Россия накануне смутного времени

Когда был составлен основной текст грамоты по списку Навроцкого? Составители грамоты дали точные указания на этот счет. Они отметили, что 9 марта 1598 г. собор по предложению патриарха Иова постановил выработать документ об утверждении Бориса: «Да будет впредь неколебимо, как во утвержденной грамоте написано будет». Едва лишь Борис «сел» на царство 30 апреля 1598 г., как «сию утвержденную грамоту, по мале времени написавше, принесоша к Иову». Итак, собор приступил к работе над документом в марте и завершил работу в начале мая 1598 г. Сказанное объясняет, почему в избирательной грамоте Бориса день за днем описан ход избирательной борьбы с начала января до 30 апреля, но зато отсутствуют какие бы то ни было сведения об окончании кампании в мае — июле 1598 г. Авторы приписки пометили в конце ее: «Уложена и написана бысть сия соборная утвержденная грамота… лета 7106 июля в день…» [431] В действительности основной текст грамоты был составлен в начале мая и лишь приписка появилась в июле.

431

Там же, с. 94, 103, 118.

После мая — июля политическая ситуация в стране претерпела большие перемены, которые вынудили Годуновых переработать утвержденную грамоту. Так возникла поздняя редакция грамоты, помеченная 1 августа. Значение этой даты исключительно велико. Считается, что 1 августа представительный собор вынес окончательное решение об избрании Бориса, следствием чего была его коронация через месяц. Прежде чем принять это традиционное представление, следует проверить дату, обозначенную в документе.

Поздняя редакция утвержденной грамоты представлена двумя основными списками: Соловецким и Строгановским. Первый из них (ГПБ, собр. Соловецк. мон., № 852/962) сохранился в составе рукописного сборника, составленного при жизни Бориса Годунова, в самом конце XVI — начале XVII в. [432] Грамота окружена документами, вышедшими из патриаршей канцелярии, что указывает на вероятность ее происхождения от патриаршего экземпляра. Строгановский список (ГПБ, О. IV. 17) был скопирован для Строгановых в их резиденции в Соль-Вычегодске в первой четверти XVII в. [433] В этом сборнике утвержденную грамоту сопровождают преимущественно документы царской канцелярии. Допустимо предположить, что Строгановский список служил копией царского экземпляра. Такое предположение подтверждается следующим фактом. В Строгановском списке можно прочесть: «…а у меньшие грамоты, что у патриарха в ризнице… печати». В Соловецкой грамоте тот же текст читается иначе: «…а у меньшие грамоты патриархова печат». Тексты Соловецкого и Строгановского списков в основном тождественны. Однако в перечнях участников собора и их подписях имеются расхождения. Так, стряпчий с ключом Кузьма Безобразов, не упомянутый в Соловецком списке, фигурирует в перечне и среди подписавшихся в Строгановской рукописи [434] . Удостоверение царского списка, хранившегося в казне, очевидно, заняло больше времени, нежели удостоверение патриаршего списка, вложенного в раку святого в Успенском соборе. Не этим ли объясняется отсутствие в Соловецкой рукописи подписей окольничего М. Н. Романова и думного дьяка И. А. Нармацкого, стольника И. Н. Годунова, Т. Сабурова («во Жданово место Сабурова»), Г. Вельяминова, Ю. Татищева, Беляницы-Зюзина и Ф. Погожева? Все названные лица скрепили утвержденную грамоту по Строгановскому списку [435] . Особое место занимает Плещеевский список утвержденной грамоты (ГБЛ, М. 737), сохранившийся в составе так называемой Плещеевской разрядной книги второй трети XVII в. Список впервые детально исследован С. П. Мордовиной. Перечень участников собора в Плещеевском списке не полный, а кроме того, он существенно расходится с перечнем Соловецкой редакции. Некоторые имена в нем пропущены, другие вставлены. Анализируя вставки, С. П. Мордовина обратила внимание на имена двух дворян, умерших до 1598 г., а также на имена нескольких лиц, не достигших совершеннолетия ко времени собора. Возможно, перечень Плещеевского списка был составлен в недрах Разрядного приказа как черновой документ, в дальнейшем подвергшийся уточнению и исправлениям. Плещеевский список замечателен тем, что наглядно показывает приемы, с помощью которых Разрядный приказ формировал списки участников собора. Приказные люди руководствовались, по-видимому, не наличным составом участников собора, а служебными списками, данные которых частично устарели.

432

Скрынников Р. Г.Переписка Грозного и Курбского. Л., 1973, с. 26–27.

433

Список опубликован в ААЭ, т. II. СПб., 1836, № 7, с. 16–54. О составе Строгановского сборника см.: Кушева Е. Н. Из истории публицистики Смутного времени XVI в. — Учен. зап. Саратовского гос. ун-та, 1926, т. 5, с 33.

434

ГПБ, ОР, собр. Соловецкого монастыря, № 852/962, л. 211, 201 об., 215 об.; 0.IV.17, л. 177 об., 196 об.

435

ГПБ, ОР, собр. Соловецкого монастыря, № 852/962, л. 216–218, 200, 222, 225; сб. 0.IV.17, л. 189 об., 196 об., 197, 200, 203, 206 об. По Соловецкому списку, грамоту подписал Борис Годунов. В Строгановском списке текст осложнен вставкой о подписании грамоты также и сыном Бориса «государем Федором Борисовичем всея Русии» (ГПБ, собр. Соловецкого монастыря, № 852/862, л. 210; ААЭ, т. II, с. 46).

Плещеевский список не содержит никаких указаний на подписи. В Соловецкой рукописи список дворян отличается большей полнотой и точностью и имеются сведения о подписях. Уже В. О. Ключевский указал на серьезные расхождения между списочным составом собора 1598 г. и наличными подписями. Он высказал предположение, что списки отражали состав собора по состоянию на февраль — март 1598 г., тогда как подписи соответствовали последней фазе собора — в августе 1598 г. С. П. Мордовина изучила служебные назначения членов собора и доказала, что в феврале — марте собор не мог заседать в том составе, который обозначен в списках утвержденной грамоты. Не сомневаясь в достоверности даты (1 августа), С. П. Мордовина выдвинула гипотезу, согласно которой члены собора подписывали грамоту на протяжении нескольких месяцев, а власти окончательно отредактировали их списки и подписи после декабря 1598 г. [436] Можно заметить, что такое предположение не разрешает трудностей, связанных с датировкой утвержденной грамоты. По традиции подписи проставлялись на обороте соборных приговоров. Поэтому любая попытка «перередактировать» их, поменять местами и т. п. неизбежно привела бы к порче документа, т. е. к необходимости заново составить грамоту и вновь подписать ее. Члены собора группировались по чинам в строго иерархическом порядке. Бояре ставили подписи вместе с боярами, стольники со стольниками и т. д. За Боярской думой признавали значение высшей «палаты» на любом соборе XVI в. Поэтому списки думных людей составлялись с особой тщательностью. Для датировки утвержденной грамоты эти списки имеют самое первостепенное значение. Основной факт состоит в том, что соборный приговор об избрании Бориса на трон отразил состав Боярской думы не на 1 августа 1598 г., а на январь 1599 г. При этом важно отметить, что в указанные месяцы в думе произошли большие перемены. По случаю коронации Борис раздал многим лицам думные титулы, и эти назначения учтены в утвержденной грамоте [437] . Новые бояре и окольничие поименованы с теми чинами, которые пожаловал им Годунов, как в перечне членов собора, так и в «рукоприкладстве». В то же время в грамоте не зафиксированы назначения, произведенные после февраля 1599 г. Так, М. И. Татищев получил чин думного дворянина к февралю 1599 г., но это назначение не получило отражения в утвержденной грамоте: Татищев подписал ее в прежнем чине ясельничего [438] . П. В. Годунов стал окольничим во второй половине 1599 г., а расписался в грамоте как дворянин [439] .

436

Мордовина С. П. К истории утвержденной грамоты 1598 г., с. 137–138.

437

В сентябре боярство получили князья М. П. Катырев-Ростовский, А. Н. Романов, А. В. Трубецкой, В. К. Черкасский и Ф. А. Ноготков; окольничество — М. Н. Романов, Б. Я. Бельский, князь В. Д. Хилков, М. М. Салтыков и другие лица. 25 декабря 1598 г. С. В. Годунов получил чин дворецкого, с которым он и фигурирует в утвержденной грамоте (Разряды, л. 894–894 об., 898 об.).

438

Сб. РИО, т. 137. СПб., 1912, с. 37–38.

439

П. В. Годунов фигурировал как дворянин в Разрядах за 1598 г. и в боярском списке 1598–1599 гг., пополнявшемся сведениями о служебных перемещениях до лета 1599 г. (Разрядная книга 1598–1638 гг., с. 24, 41; Мордовина С. П., Станиславский А. Л.Боярские списки конца XVI — начала XVII в. как исторический источник. — Советские архивы, 1973, № 2, с. 94). В думу П. В. Годунов вошел во второй половине 1599 г., но вскоре умер. 12 января 1600 г. Кириллов монастырь получил вклад «по окольничем Петре Васильевиче Годунове» (ГПБ, собр. Кирилло-Белозерского монастыря, № 78/1317, л. 293 об.). В думном списке и среди подписей отсутствует имя думного дворянина Е. Л. Ржевского. Он умер 17 января 1599 г., но его смерти, вероятно, предшествовала болезнь ( Горский А. В.Историческое описание Троице-Сергиевой лавры, с. 150; Мордовина С. П. Характер дворянского представительства…, с. 59).

Приведенные факты позволяют сделать вывод, что работа над утвержденной грамотой Соловецкой редакции была завершена лишь в начале 1599 г. Наблюдения за списком дворян в грамоте подтверждают этот вывод. В перечень не попали князья И. Жирового-Засекин, Г. Волконский и Г. Ромодановский, отосланные из Москвы в провинцию на воеводство 14 сентября 1598 г. на место воевод А. Солнцева, М. Ноздреватого и А. Волконского. Эти последние, сдав дела, прибыли в столицу и были внесены в соборную грамоту. Воевода П. Ф. Басманов, посланный на воеводство в Чернигов с 11 октября 1598 г., был отпущен оттуда 18 декабря, благодаря чему он смог участвовать в соборе. Видный московский дворянин В. Б. Сукин, снаряженный послом в Швецию в декабре 1598 г., не попал в число участников Земского собора [440] .

440

Разрядная книга 1475–1598 гг., с. 536; Разрядная книга 1598–1638 гг., с. 81–82; Флоря Б. Н. Прибалтийские города и внешняя политика русского правительства в конце XVI — начале XVII в. — Международные отношения в Центральной и Восточной Европе и их историография. М., 1966, с. 11–12.

С. П. Мордовина и А. Л. Станиславский отметили необычайное сходство перечней дворян утвержденной грамоты и московского «боярского» списка 1598–1599 гг. В соборном перечне упоминаются имена тех же самых стольников, дьяков, московских и «выборных» дворян, которые фигурируют в «боярском» списке. Это позволяет предположить, что «боярский список 1598–1599 гг. послужил одним из источников при составлении списков участников собора. Примечательно, что „боярский“ список возник после 14 сентября и пополнялся в период между декабрем 1598 и апрелем 1599 г.» [441]

441

Мордовина С. П., Станиславский А. Л. Боярские списки…, с. 93–94.

В составе Строгановского сборника начала XVII в. вместе с утвержденной грамотой отложился документ, озаглавленный «Лествица о соборных властях, кои были в 107-м году на соборе у Иова патриарха на Москве» [442] . Описанный в «Лествице» состав священного собора (имена иерархов, порядок их расположения) в основном совпадает со списком духовных чинов утвержденной грамоты по Соловецкому списку. Можно предположить, что «Лествица» была использована при составлении списков священного собора поздней утвержденной грамоты. Примечательно, что названные в «Лествице» чины заседали в Москве с Иовом в 7107 г., иначе говоря, никак не ранее сентября 1598 г.

442

При копировании «Лествицы» переписчик начала XVII в., по-видимому, обновил несколько имен, вписав казанского архиепископа Ефрема (с 1606 г.), игумена Иосифова монастыря Нила (с 1602 г.), рождественского игумена во Владимире Исайю (с 1601 г.), хутынского игумена Трифона (с 1601 г.), угрешского игумена Варлаама (время поставления неизвестно) (ЧОИДР, 1912, кн. II, отд. III, с. 39–41).

Можно заметить существенные расхождения в списках духовенства в Соловецкой грамоте (и «Лествице») и грамоте Навроцкого. Первую и вторую редакции утвержденной грамоты, очевидно, разделяло немалое время, в течение которого сменились игумены в Симоновском, Новоспасском, Калязинском, Рождественском Владимирском, Угрешском и Ферапонтовом монастырях [443] . Среди епископов в Соловецкой грамоте впервые упомянут корельский епископ, отсутствовавший в грамоте Навроцкого. П. М. Строев принял на веру показание «Нового летописца» XVII в. насчет образования Корельского епископства в 1593 г. Но в своей работе он сделал оговорку, из которой следует, что две церковные рукописи называли 1599 г. в качестве даты назначения епископа Сильвестра в Корелу.

443

С. П. Мордовина отметила, что в «июльской» грамоте фигурируют старые игумены, в «августовской» — новые и что исключение составлял лишь Болдинский монастырь. По списку первой редакции, болдинским игуменом был Феоктист (по Строеву, игуменствовал в 1602–1603 гг.), по списку поздней редакции — Феогност (по Строеву, игумен в 1598 г.) ( Мордовина С. П. К истории утвержденной грамоты 1598 г., с. 131). Проверка позволяет выявить ошибку П. М. Строева. В майской грамоте и в «Лествице» 7107 г. болдинский игумен назван Октистом. В подписях к грамоте 1599 г. читаем: «Вместо болдинского игумена Феоктиста». Таким образом, упоминание о Феогносте в списках грамоты 1599 г. можно объяснить опиской копииста: в то время в Болдинском монастыре бессменно правил Феоктист (Октист).

Летописная дата явно ошибочна: шведы вернули Корелу русским никак не ранее 1597 г. Следовательно, более достоверной надо признать вторую дату, названную П. М. Строевым. Теперь становится понятным, почему указание на Корельское епископство отсутствовало в списках майской редакции утвержденной грамоты 1598 г. В то время Сильвестр еще не был поставлен в Корелу. В 1599 г. вопрос о новом епископстве был решен, и Сильвестр смог поставить подпись на вновь составленной утвержденной грамоте 1599 г. [444]

444

Рукопись работы П. М. Строева. — Архив ЛОИИ, ф. 115, № 1198, л. 540 об.; ПСРЛ, т. XIV, с. 45; Грот К. Я. Грамота герцога Карла. — Журнал Министерства народного просвещения, 1857, № 3, с. 9. Русские хронографы датировали возврат Корелы 1596–1597 (7105) г. (ГПБ, F IV, № 600, л. 632). Ранние сохранившиеся грамоты епископа Сильвестра с распоряжениями об устройстве церквей в Кореле относятся к маю 1599 г. (АЮ. СПб., 1838, № 385, с. 405).

Приведенные факты позволяют отвергнуть дату, помеченную в списке Соловецкой редакции. В действительности утвержденная грамота была составлена не 1 августа 1598 г., а в начале 1599 г. Можно предположительно указать на цели и мотивы включения в текст документа подложной даты. Власти не желали признать, что соборный приговор об избрании Годунова был составлен задним числом, спустя много месяцев после его коронации. Поскольку люди XVI в. обладали традиционным складом мышления, они всегда обращались к прецедентам. Для составителей утвержденной грамоты прецедентом служило «избрание» Федора. Федор короновался ровно через месяц после того, как Земский собор «избрал» его царем. Следуя этому образцу, канцелярия снабдила соборный приговор об избрании Бориса датой 1 августа, чтобы доказать, что коронация Бориса состоялась как раз через месяц после его соборного избрания.

Выявление подлога в избирательной документации Бориса поднимает вопрос о степени ее достоверности. Предварительная критика источника дает возможность рассмотреть историю избирательного собора по существу.

В последние годы жизни Федор полностью устранился от дел управления. Он оказался первым из московских государей, умершим без завещания. Не ясно, помешал ли ему правитель, или по своему умственному убожеству он и не настаивал на необходимости «совершить» духовную. В последние часы жизни, когда приближенные просили Федора назвать имя преемника, он по обыкновению сослался на волю божью [445] . Будущее жены тревожило слабоумного царя больше, чем будущее трона. В ходе избирательной борьбы Годуновы выступили с утверждением, будто Федор «учинил» после себя на царстве Ирину Годунову [446] . Показания современников начисто опровергают эту ложь. Очевидец последних лет Федора засвидетельствовал, что царь «не повеле ей (жене. — Р. С.) царствовати, но повеле ей приняти иноческий образ». «Како ей жить, и о том у нас уложено», — объявил он патриарху и боярам. Аналогичные сведения имеются в «Сказании о смерти царя Федора и воцарении Бориса», составленном, по-видимому, еще при жизни Годунова и включенном в один из списков Разрядных книг пространной редакции. Автор «Сказания» повествует, что Федор приказал жене после его «живота» удалиться «от мирского жития» и принять «ангельский образ». Ирина была готова последовать приказу «благоуродивого» мужа и дала обещание постричься в монахини, которое засвидетельствовано патриаршей канцелярией и Посольским приказом [447] .

445

Чин венчания Бориса Годунова на царство (черновик). — ГПБ, ОР, собр. Соловецкого монастыря, № 1184/1294, л. 4–4 об. Патриарх и царица Ирина тщетно пытались принудить умирающего Федора назначить своим преемником Годунова ( Буганов В. И., Корецкий В. И.Неизвестный московский летописец XVII в. — Зап. ОР ГБЛ, вып. 32. М., 1971, с. 159; Буссов К. Московская хроника. 1584–1613. М. — Л., 1961, с. 80–81).

446

ДРВ, ч. VII, с. 38. Официальное «Житие царя Федора», составленное в патриаршей канцелярии, повторяет легенду, будто перед смертью царь вручил скипетр Ирине (ПСРЛ, т. XIV, с. 19).

447

ПСРЛ, т. XIV, с. 49; Буганов В. И.Сказание о смерти царя Федора Ивановича и воцарении Бориса Годунова. — Зап. ОР ГБЛ, вып. 19. М., 1957, с. 174; Корецкий В. И.Бельский летописец. — Вопросы истории, 1971, № 5, с. 139; ААЭ, т. II, с. 1; РИБ, т. XVI. СПб., 1897, стлб. 312–313.

Борис прекрасно понимал, что пострижение сестры-царицы уменьшит его шансы на избрание, и потому вопреки воле Федора пытался учредить правление царицы. В силу традиций Русского государства присяга вдове царице была делом неслыханным, поэтому современники восприняли ее как временную и чрезвычайную меру. После смерти Федора, повествует автор Пискаревского летописца, царица Ирина приняла власть «на малое время, покамест бог царьство строит от всех мятежей и царя даст». По обычаю, церемонией присяги могли руководить лишь начальные бояре. Власти и тут отступили от правил. «Царский синклит» (дума) целовал крест Ирине по велению не начальных бояр, а «изрядного правителя» Бориса Годунова. Принимал присягу боярин И. В. Годунов [448] .

448

Пискаревский летописец, с. 101; ПСРЛ, т. XIV, с. 20; Масса И.Краткое известие о Московии, с. 49.