Россия молодая (Книга 1)

Якоб положил деньги в карман, встал.

– Ну, спасибо!

– Ты, кажется, недоволен?

– Нет, я доволен!
– сказал Якоб.
– Я очень доволен, дядюшка Грейс!

– Но ты не слишком доволен?

– Нет, я доволен!
– повторил Якоб.
– Конечно, вы недорого взяли за то, что не донесли на меня, когда началась война с русскими. Тогда бы мне было куда хуже...

– Вот видишь!
– оживился трактирщик.
– А это было не так уж просто для меня. Я многим рисковал, ты не можешь этого не понимать...

– Я и говорю, - продолжал Якоб, - мне пришлось бы хуже. А так все-таки голову я сохранил. Так что я доволен и очень вам признателен...

– Если бы я донес, кто ты такой, - сказал трактирщик важно, - то ты, конечно, не сносил бы головы на плечах. Тебя бы забрали на галеры или еще куда-нибудь пострашнее. А что это такое, ты видел сам...

– Да, я видел!
– согласился Якоб.

– Значит, ты мне благодарен?

– Да, гере, очень благодарен.

– Ну, тогда прощай, я лягу спать. Ты ведь нынче болтал всю ночь с этими проходимцами и пьяницами, а я трудился. Тебе, наверное, пора на корабль?

– Да, мне пора на корабль!
– ответил Якоб.
– Все мои дела сделаны...

Трактирщик вдруг хлопнул себя по лбу:

– Слушай, Якоб!
– воскликнул он.
– А кто же снесет обед русскому князю на его подворье? Не станет же это делать повар? А я не могу - как-никак я старшина цеха трактирщиков, это что-нибудь да значит. Завтра ко мне придет новый услужающий, но сегодня?

Якоб молчал. Можно было подумать, что ему не хочется нести обед.

– Я бы снес, - сказал он наконец, - но опять сюда придет этот тайный агент и станет выспрашивать, зачем я хожу на княжеское подворье. Повар рассказывал, что он уже дважды толковал с ним... Мне это неприятно, хозяин, тайный агент может испортить мою будущую жизнь в королевском флоте...

Трактирщик поклялся, что никто ничего Якобу не испортит. Все знают, что Якоб носит обеды князю не по своему желанию. А тайные агенты нынче суют свой нос повсюду, такое время, - война.

В конце концов Якоб согласился, хоть и с неудовольствием. В кухне повар положил в миску кусок жареной баранины с чесноком и завернул в салфетку два пирога.

– Не мало ли?
– спросил Якоб.

– Пусть скажет спасибо за то, что я не кормлю его ячменной похлебкой!
– сказал повар.
– Я добрый швед, и мне противно думать, что этот московит жиреет на еде, которая готовится моими руками...

– Но все-таки он платит большие деньги!
– возразил Якоб.

Это было неосторожно. Повар швырнул шумовку и обернулся к Якобу.

– Как я посмотрю, агент недаром сюда приходил!
– крикнул он.
– Слишком уж ты заступаешься за этого князя. А ему место на эшафоте, да, да, по нем давно скучает папаша Фредерик, да и по тебе тоже. Вы с этим князем, наверное, снюхались, он тебе платит русским золотом, а ты ему рассказываешь все, что тебе удается узнать...

– А тебе завидно? Ты сам бы охотно нанялся за золото, да тебя никто не берет...

Повар сделал шаг к Якобу. Тот стоял неподвижно, усмехаясь и глядя на повара своими упрямыми, потемневшими вдруг глазами.

– Проваливай!
– велел повар.
– Проваливай, а то у меня дрожат руки от бешенства. Уходи сейчас же...

– Осел!
– сказал Якоб.
– Осел, вот ты кто! Старый дурак...

Он вышел из кухни.

Возле дома его никто не поджидал, как бывало в последние дни, и он вздохнул с облегчением. По дороге в мелочной лавке подручный трактирщика купил стопу наилучшей бумаги, связку перьев и бутылку водки. На крыльце сырого и гнилого дома, в котором содержался русский резидент князь Хилков, два пристава играли в кости. Якоб вежливо поздоровался и похвалил погоду, но приставы ответили очень коротко и уставились на него так, будто видели его в первый раз.

– Я вам принес презент!
– произнес Якоб.

– Можешь сам пить свою водку!
– ответил старший пристав.

– Да, можешь сам ее вылакать!
– подтвердил второй и отодвинул от себя бутылку, но так, чтобы она не упала с крыльца и не разбилась.

– О!
– воскликнул подручный трактирщика.
– Разве я в чем-нибудь провинился? Или водка, которую я приношу, недостаточно хороша? Или ее мало?

Оба пристава переглянулись, и тот, что был помоложе, сказал сурово:

– Отнеси обед и проваливай поскорее! Нечего тебе там рассиживаться!

"И эти предупреждены!
– подумал Якоб.
– Плохи мои дела. Я на свободе последние часы. А уж если схватят - тогда прямо в лапы к папаше Фредерику".

Когда Якоб вошел, Хилков, держа в левой руке потухшую трубку, диктовал секретарю русского посольства Малкиеву:

– Из тамошных граждан купец, мягким товаром торговавший, Козьма Минин...

– Минин, - повторил, макая перо в чернильницу, Малкиев...

Андрей Яковлевич кивнул Якобу и на мгновение задумался, потом продолжил:

– Минин, зовомый Сухорукой, встав посреди народа на площади, говорил к людям: "Видим конечное Русского государства разорение, а помощи ниоткуда не чаем, для того я вам советую и прошу - казну со всех нас до последнего имения собирать"... Написал?

– Поспешаю!
– ответил Малкиев.

– До последнего имения собирать, жен и детей закладывать и, казну собрав, полководца нам искать, дабы с ним идти на Москву для очищения сего града нашего от ворога...

Малкиев писал, стоя у конторки, сколоченной из грубых сосновых досок. Хилков был без парика, в камзоле из мягкой кожи, шея была повязана теплым фуляром: князю опять недомогалось, и мешки под глазами сделались еще тяжелее, чем раньше. Было видно, что он совсем расхворался. Пока он диктовал, Якоб думал о том, как трудно будет нынче сказать Андрею Яковлевичу, что он собирается покинуть Стокгольм и что князю придется остаться без его помощи...

– Ну, иди, Малкиев, - сказал князь секретарю, - иди, дружок, много нынче натрудились мы с тобой, отдохни покуда...

Секретарь посольства поклонился, пошел к двери. Его лицо чем-то не понравилось Якобу, он проводил его недоверчивым взглядом и повернулся к Хилкову.

– Откудова сей господин здесь?

– Отпросился ко мне помогать делу моему...

– Знает много?

– Откуда же ему знать, когда он и в летописи не заглядывал. Говорю я, он пишет. Надо временем, дружок, пользоваться с поспешностью, ибо грозит король упечь нас на сидение в подвал крепости некой в городе Вестерас и будто назначено мне заключение одиночное...

– Одному вам?

– Будто так. Вчерашнего дни был от короля здесь посланец. Именем государя своего Карла Двенадцатого говорил мне различные кумплименты и сулил, коли я лютеранство приму, место при Карле - советником королевским по делам Московии...

– Ну?

– Я ему, в невеселом будучи духе, некое русское ругательство сказал, а как он его не понял, то я то ругательство латинскими литерами начертал и вручил в руки. А нынче уж поутру совсем худо сделалось, сулят мне великий Карлы вашего гнев...