Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы
Шрифт:
Нагляднее всего это выразилось в том, что с XVI в. в Германии учебные заведения, претендующие на обладание университетским статусом, носили три разных названия – «коллегии», «академии» и собственно «университеты». При этом первые два из них как могли обладать правом производства в ученые степени, так и нет. Терминологическая ситуация с высшими школами в Германии, тем самым, резко отличалась от французской или английской, где учебное заведение, присваивавшее ученые степени, обязательно назвалось университетом, а под «академией» понимали собрание ученых, совместно решающих конкретные научные задачи – т. е. ученое общество. В Германии, напротив, слово «академия» соответствовало обозначению учебного заведения, что подчеркивалось появлением в XVII в. так называемых Ritterakademien («дворянских академий», элитных школ для дворянства), однако последние вели преподавание на гимназическом уровне, а потому еще больше запутывали терминологию.
Само название «академия» появилось в средневековой истории не ранее XV в. и являлось прямой отсылкой к аристотелевскому наследию, столь характерной для эпохи Возрождения и гуманизма. Впервые в качестве учебного заведения в Германии слово «академия» было употреблено при основании Виттенбергского университета, что также имело непосредственную связь с его гуманистической
201
A History of the University in Europe. Vol. 2. P. 43; Hengst К. Op. cit. S. 73.
202
A History of the University in Europe. Vol. 2. P. 69.
В 1801 г., пытаясь разобраться в этой проблеме, К. Мейнерс отметил, прежде всего, что в современное ему время в Германии слова «университет» и «академия» могли употребляться как в одинаковом смысле, так и в разном, если имелись в виду школы, дающие образование в отдельных науках или сосредоточенные на профессиональной подготовке: Ritterakademien, медико-хирургические академии, горные академии и т. д., к которым понятие университета неприменимо. [203] Поэтому он счел нужным провести разницу этих названий и в отношении школ с программой общеуниверситетского образования, которую иллюстрировал двумя примерами.
203
Meiners Ch. Op. cit. Bd. 1. S. 35.
Лютеранская гимназия в Альтдорфе, основанная по инициативе городского совета Нюрнберга, «обучала не только так называемым свободным искусствам, но и таким наукам, которые преподаются только в университетах», а потому по просьбе магистрата император Рудольф II в 1578 г. своим указом присвоил ей название академии и право производства в ученые степени бакалавра и магистра свободных искусств и философии, но не дал разрешение на использование других университетских привилегий. Но растущая «слава» этой школы позволила через несколько десятилетий, в 1622 г. получить новый указ от императора Фердинанда II, по которому она возвышалась до университета и могла теперь присваивать степени докторов прав и медицины. При этом возводить в доктора богословия указ не разрешил (по причине обостривших разногласий между немецкими протестантами и католикам во время Тридцатилетней войны), и это право было получено в Альтдорфе только в 1696 г. вместе с привилегиями пфальцграфа для ректора университета, после чего, по мнению Мейнерса, «университет можно было рассматривать законченным» [204] .
204
Ibid. S. 36—37.
Второй пример относился к разделению академий и университетов в габсбургских землях в XVIII в., где университет в Вене получил более высокий ранг, чем другие, называвшиеся академиями, и поэтому доктора, получившие степени в Вене, признавались также во всех габсбургских провинциях, тогда как доктора одной из академий – только в той провинции, где находилось их учебное заведение. [205] Таким образом, заключал Мейнерс, академии отличаются от университетов тем, что в последних обязательно преподаются все науки и происходит возведение во все ученые степени, а первые имеют неполную программу и ограниченное признание своих ученых степеней.
205
Meiners Ch. Op. cit. Bd. 1. S. 38.
С точки зрения современной университетской истории, к сожалению, проведенное Мейнерсом разделение небезупречно. Выше уже указывалось на существование неполных университетов иезуитов, обладавших, впрочем, всем набором привилегий, включая производство в степени докторов богословия. В то же время за многими полными университетами, такими как Кёнигсбергский и Йенский, закрепилось название академий. Наконец, вопрос о признании ученых степеней также решался неоднозначно. Только для университетов на территории Священной Римской империи можно строго утверждать, что право на производство в ученые степени в них требовало признания императорским или папским указом. Именно поэтому кальвинистские училища в империи, не признававшиеся верховной властью, были лишены такого права и для возведения в степени должны были использовать привилегии уже существовавших университетов, причем это касалось и территории Швейцарии, формально находившейся до 1648 г. под юрисдикцией императора, поэтому, собственно, уже первая академия, открытая самим Жаном Кальвином и ставшая образцом для других, не присваивала степени выпускникам. Но стоило протестантам захватить власть в свои руки, как это было в восставших Нидерландах, провозгласивших независимость и отделившихся от империи, то их университеты, прежде всего Лейденский (1575), начинали выдавать дипломы на степени. Основание Лейденского университета долгое время не признавалось императором и имперскими князьями, и даже объявлялось незаконным, но ничто из этого не могло воспрепятствовать его развитию. В итоге
в XVII–XVIII в. Лейден естественным образом влился в систему протестантских университетов, а его докторские степени признавались по всей Германии [206] (и даже в России, где с середины XVIII в. образовалась традиция посылать молодых врачей за степенью доктора медицины именно в Лейденский университет). [207]206
См.:Schneppen H. Niederl"andische Universit"aten und deutsches Geistesleben. Von der Gr"undung der Universit"at Leiden bis ins sp"ate 18. Jahrhundert. M"unster, 1960; в частности, о проблемах признания после основания: S. 3—6.
207
Подробнее в кн.: Андреев А. Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII – первой половины XIX века. С. 208–219.
Все эти особенности – существование академий как с правами, так и без прав на ученые степени, полных или неполных университетов с разным объемом остальных привилегий – привели к тому, что уже в XVI в. многие современники пребывали в недоумении, чего стоили дипломы тех или иных высших школ, и старались разобраться, поскольку за этим стоял ключевой вопрос престижа или, выражаясь на языке того времени, «славы» данного учебного заведения. Для этих целей в середине XVI в. в Центральной Европе впервые появляются каталоги университетов, адресованные тем, кто хотел бы там учиться. [208] Издатели каталогов неизменно отмечали, присуждает ли конкретное училище ученые степени, но одновременно включали в каталоги и другие школы, преподавание высших наук в которых, по мнению составителей, соответствовало уровню университета, например немецкую кальвинистскую академию в Герборне, швейцарские академии, иезуитские коллегии Восточной Европы.
208
A History of the University in Europe. Vol. 2. P. 51–52; перечень каталогов см. на с. 107.
Все это лишний раз свидетельствовало о размытии университетского статуса, прежде всего, в глазах современников. С точки зрения же науки современная история университетов приводит весьма осторожное, но аккуратное определение университетов раннего нового времени как учреждений, основанных как университеты или академии властями данной территории и выдающих дипломы, признаваемые со стороны церковных или светских властей (а не только в самом университетеJ. [209] Как видно, и в этом определении на первый план выступают правовые аспекты, т. е. признание, хотя и не универсальное, а со стороны лишь местных властей, прав университетской корпорации и выдача выпускных дипломов (без уточнения – каких именно степеней, т. е. вплоть до «свидетельств об учебе», что было распространено, как упоминалось выше, в кальвинистских землях).
209
Ibid. P. 80.
Наконец, обратимся к последнему фактору университетского развития в XVI–XVII вв., профессионализации, и ее последствиям. Появление в Центральной Европе училищ среднего уровня – гимназий, Ritterakademien и др., замещавших прежнее общее образование на артистическом факультете университета, приводило не только к количественному падению цифр посещаемости университетов, но и к качественному изменению. Университет из инструмента повышения общей культуры общества все больше превращался в механизм воспроизводства элиты, причем лишь в редких случаях применительно к немецким университетам этого времени можно говорить об элите в международном масштабе, скорее шла речь о сравнительно узком кружке лиц, занимающих в силу своей принадлежности к определенным семьям профессиональные и служебные посты в данном городе или княжестве.
Мелкие земельные университеты (к ним относились протестантские Ринтельн, Грайфсвальд, Дуйсбург, Киль, Росток, Эрфурт, Гейдельберг, Гиссен, Марбург, а также католические Падерборн, Бамберг, Майнц, Фрейбург в Брейсгау, Диллинген, Зальцбург, Инсбрук) набирали в XVII в. за год лишь считанные десятки студентов, которых обучали полтора десятка профессоров. [210] В университетских матрикулах из года в год повторялись одни и те же фамилии, когда несколько поколений одной семьи посещали один и тот же университет, расположенный в их княжестве. Как это непохоже на средневековые миграции студентов, покрывавшие половину Европы! Точно так же происходило и замыкание профессорской корпорации, что в протестантских университетах стало возможным благодаря появлению семей профессоров, а вместе с ними и т. н. «фамильных университетов», в которых кафедры наследовались из поколения в поколение в пределах одной семьи.
210
См.:Eulenburg F. Die Frequenz der deutschen Universit"aten von ihrer Gr"undung bis zur Gegenwart. Leipzig, 1904. S. 100—101.
Этот цеховой принцип лишний раз подчеркивал остававшуюся в своей основе неизменной средневековую природу университетской корпорации. Получить профессорскую должность можно было, тем самым, лишь двумя способами: или в качестве сына (племянника) профессора, или женившись на его дочери. [211] Типично «фамильным» в этом смысле был небольшой Гиссенский университет: исследователи не без юмора отмечают, что один из его первых профессоров, перешедших из Марбурга, теолог Бальтазар Менцер может считаться не только в переносном, но и в буквальном смысле «отцом университета», поскольку все его четыре дочери вышли замуж за профессоров, и профессорами же стали его сын и внук. [212]
211
Moraw P. Kleine Geschichte der Universit"at Giessen. S. 43
212
Boockmann H. Op. cit. S. 157.