфемизм кто-то не особенно грамотный, так как возраст пожилым быть не может (как не могут быть цены дешевыми). Но благодаря постоянной повторяемости это выражение прочно вошло в русский язык (эта участь постигла и дешевые цены). Примерно в те же годы появились странные эвфемизмы лицо еврейской национальности и лицо кавказской национальности. Первый эвфемизм странен по той причине, что в цивилизованных странах Запада слово еврей после Второй мировой войны стало обозначать не национальность, а религиозную принадлежность. Словом «национальность» называют гражданство. Однако руководству многонационального государства, в котором процветала дружба народов, эти сдвиги лексических значений в языках Западной Европы были невдомек. Более того, изобретатели выражения лицо еврейской национальности самим его изобретением негласно признали, что слово еврей в русском языке считается чем-то неприличным, требующим эвфемизации. Еще более бессодержательным представляется словосочетание лицо кавказской национальности, так как кавказской национальности не существует. По-видимому, чиновнику, придумавшему это словосочетание, не захотелось разбираться, с кем именно он имеет дело: с грузином, чеченцем, осетином или лезгином. В этом обозначении фантома содержится столь высокая мера пренебрежения к конкретным представителям множества населяющих Кавказ народностей, что, будучи по форме эвфемизмом, в действительности это словосочетание являет собой концентрированное выражение великодержавного шовинизма.

883

Другая составляющая политкорректности, феминизация языка, в русском практически никогда целенаправленно не развивалась. Возможно, потому, что после принятия декрета о женском равноправии в 1917 году «женский вопрос» в России посчитали раз и навсегда решенным.

884

Примечательно, что такие эвфемизмы, как прекрасная половина человечества, прекрасный пол, девичья память, в свете феминизма политкорректными считаться не могут, и даже наоборот: они подчеркивают гендерное неравенство.

В настоящее время политкорректность проникает в русский язык мелкими и осторожными шажками. Она легко вкрапляется в язык в одних сферах и наталкивается на яростное сопротивление общественного мнения в других. Более всего язык политкорректности заметен в рекламе и сервисе. Здесь уже давно используются выражения, льстящие внешности клиента или щадящие его физические недостатки: проблемные зоны, зрелая кожа, возрастные изменения, лифтинг, коррекция веса, дизайн ногтей и множество других эвфемизмов являются естественным порождением коммерциализации услуг. Много политкорректных выражений проникло и в сферу наименований профессий — главным образом также с рекламной целью (менеджер по клинингу, менеджер по продажам, дизайнер по прическам). Из медицинских карт беременных исчезло выражение старая первородящая, которым в гинекологии в советские времена обозначали женщину после 24 лет, беременную первым ребенком. Устранение этого оскорбительного для молодых женщин словосочетания из доступной им документации можно рассматривать как акт политкорректности. В языке прессы и чиновников употребляется и политкорректный эвфемизм социально слабые группы населения. С недавнего времени в прессе принято писать о людях с ограниченными возможностями — еще один признак постепенного проникновения политкорректности в сознание российских граждан.

Язык, как правило, воспринимает и фиксирует только нечто для него органичное и назревшее для социума, и ведущим фактором в его изменениях является практика. Если реальных социальных условий для языковых изменений не создано, то эти изменения не приживутся или будут — по крайней мере, поначалу — восприниматься как искусственные и навязанные, как дань моде или как подражание. Любовь и уважение к неграм народонаселению Советского Союза прививали с несравненно большим рвением, чем любовь к татарам, мордве или латышам, не говоря уже о чукчах (достаточно вспомнить популярность романа «Хижина дяди Тома» или фильма «Цирк»), Но под влиянием английского это слово стало и в русском языке постепенно вытесняться словом афроамериканец, хотя последнее не является его полной заменой, так как по-прежнему неясно, как называть выходцев из Африки, проживающих в Европе (постепенно для их обозначения стали использовать слово афроевропеец, правда, оно пока ощущается как непривычное). Политкорректное слово афроамериканец кое-кто произносит сегодня еще с ухмылкой, но найдется уже немало людей, которым это обозначение кажется стилистически нейтральным.

Слово цыган в русском языке не только не вызывает отрицательных ассоциаций, но даже связано, скорее, с положительной оценкой: с образом цыгана или цыганки связаны представления о воле, о красоте черных глаз, о бескомпромиссной любви, о скитаниях, о романтике жизни в шатрах под открытым небом, об отказе от материальных ценностей, о песнях под гитару и плясках под бубен. Поэтому слово цыган по-прежнему широко употребляется в языке и вряд ли в обозримом будущем будет подвержено замене. Во всяком случае, для русского языка подобная замена неорганична; если бы она произошла, это было бы полностью обусловлено влиянием английского.

У политкорректности множество приверженцев, но и огромное число противников по всему миру. Причины неприятия политкорректности стоит проанализировать. Эвфемизация как таковая противникам политкорректности не мешает. Она имеет место во всех языках, производится постоянно в речевых актах и редко выступает как отрицательный раздражитель. Например, фразы Позволь с тобой не согласиться или Ты, прямо скажем, не худенький — эвфемизмы, которые носителями языка активно используются и ни у кого не вызывают нареканий. Противникам политкорректности не кажутся странными или неприемлемыми формулировки Не хочу Вас беспокоить; Не стану Вас затруднять, хотя это информативно пустые сигналы вежливости, уводящие в сторону от истинного положения дел. Никого не возмущает, что он вынужден называть кого-либо дорогой или уважаемый, хотя адресат говорящему, возможно, вовсе не дорог и уважения у него не вызывает. А во фразе Не могу ли я Вас попросить… и вовсе нет смысла, потому что говорящий попросить всегда может. Мы сообщаем о ком-либо самоуверенном Он от скромности не умрет — это шутливый эвфемизм. Мы говорим Отсутствием аппетита он не страдает, вместо того чтобы сказать, что кто-либо прожорлив. Формально ни одно из этих выражений не называет вещи своими именами. Однако носители языка в таком ключе их обычно не воспринимают и охотно ими пользуются. Когда же речь заходит о синонимических рядах вокруг тем расы, пола, внешности, способностей, профессий, сексуальной ориентации, возраста, то противники политкорректности точно знают, какое из синонимических средств правдиво, а какое скрывает истинное положение дел. Например, ожирение — это и правда, и «свое имя» для «вещи», а избыточный вес — это сокрытие истины и лицемерие.

Люди, которые утверждают, что неф — он и есть неф (назови его хоть афроамериканцем, хоть темнокожим, суть дела от этого не меняется), не хотят замечать обратной стороны вопроса: если все равно, назвать ли человека нефом или афроамериканцем, то почему слово афроамериканец может вызывать столь горячий протест? Почему негр — это правда, а афроамериканец — это ее затушевывание, если это, по их же утверждению, одно и то же?

Всегда ли есть возможность определить, какое имя у вещи — свое? Умершего называют покойником, покойным, усопшим, почившим — которое из этих слов является истинным именем объекта? Туалет, уборная, санузел, клозет, сортир, отхожее место, нужник — какое из этих наименований «свое», не затушевывающее правду?

Подобные синонимические ряды противники политкорректности не упоминают, потому что в соответствующих концептуальных значениях не прослеживается тема возможного ущемления прав личности.

По-видимому, единственными критериями «сокрытия истинного положения дел» являются новизна (непривычность) и социальная направленность политкорректных слов и выражений. Иной разницы между политкорректностью и прочими эвфемизмами, устоявшимися и привычными для носителей языка, обнаружить не удается.

Во все времена и во всех языках фиксировались нормы речевого этикета. Старые, устоявшиеся нормы воспринимаются сегодня без эмоций и не замечаются, а новые нормы в лексике социальной сферы расцениваются многими как происки левых, как прекраснодушие демократов, как глупость или даже как злонамеренный вред — и вызвано это непривычностью, нарушением традиций, а также этической щекотливостью ущемления чьих-либо прав и нерешенностью множества реальных конфликтов и проблем в жизни населения разных стран.

Политкорректность вызывает нарекания — причем не только в России, но и на Западе, и не только среди расистов и антифеминистов, но и среди людей с прямо противоположными взглядами [885] — еще по одной причине. В этом явлении в скрытом виде содержится предположение, что без регламентаций и рекомендаций люди в вопросах вежливости, этикета и мирного сосуществования культур сами не разберутся. В политкорректности усматривают назидательность, наставительность, нравоучительность, перст указующий. Человечество достаточно натерпелось от языковой регламентации в тоталитарных системах, чтобы теперь относиться к любым попыткам переделывать язык с недоверием и скепсисом [886] . Кроме того, опасения, что слова заменяют дела и что вместо интеграции и взаимного обогащения культур политкорректность лакирует действительность, не лишены оснований. Подозрение или даже уверенность в том, что ревнители политкорректности используют ее как оружие против любого альтернативного мнения, что она служит средством цензуры, демагогии, инструментом манипуляции и запугивания политиков, ораторов, журналистов и общественных деятелей, основаны на конкретных прецедентах [887] . В Германии многие политологи и публицисты высказывают опасения, что комплекс коллективной вины без срока давности за ужасы Второй мировой войны может оказаться губительным не в последнюю очередь для тех, кто этот комплекс пестует и поддерживает [888] . Эти соображения демонстрируют, что политкорректность как политическая доктрина (т. е. система мер по поддержанию законодательного равноправия) и политкорректность чисто языковая (эвфемизация и феминизация языка) не различаются.

885

Например, убежденным противником языка политкорректности является Умберто Эко, см.: Эко У. Миграции, терпимость и нестерпимое // Пять эссе на темы этики. СПб., 2003.

886

В связи с политкорректностью в немецком языке возник композит Gutmensch, который многочисленными критиками этого течения употребляется пренебрежительно, в ироническом или критическом контексте.

887

Из-за ложно понимаемой терпимости по отношению к людям иной культуры и неспособности решить многие социальные проблемы, связанные прежде всего с миграцией и женским равноправием, политкорректность как политическая доктрина действительно нередко становится средством демагогии. Некоторые конкретные ситуации описаны, например, в кн.: Broder Н. М. Kritik der reinen Toleranz. Berlin, 2008.

888

Nawratil H. Der Kult rait der Schuld. Geschichte im Unterbewusstsein. M"unchen, 2002.