Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти

При отсутствии публичного нотариуса запись корректировалась следующим образом: «Вместо того, что ходил я нижеименованный Его Императорскаго Величества учрежденный публичный нотариус, сие: ходил я, нижеименованный за неимением в здешнем месте публичнаго нотариуса». Подобная форма записей, строго соблюдалась и в Бежецке, где публичного нотариуса не было. [39] Свидетельством того, как работал этот механизм является случай, зафиксированный в документах Брянского магистрата, где в силу размеров населения города публичный нотариус имелся. В 1748 г. несколько брянских купцов обратились в магистрат с челобитной, в которой писали, что имеют на руках вексели, которые пора опротестовывать, но, хотя они неоднократно ходили к нотариусу, застать его дома никак не удается, а его домашние говорят, что он в отъезде, но неизвестно где. Магистрат, проверив эту информацию, временно поручил функцию протеста векселей одному из своих подканцеляристов. [40]

39

К сожалению, законодателям не пришло в голову оговорить в Уставе, что записи в книгах протеста векселей должны делаться четко и ясно: некоторые из бежецких книг заполнены крайне трудно читаемым почерком.

40

РГАДА. Ф. 713. Оп. 1. Д. 132. Л. 110–112.

Приведены в Уставе и формуляры самих векселей разных видов. Аналог того, который наиболее часто встречается в материалах Бежецкого городового магистрата, выглядит в Уставе следующим образом:

«Санктпетербург, Генваря 10 дня 1729.

Вексель на 700 рублей.

В два месяца, считая от сего 10 генваря 1729 года по сему одинакому векселю повинен я заплатить господину Ивану Иванову, купцу Санктпетербургскому, или кому они прикажет серебреными мелкими деньгами 700 рублей. Гаврила Ермолаев, купец Санктпетербургской».

Разновидностью подобного векселя является вексель, в котором указан товар, за который заемщик должен заплатить деньги:

«Москва, Генварь 17 день, 1729.

Вексель на 2000 рублей

В четыре месяца, считая от 17 дня генваря сего 1729 года, повинен я заплатить господину Антону Петухову, Московской Котельной слободы купцу, или кому он прикажет, 2000 рублей рублевиками, за которые деньги принято товару: льну 10 берковцов, воску 100 пуд, холста 1000 аршин. Мартын Дорофеев, купец Московской Бронной слободы». [41]

41

ПСЗРИ. Т. VIII. № 5410. С. 185, 187, 194–195.

Таким образом, обязательными элементами векселя были дата и место заключения сделки, ее размер, срок уплаты по векселю и социальная идентификация контрагентов. Соответственно, априорно можно предположить, что база данных, составленная по материалам одного города, должна дать сведения об объеме торгово-финансовой деятельности его жителей, ее географии и контрагентах. При этом, если включенные в базу данных сведения охватывают продолжительный период времени, то можно попытаться проследить все эти показатели в динамике. Однако, стоит напомнить, что опротестовывали векселя в городовом магистрате не только жители самого Бежецка, но и иные лица, в том числе иногородние купцы, которые находились в городе на момент истечения срока имевшихся у них на руках векселей. Что же касается социальной идентификации указанных в векселях заимодавцев и заемщиков, то, поскольку векселя составлялись не чиновниками государственных учреждений, а самими участниками сделки, то правильнее говорить об отражении в этих документах их самоидентификации. [42]

42

Очевидно, что, если участники сделки были неграмотными, они приглашали для составления векселя того, кто был в состоянии его написать. Таковым мог быть и чиновник государственного учреждения. Однако Устав вексельный (опять же в отличие от иных документов того времени) не требовал, чтобы писец как-либо обозначал свое участие и, соответственно, никакой ответственности он также не нес.

Тема вексельного обращения в России XVIII в., естественно, нашла свое отражение в общих трудах по экономической истории, работах по истории торговли и финансов этого периода, в частности, о развитии кредита. [43] Однако специальные исследования по этой проблематике, а также о векселях, как историческом источнике, в историографии практически отсутствуют. В последние годы несколько статей, посвященных векселям, опубликовал американский историк Д. Монро. [44] В одной из них он справедливо отмечает, что «в то время как невозможно с уверенностью утверждать, с какой целью был составлен каждый из векселей, косвенные данные указывают на то, что, по крайней мере, для купцов большая их часть служила для продажи и покупки товаров, а не для денежных займов, не связанных с определенными коммерческими операциями». [45] В этой же статье Монро особо останавливается на хранящихся в РГАДА материалах созданной в 1773 г. комиссии для изучения причин резкого падения доверия к векселям, что, по его мнению, было «эхом банковского кризиса, начавшегося в Шотландии, немедленно ударившего по Лондону в июне 1772 г. и резонировавшего по всей Европе». [46] Стоит сразу отметить, что материалы Бежецка падения доверия к векселям, а значит, и их использования напрямую не отражают, хотя некоторые косвенные данные, как будет показано ниже, можно трактовать и подобным образом. При этом, именно на 1769–1774 гг. приходится наибольшее число зафиксированных в нашей базе данных векселей.

43

Интересно, что Ш. Монтескье в своем знаменитом сочинении «О духе законов», вынося свой приговор России, как деспотическому государству, писал, что «торговля, чтобы сделаться прочной, требует вексельных операций; но вексельные операции находятся в противоречии со всеми законами этой страны», поскольку «народ там состоит из одних рабов» и отсутствует третье сословие. (Цит. по: Ширле И. Третий чин или средний род: история поиска понятий и слов в XVIII веке // «Понятия о России: к исторической семантике имперского периода. М., 2012. Т. I. С. 226). См. также: Гриффитс Д. Восприятие отсталости в XVIII веке: проекты создания третьего сословия в екатерининской России И Гриффитс Д. Екатерина II и ее мир: статьи разных лет. М., 2013. С. 252.

44

Eighteenth Century, Research in Maritime History, No. 3 (December 1992): 99-113. О векселях Монро упоминает и в своей статье, посвященной ярославскому купечеству: Munro G. Glimpses into the Lives of the Merchants of IaroslavL in the Eighteenth Century, in R.P. Bartlett ans G. Lehmann-Carli, eds., Eighteenth-Century Russia: Society, Culture, Economy. Lit verlag. Berlin. 2007: 507–520.

45

Munro G. Finance and Credit. P. 560.

46

Ibid. P. 559.

Среди материалов комиссии 1773 г. Монро обращает внимание на копию книги протеста векселей по Петербургу за 1773 г., в которой зафиксировано более 4 тыс. векселей с упоминанием имен купцов из 114 городов и населенных пунктов России. По его мнению, это свидетельствует о широком использовании векселей, как инструмента финансовых операций. [47] К выводу о том, что «вексельное обращение стало обычным явлением в России во второй половине XVIII в.», пришел и изучавший эти же документы российский исследователь В. Н. Захаров. При этом, ссылаясь на ту же, что и Монро, книгу, он уточняет, что из указанного числа опротестованных в 1773 г. в Петербурге векселей лишь «926 сделок заключались при участии иностранных купцов, остальные – только русскими людьми». [48] В связи с этим возникает вопрос: если число сделок с иностранными купцами в Петербурге – главном торговом центре страны – составляло менее четверти всех торговых сделок, то в какой степени на использовании в России векселей мог сказаться европейский банковский кризис?

47

Ibid. P. 560.

48

Захаров В. Н. Роль западноевропейских купцов в развитии кредита в России XVIII в. // Диффузия европейских инноваций в Российской империи: Материалы всероссийской научной конференции. Екатеринбург. 2009. С. 230.

Захаров также отмечает, что, в отличие от иностранных, русские купцы почти не использовали такое свойство векселя как индоссамент, т. е. передачу векселя другому лицу. Оговорившись, что дать исчерпывающее объяснение этому факту невозможно «по недостатку материалов, раскрывающих конкретику торговой деятельности русских купцов», историк объясняет это узостью круга их партнеров и преобладанием двусторонних сделок. [49] Между тем, в нашей базе данных, как будет показано ниже и как уже упоминалось, число такого рода векселей относительно велико, причем в ряде случаев причины их составления вполне очевидны. Впрочем, во-первых, не очень понятно каково должно быть соотношение простых и индорсированных векселей, чтобы использование последних было признано достаточно широким. Во-вторых, очевидно, что потребность в индорсированных векселях была больше у тех, кто был занят внешнеторговыми операциями, в то время как в торговых операциях внутри страны такая потребность была значительно ниже.

49

Там же. С. 230–231.

Еще одна особенность векселей, которую отмечает Д. Монро, связана с тем, что крестьянам было запрещено использовать векселя, но, судя по тому, что в последующие после издания Вексельного устава годы этот запрет неоднократно возобновлялся, он постоянно нарушался. Действительно, несколько забегая вперед, заметим, что в нашей базе данных на векселя, составленные с участием крестьян в качестве одной из сторон, приходится 13,5 %.

Тема вексельного обращения тесно связана с более широкой темой кредита, в рамках которой исследователи обращали внимание на проблему ростовщичества, используя при этом записные книги крепостных контор, в которых фиксировались сделки, связанные с денежными займами. [50] Некоторые из приведенных в соответствующих работах данных сопоставимы с данными, полученными при анализе бежецких книг протеста векселей и будут использованы ниже.

50

Голикова Н. Б. Ростовщичество в России начала XVIII в. и его некоторые особенности // Проблемы генезиса капитализма в России. М., 1970; Павленко Н. И. О ростовщичестве дворян в XVIII в. (к постановке вопроса) // Дворянство и крепостной строй в России XVI–XVIII вв.: Сборник статей, посвященный памяти А. А. Новосельского. М., 1975. С. 265–271; Ламарш Маррезе М. Бабье царство: дворянки и владение имуществом в России (1700–1861). М., 2009. С. 151–157.

Обратимся теперь непосредственно к анализу основанной на бежецких материалах базы данных с тем, чтобы выяснить, какого рода информацию она в себе заключает.

2.3. База данных по книгам протеста векселей Бежецкого городового магистрата: общая характеристика

Как уже говорилось, в нашей базе данных зафиксировано 2448 случаев (кейсов) [51] за период 1696–1775 гг. Оценить степень репрезентативности этой базы достаточно сложно. С одной стороны, это ничтожно малое число по сравнению с упоминавшимся выше числом записей в книге протеста векселей по Петербургу. Но, с другой, нас в данном случае интересует не столичный, а именно провинциальный город, заведомо не являвшийся крупным торговым центром. Поэтому сама эта цифра определенным образом его характеризует. Если в Петербурге в 1773 г. было учтено 4 тыс. опротестованных векселей, а в Бежецке за этот же год всего 166, то можно сделать вывод о том, что по объему совершавшихся в нем операций Бежецк уступал Петербургу примерно в 25 раз. Если же не учитывать 926 петербургских векселей, составленных с участием иностранных купцов (которым в Бежецке, не являвшемся морским портом, делать было нечего), то преобладание столицы над провинцией будет составлять 18,5 раз. В самих этих цифрах нет ничего удивительного, но стоит обратить внимание на то, что по размерам населения Петербург превосходил Бежецк примерно в 60 раз. Сопоставление этих цифр, говорит скорее в пользу Бежецка и указывает на достаточно высокий уровень хозяйственной активности его обитателей. [52]

51

Поскольку для первых четырех десятилетий XVIII в. это не только векселя, целесообразно говорить здесь именно о кейсах, т. е. известных случаях финансовых сделок.

52

Предвижу возражения против этого тезиса, связанные с тем, что в населении Петербурга, естественно, значительно выше был процент дворян, военнослужащих, чиновников и представителей высшего духовенства, однако, как будет показано далее, представители всех этих социальных групп вовсе не чурались участия в вексельных сделках.

Распределение вексельных сделок по годам в нашей базе далеко не равномерно. Как видно из Таблицы 2, число кейсов начинает постепенно возрастать с конца 1740-х гг. Небольшое число кейсов за 1760 г. связано с утерей книги протеста векселей 1761 г., а за 1775 г. – с тем, что они опротестовывались преимущественно уже в следующем, 1776 г. и соответствующая книга протеста векселей, не вошла в архивный фонд Бежецкого городового магистрата, хранящийся в РГАДА. Также небольшое число кейсов за 1756 г. может быть объяснено отсутствием в книге протеста векселей 1757 г. записей за январь и март. [53]

53

РГАДА. Ф. 709. Он. 2. Д. 1135.

Интерпретация полученных данных, как представляется, может быть двоякой. Так, достаточно обоснованно объяснить резкое, почти в два раза возрастание числа опротестованных векселей между 1768 и 1769 гг. не представляется возможным. Можно лишь предполагать, что, если в принципе рост числа опротестованных векселей является свидетельством роста хозяйственной активности, то это могло быть связано с введением ассигнаций и, если это так, то можно утверждать, что эта мера способствовала интенсификации финансово-торговой деятельности. Однако еще более резкое увеличение произошло и ранее, между 1753–1754 гг., что, вероятно, можно связать с осуществленной в 1754 г. реформой по ликвидации внутренних таможен. Если оба эти предположения верны, то следует признать успешность правительственной политики. Впрочем, возможно и иное объяснение. 1769–1774 гг. – это время первой русско-турецкой войны и в увеличении числа неплатежеспособных заемщиков можно увидеть признаки ухудшения материального положения населения, однако достоверными сведениями о том, какое именно влияние воина на него оказала, мы не располагаем.