Россия. Сталин. Сталинград: Великая Победа и великое поражение
Шрифт:
О Сталине есть и такая побрехушка: «К ноябрю 1944 года войска 2-го Белорусского фронта завершили Дебреценскую операцию…». Эта операция - 2-й Украинский фронт, а не 2-й Белорусский, которым Малиновский никогда не командовал. Сочинитель даже этого о своем герое не знает. Но слушайте дальше: «Войска вышли на рубеж, с которого реальным становилось взятие Будапешта. Но требовался отдых… Именно в этот момент раздался звонок Сталина (Штейнберг сам слышал!), который потребовал от Малиновского взять Будапешт к годовщине Октябрьской революции».
За всю войну подобных требований Сталин ни разу никому не предъявлял. Более того, по воспоминаниям Жукова известно, что, когда он подосадовал Сталину по телефону, что не удастся взять Берлин к 1 мая,
«Малиновский попросил дать хотя бы пять дней для подготовки. Сталин потребовал: «Будапешт должен быть взят к 7 ноября!» И повесил трубку». Как Бакланов. И ведь Штейнберг пишет так, словно был очевидцем. Но вот вопрос: почему и на сей раз Малиновский не последовал летальному примеру Ларина?
А источники побрехушек то и дело такие: «достоверно известно», «есть сведения», «совершенно достоверно»… Не хватает только - «одна баба говорила…».
Но вернемся несколько назад. Штейнберг пишет, что в декабре 1941 года Малиновского назначили командующим Южным фронтом, который, «почти непрерывно отступая, прошел через Лисичанск, Бахмач и лишь под Харьковом сумел остановить немцев». Человек не ведает, что говорит. У него получается, что оба названных города - к западу от Харькова, причем первый западнее второго.
Взгляните на карту. Лисичанск - это по прямой километров около 200 к юго-востоку от Харькова, а Бахмач - километров 300 к северо-западу от него. Как же можно, отступая к востоку, сначала «пройти через» Лисичанск, а потом - «через» Бахмач? Разумеется, все было не так: наши войска сперва оставили Бахмач- 13 сентября 1941 года, когда Южным фронтом командовал не Малиновский, а генерал-лейтенант Рябышев, и только 10 июля 1942 года - Лисичанск. А до этого и под Харьковом остановить врага не удалось: его вслед за Бахмачом войска Малиновского оставили 25 октября
1941 года.
Не разбираясь даже в таких вопросах, Штейнберг зато обнаруживает большой интерес и осведомленность относительно возлюбленных и жен как Малиновского, так и других военачальников: рассказывает, сколько их у кого было, сообщает, что одну звали Тонечка, другую - Лидочка и т. д. Но и тут, конечно, не обходится без вранья. И какого! «Есть сведения из «Лубянского» досье Малиновского…» Смотрите, куда залез! «…что в Испании он встречался, так сказать (понимаете?- 8.5.), с очаровательной эстрадной артисткой и по этой причине задержался там на три срока вместо одного, положенного для советников. Любопытный факт приводит в своих воспоминаниях Константин Симонов. Про стихотворение «У огня», он рассказал, что оно - о посещении блиндажа командарма Малиновского под Сталинградом. Помните:
Крутится испанская пластинка.
Изогнувшись в тонкую дугу,
Женщина под черною косынкой Пляшет на вертящемся кругу.
В дымной промерзающей землянке,
Под накатом бревен и земли Человек в тулупе и ушанке Говорит, чтоб снова завели…
Этот человек, дескать, и есть Малиновский, затосковавший о возлюбленной испанке. Но открываем второй том «Разных дней войны» Симонова, находим это стихотворение и читаем: «Так начинались написанные мной под впечатлением встречи с Шумиловым стихи о Мадриде и Сталинграде» (с.252). Это что ж получается? Взял Штейнберг и на место Героя Советского Союза командарма легендарной 64-й армии Михаила Степановича Шумилова поставил нужного ему здесь Малиновского. И не постеснялся наврать о Симонове. Коли так, то уж позвольте не поверить ни в очаровательную испанку, ни в Тонечку, ни в Лидочку, ни в «лубянское» досье. Тем более что в последнем случае, как известно безо всякого досье, была вовсе не Лидочка, а Галочка.
Но читаем дальше: «66-я армия, которой командовал
Малиновский севернее Сталинграда, истекала кровью. Немцы стремились прорваться к Волге, но Малиновский не позволил врагу осуществить свой замысел». Да, севернее Сталинграда немцы не прорвались, но там держала оборону не одна 66-я армия, а еще и 24-я.Это очень характерная забывчивость. Она сопутствует автору и дальше: «Задачей 2-й гвардейской армии, которой командовал Малиновский, было не допустить прорыва
Манштейна к немецким войскам, окруженным в Сталинграде. И он со своим заместителем (тоже евреем) эту задачу выполнил: их армия не отступила». Что было бы, если б вообще не евреи?.. Действительно, не отступила, но оборону держали еще и 51-я армия, и 8-я воздушная.
Нет, это не забывчивость. Автор то и дело старается обособить Малиновского, представить его действия единоличными, отделить от других военачальников и даже противопоставить им, унижая и оскорбляя их при этом. Посмотрите, что вытворяет! Приводит будто бы строки известной книги Александра Верта «Россия в войне 1941-1945» (М., 1967): «Передо мной был командующий 2-й гвардейской армией, красивый брюнет, смуглое лицо которого несло печать глубинной интеллигентности, что было совершенно нетипично для всех русских полководцев, с которыми довелось встречаться. И что особенно поразило- врожденная деликатность, скромность, полнейшее отсутствие солдафонства, которое так и выпирало из большинства русских военачальников даже самого высокого ранга». Малиновский много раз упоминается в книге А.Верта, как и Жуков, Конев, Василевский, Шапошников, Рокоссовский, Лелюшенко и другие, но, конечно же, при этом в книге нет ни одного оскорбительного слова о них, подобного приведенным, - все это Штейнберг, смотрящий на наших полководцев глазами ненавистника и клеветника, просто придумал. За такие проделки судить надо шельмецов.
Я называю это «синдромом Сарнова». В сочинении «Случай Эренбурга» сей мыслитель из региона Елисеевского магазина рассказывает: «Однажды (году в сорок восьмом), держась, как обычно, за руки, шли мы с моей любимой по Тверской и остановились перед портретами писателей в витрине книжного магазина, что напротив Моссовета. Он и сейчас существует, но теперь там совсем другие портреты: Высоцкий, Окуджава…» Это магазин «Москва» (бывший «Сотый»). Он не напротив, а наискосок от Моссовета. Я там нередко бываю и названных портретов никогда в витрине не видал, но не в этом дело. Вот сарновский синдром: «А тогда? Вы только представьте, что творилось: на самом видном месте красовался портрет автора (точнее, того, кто считался автором) «Тихого Дона».
Поняли, читатель, что творилось при Советской власти - чтили русского классика, знаменитого во всем мире. Это для Сарнова и его любимой непереносимо! «И вдруг, - продолжает он, - моя любимая сказала:
— Какое ничтожество - Шолохов! Невзрачное какое-то личико, усишки…
И я увидел: в самом деле - ничтожество!»
Мало им клеветы о плагиате, мало злобного вранья о великом писателе, их еще и внешность его бесит! Но Боже милостивый, она бесит человека, который сам-то, если посмотреть справа - вылитый Квазимодо, если слева - Урия Гипп, если в лицо - Баба-Яга в приступе диареи.
Но вот что писал, например, Эренбург, вспоминая об одном из помянутых солдафонов - о командующем 5-й армией генерале Л.А.Говорове, на КП которого под Можайском он побывал 18 января 1942 года: «Я увидел не бравого вояку, а скорее математика или инженера, хорошего русского интеллигента. Потом я иногда встречал Леонида Александровича на фронте, в Москве, в Ленинграде; помню вечер в мае 1945 года - мы говорили о красоте белых ночей, о поэзии, об игле Адмиралтейства». В другом месте воспоминаний: «В Сухиничах я познакомился с генералом Рокоссовским. Кажется, он был самым учтивым генералом изо всех, которых я когда-либо встречал». Подумайте, Штейнберг, как со своим злобным косоглазием выглядели бы вы, если вас посадить между этими русскими генералами.