Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

В середине 80-х гг. возникла амбулатория для местных мужчин; инициаторами ее создания были врачи: К.Л. Бентковский, Г.В. Рождественский, З.К. Юрасов, Д.С. Палиенко, С.Ф. Рышковский, В.В. Покровский, К.А. Дысской. В течение 10 лет работали без вознаграждения, принимая в год по 10–13 тысяч больных [383] . В 1898 г. в городе открылась полноценная, с несколькими отделениями городская больница, которая фактически обслуживала весь Туркестан: число стационарных больных к 1910 г. достигало 2200 человек в год. Лечение в стационаре стоило 50 копеек в сутки.

383

Там же. С. 333.

В конце XIX в. в Ташкенте появились специализированные клиники, в том числе родильный дом и глазная лечебница. Самой лучшей – хорошо оборудованной, идеально чистой – была небольшая больница (10 коек) Общины сестер милосердия Красного Креста имени Великой княжны Анастасии Николаевны (дочь Николая II). В этой больнице бедных пациентов врачи консультировали бесплатно. Перед Первой мировой войной в городе практиковали 75 дипломированных врачей, в том числе пять женщин. Функционировала и ветеринарная лечебница, в которой работали 15 специалистов.

С годами в Ташкенте появились современные промышленные предприятия, на которых наравне с русскими рабочими трудились коренные жители, которые не только осваивали новые для Средней Азии профессии, но и овладевали русским языком, что открывало для них дополнительные возможности.

Туркестанские власти и городская дума стремились превратить Ташкент в центр международной торговли стран Среднего Востока с Россией. Цель была амбициозной, но достижимой, особенно после постройки двух железных дорог. О возникшей в новых обстоятельствах притягательности Среднеазиатского региона в свойственной ему грубой манере писал Ленин: «Капиталисты всей Европы протянули лапы к населенной сотнями миллионов части света, к Азии, в которой до сих пор только Индия да небольшая часть окраины была тесно связана со всемирным рынком. Закаспийская дорога стала «открывать» для капитала Среднюю Азию» [384] . Пущенная в эксплуатацию в 1906 г. дорога Оренбург – Ташкент добавила Туркестану «открытости».

384

Ленин В.И. ПСС. Т. 5. С. 74.

В городе строились новые цивилизованные рынки, магазины, гостиницы; Ташкент притягивал пришлое население – в 1910 г. в нем проживало более 200 тысяч жителей [385] , однако такой бурный рост имел и негативные последствия. «По окраинам города (русской части. – Е. Г.), – отмечал высокопоставленный ревизор в 1910 г. граф К.К. Пален, – возникла сеть узких кривых переулков, что крайне нежелательно в санитарном и пожарном отношениях. Значительная часть переулков заканчивается тупиками [386] . Новоприбывшие часто занимались самостроем, то есть без разрешения сооружали лачуги, либо покупали такие же лачуги у жителей старого города, из-за чего возникали конфликты с властью. Тот же Пален писал в отчете: «Земельные отношения отличаются запутанностью. У многих владельцев нет законных документов (купчих крепостей). В особенности много таких имуществ в туземной части города, где переход их от одного владельца к другому удостоверяется документом (васика), совершенным народным судьей (казием)» [387] .

385

Соколов Ю.А.. Ташкент, ташкентцы и Россия. Ташкент, 1965. С. 184.

386

Пален К.К. Отчет о ревизии Туркестанского края, произведенный по Высочайшему повелению сенатором, гофмейстером графом К.К. Паленом. СПб., 1909–1910. Ч. II. С. 44.

387

Там же. С. 47.

Если в 1865–1867 гг. Ташкент был опорным пунктом (центральной базой) российской армии, которая проводила боевые операции на Туркестанском театре военных действий, то в начале XX в. город превратился в административный торговый, промышленный, научный и культурный центр обширного края. Перемены затронули не только маленький русский Ташкент, недавно бывший военным лагерем, но и чрезвычайно упорный в своем консерватизме «туземный» город. Над глухими дувалами поднялись вторые этажи глинобитных домов (балаханы) – жилые помещения с «русскими» окнами, выходящими на улицу, – которые использовались в качестве парадной гостиной (мехманхане) или сдавались в наем постояльцам. Иногда около окон сооружался балкон вдоль всего фасада; балконы, как правило, нависали над улицей. Владельцы домовладений начали сооружать на своей территории небольшие флигеля для сдачи в аренду. Обычно это был небольшой домик в стороне от дома хозяина, возле флигеля росли один-два дерева для тени да виноградный куст, засаживалась цветочная клумба, журчал маленький арык. Такие флигели охотно снимали небогатые русские, которым не по карману было арендовать квартиры в новом городе. В то же время богатые сарты переселялись в новый город, где строили роскошные особняки по европейским проектам.

С годами менялись образ и качество жизни русских и нерусских ташкентцев. В иностранной (главным образом английской) исторической литературе о Средней Азии и о присутствии в регионе России сложился штамп, который, будто бы дав клятву, воспроизводят на своих страницах почти все авторы: русские военные и гражданские администраторы, взявшие на себя обязанность управлять завоеванной территорией, были по своим нравственным качествам худшими представителями рода человеческого. Эта порочная традиция возникла по инициативе британского истеблишмента еще в 30-х гг. XIX в., не может иссякнуть по сей день. Несколько примеров последнего времени, взятые наугад: «Местные русские, зачастую скрывшиеся в Туркестане, чтобы избежать неприятностей дома, т. е. в собственно в России, отличаются дурным поведением и коррумпированностью» – из книги американского автора «Современные узбеки», изданной в 1990 г. [388] Или столь же голословное заявление француженки Д'Анкосс, появившееся в 2007 г.: «Русские администраторы-военные, сами имевшие низкий уровень образования, прославились коррупцией и некомпетентностью» [389] . Еще зарубежные исследователи любили писать о повальном пьянстве, которому предавались русские военные и чиновники вдали от дома [390] (как будто тем же не занимались в своих колониях англичане и французы).

388

Alworth Ed. A. The Modern Uzbeks. Stanford, 1990. P. 124.

389

Аннокс Э.К.. Евразийская империя. М., 2007. С. 94.

390

Pierce R.A. Russian Central Asia. 1867–1917. Berkely, 1960. P. 98.

Действительно, были некомпетентность, злоупотребления властью, коррумпированность, особенно в начальный период после присоединения края к России, но был и огромный труд ради изучения нового региона империи и осмысления характера и особенностей его населения. Достаточно вспомнить двухлетнюю работу Степной комиссии, члены которой объезжали и обследовали огромную территорию, днями не слезая со своих коней.

В течение 20 лет (1865–1885) продолжался «героический период», то есть время завоевания и «первоначального освоения» обширного края. Это было время военных походов и мирного «устроения», все вперемежку: сегодня генерал Головачев – начальник боевой колонны, а завтра военный губернатор Сырдарьинской области, и наоборот. В то время русские офицеры жили от одного похода до другого, жизнь каждого висела на волоске, и они гуляли и пили, тем более что их жены были (или не были) вдалеке. Мужчины жили без женщин, а значит, без дома. В первые годы русского присутствия в Туркестане жизнь русских (будь то военные или гражданские лица) походила на бивуак, то есть полевой временный стан, который завтра снимут и перенесут за много верст.

Но походы заканчивались, край был замирен, и походный дух иссяк. Теперь ташкентцы стали жить как все обыватели империи. Дома стали семейными гнездами, в них стали рождаться коренные ташкентцы, которые получали возможность учиться в ташкентских училищах и гимназиях, брать и читать книги в обычных для всей России библиотеках, ходить в театры и концерты. Ташкент перестал выглядеть временным солдатским стойбищем. Таким его увидел в 1914 г. британский ученый, славист Стивен Грэхэм:

«Очень заметно, что военные составляют основу ташкентского общества, а потому все лучшие магазины ориентируются на них и их жен… Военные задают тон во всем, что создает общую обстановку порядка и подтянутости. Это заметно в том, как элегантно и со вкусом одеты женщины в театрах и парках, а сопровождающие их мужчины почти все имеют при себе шашки и сабли. В этих местах редко увидишь людей, стоящих на более низкой ступени социальной лестницы. По аллеям парков, однако, прогуливаются молодые щеголи, как правило армяне-приказчики, парикмахеры, клерки, в дешевых костюмах, но обязательно белых воротничках, тщательно и модно причесанные, с тросточками в руках.

Ныне в Ташкенте открыто много учебных заведений, начиная с кадетского корпуса, в котором обучаются сыновья офицеров, и кончая небольшими русско-туземными школами, где русские учителя пытаются научить сартов говорить и писать по-русски..

В Ташкенте сегодня действуют шесть кинотеатров, два театра и одна концертная площадка в саду, кроме того, существует много других развлечений. Местные жители полюбили кино, и обычно в очередях перед кассами кинотеатров можно видеть немало людей в чалмах и халатах. В театрах их практически не видно – там надо понимать русскую речь. На театральной сцене дают пьесы Шекспира и современных драматургов. В городе выходит несколько газет. В день своего приезда я просчитал на первой полосе «Ташкентского курьера» статью под заголовком: «Положение в Ольстере». Похоже, вся Европа следит за тем, что происходит на наших островах, а сама Европа простирается вплоть до Ташкента, который, хотя и расположенный в Средней Азии, тем не менее, вправе претендовать на звание столичного города» [391] .

391

Graham S. Through Russian Central Asia. N. Y., 1916. P. 57–58.

После всего сказанного и процитированного стоит обратиться к учебнику «История Узбекистана», по которому сегодня обучают молодое поколение в школах Республики Узбекистан: «Жителям старой части города (Ташкента. – Е. Г.), то есть узбекам, категорически запрещалось переходить черту части города, заселенную русскими. Нарушителей наказывали» [392] . Если бы «нарушителей наказывали», они, наверное, не стояли в очереди за билетами в кинотеатры, расположенные только в «русском городе»?

392

Рахимов Ж. История Узбекистана. (Вторая половина XIX века – начало XX века). Ташкент, 2007. С. 142–143.

«Нарушители» не только преспокойно смотрели кино, но и строили дома в «русской части», причем совершенно самовольно: «Недавно, года два тому назад, – пишет Ю.Д. Южаков, не один десяток лет проработавший в Туркестане, – полиция хотела согнать сарта с участка земли в русской части города, находящегося между домами русских жителей, который самовольно захватил, благодаря нашей халатности, и обрабатывал под дыни и арбузы. Сарт лег на землю перед полицейскими чиновниками и решительно объявил, что не уйдет с этой земли. Полиция несколько раз приставала к нему с угрозами – ничто не помогло. У полиции не хватило ни энергии, ни сознания власти выдворить его силой, и она оставила его в покое. Теперь он огородил это место, построил грошовую саклю, посадил несколько деревьев и ищет уже покупателей по три рубля за сажень – значит, за пять» [393] . Тот же Южаков приводит еще более убедительные примеры решимости сартов вторгнуться на территорию «русского города» и захватить дорогую землю, чтобы иметь возможность торговать ею. А русская полиция не решалась. «Нарушителей наказывали»?!

393

Южаков Ю.Д.. Итоги двадцатилетнего управления нашего Туркестанским краем. СПб., 1891. С. 65.