Россия. История успеха. Перед потопом

За 20 лет правления дочери Петра, Елизаветы, только официально учтено четверть миллиона убежавших – более полутора процентов населения страны. Беглецы достигали Пруссии и Турции.

Россия – едва ли не мировой чемпион по части народных восстаний, крестьянских войн и городских бунтов. Это не позволяет уйти от вывода: в нашем народе всегда была высока доля людей, не умеющих, сжав зубы, подолгу смиряться с чем-то тягостным и невыносимым. Нам сейчас даже трудно себе представить такую высокую долю непокорных людей в популяции – в какой бы то ни было популяции. Если бы не они, в истории России не было бы казачества, не было бы старообрядцев, не говоря уже об освоении исполинских пространств, – значит, речь идет о миллионах. Сага русского расселения замечательно описана в трудах академика Михаила Кузьмича Любавского (1860–1936) [14] . Земли за Волгой и Камой, к югу от засечных линий, значительная часть земель на севере и северо-востоке – короче, все бессчетные «украины» по периферии Руси – были заселены главным образом беглецами.

14

В наиболее исчерпывающем виде – в работе «Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века» (М., изд. МГУ, 1996, 682 с.).

Но существовала и государственная политика территориального расширения. Она не была единой. С движением к Балтике все очевидно: бывшую Водскую пятину Великого Новгорода, Ижорскую землю – то, что было отнято в 1617 г. у ослабленной в Смуту России, просто следовало отвоевать обратно. Такой обширной стране был абсолютно необходим кусок морского берега с гаванями.

Что же до продвижения на юг, тут были свои неотменимые причины. Первой из них была самозащита. Век за веком, строя засечные линии, Россия теснила своих исторических врагов, живших набегами и грабежом – Большую Орду, Ногайскую Орду, Крымское ханство и его союзницу Астрахань. После многих десятков их набегов, не раз до самой Москвы, потеряв счет сожженным и разграбленным городам и угнанным людям, Россия обязана была устранить угрозу радикально. Но при этом надо иметь в виду, напоминает Д. С. Лихачев, что «Казанское и Астраханское царства русский государь принял под свой скипетр на равных основаниях, признав тамошних князей и вельмож» [15] .

15

Новый мир, № 2, 1993.

Была и вторая причина. После падения в 1453 г. Константинополя Русь увидела себя последней (мелкий валашский князь Дракула не в счет) православной державой, чей долг – защищать единоверцев, оказавшихся «под басурманами». Установление опеки над Грузией и Арменией и вызволение греков было понято как нравственный обет России.

Первое грузинское посольство, присягнувшее русскому царю, прибыло в Москву еще в 1491 г. Великая грузинская мечта о русском подданстве сбылась лишь 310 лет спустя, на протяжении которых челобитные и присяги многократно обновлялись. Грузинская эмиграция в Москве, а затем в Петербурге постоянно лоббировала вопрос. В число эмигрантов нередко входили грузинские цари и царевичи вместе с двором. Набожный государь Алексей Михайлович не раз плакал, размышляя об участи братьев христиан. Но что он мог сделать? Все жалованные грамоты о приеме в подданство мало что значили без военного присутствия на месте. Следующие цари обеспечили это присутствие ценой череды войн против Персии и Турции. (Несколько азербайджанских ханств стали частью империи из-за своего географического положения: добраться до Грузии в то время можно было только каспийским берегом.)

Простой народ разделял заботу о единоверцах. Когда Земский собор обсуждал в октябре 1653 г. просьбу гетмана Хмельницкого о принятии его «со всем войском козацким и со всем русским народом Малой Руси» «под высокую царскую руку», Ивановская площадь Кремля была заполнена москвичами, ожидавшими, что решит Собор, – и весть о положительном ответе вызвала ликование.

И два века спустя неравнодушные крестьяне искали в газете в первую очередь зарубежные новости – не мучают ли где турки христиан (Василий Слепцов. «Газета в деревне», 1868). В 1877 г. сильнейший нажим общественного мнения буквально вынудил правительство Александра II вступить в войну с Турцией за независимость славянских братьев на Балканах.

Ряд войн в своей истории Россия вела вопреки собственным интересам, но в защиту православных украинцев, белорусов, карел, молдаван, румын, греков, болгар, сербов, черногорцев. Недаром вплоть до большевистского переворота в ситуации выбора православные и близкие к ним народы выбирали Россию. Так, в 1617 г., после Столбовского мира, отрезавшего Россию от Балтики, карелы, ижора и водь устремляются с отходящих «под шведа» земель в русские пределы. В 1914–1917 гг. сотни тысяч армян и десятки тысяч близких к православию христиан-ассирийцев, живших на территории Оттоманской империи, бегут в Россию через Персию.

4. Неизбежность империи

Хотя политика опеки восточных христиан оставалась непоколебимой вплоть до 1917 г., в XIX в. она утратила свою чистоту. Александр I прирезал в 1809 г. к Российской империи лютеранскую Финляндию, а в 1815-м – большую часть католического герцогства Варшавского (его отец и бабка присоединяли лишь православные земли Речи Посполитой). Во второй половине XIX в. Россия последовала примеру Англии и Франции, наперегонки приобретавших колонии по всему миру, и силой присоединила Туркестан. Многие с самого начала считали это ошибкой. Генерал Ростислав Фадеев в газетных статьях и записках на высочайшее имя доказывал, что азиатские владения висят веригами на России. Его возмущал тот факт, что налоговое бремя закавказского жителя составляет четверть, а среднеазиатского – пятую часть общероссийской величины. В том, что касается южного пояса Российской империи, «колониальный контракт» был экономически невыгоден всегда, и в советское время тоже. Правда, за одним важнейшим исключением. Этим исключением был Азербайджан. Без бакинской нефти СССР не выстоял бы в войне. Но в целом подход к прошлому с точки зрения материальной выгоды (или невыгоды) ложен.

Смысл империй – не в барыше, который они приносят. Империи имеют право быть убыточными. Империи – это культурная экспансия, стратегические тылы, стимулирующий вызов. Важнее всего первое. Российская империя и ее преемник СССР справились с задачей культурной экспансии очень даже неплохо, причем не только метрополия воздействовала на окраины империи, было и обратное влияние. Пропустив имперский этап, Россия и русские были бы во многом другими.

Сегодня мессианскую и имперскую политику принято осуждать. Но ни одну страну нельзя судить по более поздним, не имеющим обратной силы законам. Процитирую историка В. П. Булдакова: «Империя – способ пространственно-исторического самоутверждения избыточно мощной культуры. Империя – не исторический грех, а закон общечеловеческого развития».

Признаем право национальных элит видеть вещи иначе, но было бы жаль, если бы в истории России не было среднеазиатского периода, не было «Большой игры», авантюры Черняева, гумилевских «туркестанских генералов», не было Верещагина, Семенова-Тяншанского, Пржевальского, Мушкетова, замечательной плеяды русских картографов, геодезистов, геологов, ботаников, не было семиреченских казаков, Кушки с ее исполинским крестом (интересно, оставили его туркменские власти?) и Джу-Джу-Клу (мой дед служил на этом разъезде), если бы Крыша Мира, ледник Федченко, хребет Петра Первого, великие пограничные перевалы Иркештам и Торугарт не были частью российской истории… Это было бы равносильно молодости без приключений.

Уверять (как иногда делают), будто Российская империя создавалась бесконфликтно и строго на добровольных началах, разумеется, глупость. Как и всякая империя в период своего строительства, Россия тяжко прошлась по судьбам ряда малых народов, там было не до прав и свобод человека в современном их понимании. Одно можно утверждать с уверенностью: геноцидов в полном смысле слова на совести России нет. Все познается в сравнении. Американский историк Дэвид Стэннард в своей книге «Американский холокост: завоевание Нового Света» показал, что освоение Америки сопровождалось самой страшной этнической чисткой в истории человечества: за 400 лет пришельцы из Старого Света физически уничтожили около 100 млн (!) коренных жителей [16] . На пятом континенте англичане истребили большинство австралийских аборигенов и всех (!) тасманийцев.

16

David E. Stannard. American Holocaust: the Conquest of the New World. – Oxford (Сonnecticut), 1993. Территория, ныне входящая в США, была далеко не главным ареалом расселения американских индейцев. Но и на ней число индейцев сократилось, согласно Уорду Черчиллю (Ward Churchill) из университета Колорадо, с 12 млн в 1500 г. до 237 тыс. в 1900-м, в 51 раз. Профессор Черчилль – автор таких книг, как «Пустячок геноцида» (A Little Matter of Genocide: Holocaust and Denial in the Americas 1492 to the Present. – San Francisco, 1997) и «Фантазии высшей расы» (Fantasies of the Master Race: Literature, Cinema, and the Colonization of American Indians. – San Francisco, 1998). См. также: JayDavid. The American Indian: The First Victim. – New York, 1972; RichardDrinnon. Facing West: The Metaphysics of Indian-Hating and Empire-Building. – Minneapolis, 1980.

Да, все познается в сравнении. Русские миссионеры еще в 1379 г. составили азбуку для зырян (тогдашнее название народа коми) и перевели на их язык духовные тексты, а германские «ордена», поработив латышей и эстонцев около 1200 г., оставили их без письменности до XVI в. Посреди Европы! В немецких хрониках, а других нет, латыши и эстонцы предстают безликой массой, людьми без имен, им долго не позволялось даже ночевать в городах. Всех крепостных и зависимых людей называли «ненемцами», т. е. нелюдьми. За второй побег от хозяина крестьянину отрубали ногу. Вплоть до присоединения к России в XVIII в. в усадьбах баронов стояли виселицы для строптивых крепостных. Даже оказавшись в российском подданстве, немецкая верхушка еще век не ослабляла железную хватку на горле несчастных. Преодоление национально-замороженного состояния двух народов началось лишь в XIX в.

В России умели мириться с завоеванными. Верхушка маленького, но гордого народа приравнивалась к российскому дворянству и вливалась в его ряды. Дети и внуки мюридов Шамиля были русскими генералами. Нет ни одного примера английских генералов из гвианцев и гвинейцев [17] .

Уже в 1870-е г. личная охрана русских царей состояла из казаков и кавказцев, чаще всего чеченцев (напомню: кавказские войны закончились только в 1864 г.). От этой практики не отказались даже после того, как во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. один из охранников был завербован турецкой агентурой и получил задание убить царя. Изменника покарали, но на положении остальных это не отразилось.

17

Английский случай вообще особый. Аристократия этой страны веками вырабатывала стойкое презрение к простолюдину и его страданиям, да и вообще ко всякому чужому страданию. Отсюда главная заповедь аристократа – не выказывать никаких эмоций. В утешение нижестоящим им было внушено, что, будучи англичанами, они точно так же возвышаются над любым «небелым» народом, как английская аристократия – над ними. Такая установка очень пригодилась при завоевании и эксплуатации колоний: истребляя «дикие народы», британские солдаты не сомневались в своем праве поступать так. Как и представители среднего класса. Еще в 1902 г. не кто иной, как Герберт Уэллс, пишет: «Единственным разумным и логичным решением в отношении низшей расы является ее уничтожение» (H. G. Wells. Faith, morals and public policy of the New Republic // Works, vol. 4. – London, 1924). Неудивительно, что в первой половине XX в. часть левых интеллектуалов Англии охватило острое чувство вины, под влиянием которого одни стали советскими агентами влияния или даже просто агентами, другие начинали отрицать все английское. «Интеллектуалы стыдятся собственной национальности, – писал Джордж Оруэлл. – В левых кругах полагают, что в принадлежности к английской нации есть что-то постыдное…» (George Orwell. Collected Essays, Journalism and Letters, v. II. – Harmondsworth, 1970, p. 95).