Российский колокол. Спецвыпуск. «Новогодняя молния»

– Чем же занимались казаки?

– Существовал устав, всех функций казачества мне не перечесть. Их было очень много. Отец сказывал, что до революции он занимался охраной котиков на мысе Лопатка от браконьеров. Охранникам разрешалось в год добыть двух котиков. При этом одну шкуру должны были сдать в казну, а вторая поступала в личное пользование. В те времена шкуры котиков ценились у купцов очень дорого. В свободное от службы время все занимались охотой и рыбалкой, поскольку на денежное и хлебное содержание большим семьям прожить было сложно.

Мы помолчали, думая каждый о своем. Вечерело. Кое-где на небе стали проклевываться звезды, как ростки посаженных в землю семян. Василий Степанович произнес:

– Пойдем спать, утро вечера мудренее.

Я еще раз взглянул на небо, вдохнул полной грудью воздух с запахом костра, снял теплую куртку и полез в шалаш. Там улегся на толстый слой травы, как на мягкую перину, прикрывшись курткой. Запах сена щекотал в носу, жесткие стебли покалывали щеки. Пришлось подложить под голову шапку. «Какая благодать по сравнению с жестким диваном в каюте», – подумал я, засыпая.

Во сне видел уток, летающих над озером, и себя, стоящего в камышах на берегу. Вот одна утка отделилась от стаи и летит в мою сторону. Вскинув ружье, тщательно целился и нажимал на спусковой крючок, но звука выстрела не последовало. Утка пролетела над головой и скрылась вдали. Утки несколько раз пролетали надо мной, но я не мог произвести выстрела.

Утром, когда проснулся и вылез из шалаша, уже трещал костер, на котором разогревалась уха и шипел чайник. Солнце выглянуло из-за сопок и приветливо улыбнулось, обещая хороший день. Василий Степанович сидел на корточках, неторопливо ломал ветки хвороста и подбрасывал в костер. Все движения рыбака были спокойными и неторопливыми. Он никогда не суетился, все делал уверенно, но медленно, как бы экономя силы.

После завтрака мы переплыли к другому берегу реки. Здесь около впадающего в реку ручья стояли сети. Поднявшись на берег, прежде всего отправился посмотреть выброшенную медведем рыбу. Она была нетронутой.

– Василий Степанович! – закричал я. – Рыба лежит нетронутой.

Рыбак не спеша подошел ко мне и, посмотрев на рыбу, произнес:

– Медведи любят рыбу с душком, видимо, эта недостаточно протухла.

– Вот бы его здесь подкараулить, – произнес я.

– Вряд ли он подойдет сюда, пока мы рядом. У него прекрасные обоняние и слух, – охладил мой пыл Василий Степанович.

Меня уже охватила охотничья страсть. Мне захотелось поискать зверя.

– Сколько времени мы пробудем до отъезда домой? – спросил я.

– До двенадцати часов, думаю, управимся.

– Я хочу пойти поискать медведя.

– Пустая затея, но побродить по нашим местам интересно.

Сняв куртку, чтобы легче было ходить, закинув за плечо карабин, я зашагал вдоль ручья по тропе, натоптанной медведем. Отойдя метров тридцать, снял карабин с плеча и, держа его в руках наизготовку, осторожно продвигался вперед, внимательно осматривая местность. Берега ручья были заросшими кустарником, тропа иногда спускалась в ручей, и мне приходилось брести по неглубокой воде. Иногда около ног стрелой проносились вверх по течению кижучи. В одном месте, поднимаясь из ручья по тропе на косогор, увидел за бугром, всего в десяти метрах от себя, гуся, стоявшего боком ко мне у болота, инстинктивно присел и стал размышлять: «Стрелять в гуся или не стрелять?» Натоптанные всюду следы зверя говорили о том, что медведь может быть поблизости и звук выстрела может спугнуть его. Выглянув из-за бугра, убедился, что гусь стоит на прежнем месте. Немного поколебавшись, выбрал «журавля в небе, а не синицу в руке».

Тропа свернула от ручья и вела по живописнейшей местности в сторону сопок. Чувствовал себя как солдат, идущий в разведку. Физически ощущал, что воля собрана в кулак. За любым кустом или корягой мог залечь и поджидать медведь. Это его владения. Надо быть готовым в любой момент вскинуть карабин, главное – не промахнуться. На пути попадались густые кусты. Тогда брал карабин наизготовку и обходил их стороной, внимательно всматриваясь в заросли. Вот среди густого леса раскинулось болото с торчащими из воды корнями погибших деревьев. Его темная поверхность, как зеркало, отражала окружающий мир. Тени коряг и корней погибших деревьев, отражаясь в воде, напоминали сказочных леших и водяных. Со мной был фотоаппарат, но, чтобы не производить шума щелчком затвора, решил сфотографировать местность на обратном пути. Когда тропа начала подниматься в сопку среди редкого березового леса, меня окружили молодые «танцующие» березы. Их стволы были изогнуты ветрами, как тела балерин во время танца. Полюбовавшись необыкновенным и поняв, что не суждено увидеть медведя как собственных ушей, повернул в обратный путь.

Конец ознакомительного фрагмента.