Рот

— Оно едва ли больше туалета, но это мое личное пространство, где я могу сидеть в тишине и планировать. Порой перед миссией моя команда становится несколько навязчивой.

Помимо стола и стула, в коморке стоял маленький книжный шкаф, а на стене одиноко висел плакат последнего чемпионата по игре с лазерным мячом. Он был порван, но заклеен скотчем.

— Иными словами, здесь ты прячешься от своего отряда.

— «Прячусь» — слишком сильно сказано, — скривился Рот.

Эйвери провела пальцами по деревянной столешнице. Господи, как же маняще он выглядел, сидя на своем стуле в расстегнутой рубашке, показывающей немного мускулистой груди. И эта морщинка от сосредоточенности на его обветренном лице.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Рот.

— Отлично. Все эффекты препаратов прошли, — Эйвери почувствовала себя немного смущенной. — Ох… Я кое-что говорила…

— Эйвери, не напрягайся. Ты была не в себе.

Но она всегда старалась быть честной. Особенно с самой собой.

— Я имела в виду все, что сказала.

Рот неотрывно наблюдал за ней, и у него начали раздуваться ноздри.

— И то, что ты хочешь меня сильнее, чем кого-либо прежде…

— …правда, — Эйвери встала перед ним и навалилась на стол. — Я поняла, что стоит ловить момент. Завтра мы все может быть мертвы.

Он раздвинул ей ноги и заскользил ладонями по ее бедрам.

— Эйвери, меня не интересует какое-то безличное кувыркание, — Рот ухватился за кромку ее рубашки и потеребил ткань.

Почувствовав прикосновение его пальцев к животу, Эйвери судорожно втянула в грудь воздух. Столь легкое касание, но оно ощущалось будто всем телом.

— Я думала, вам, парни, нравятся снующие по базе любительницы солдат, пытающиеся привлечь ваше внимание.

— Некоторым нравятся. В этом нет ничего плохого, — Рот провел руки под ее рубашку и обхватил груди.

«Господи», — прикусив губу, Эйвери выгнулась навстречу грубым ладоням. Он потер большими пальцами соски, и она почувствовала, как они сжались.

— Я хочу больше, — пробормотал Рот. — Кажется, я пристрастился к колючим решительным личностям.

— Рот, мы в эпицентре инопланетного вторжения. У нас не может быть никакого «больше». Черт, у наших отношений не было бы шансов даже перед апокалипсисом, а теперь и подавно.

— Боишься? — он склонил голову набок.

— Тебя? Нет, — у Эйвери бешено заколотилось сердце.

Рот снова потер соски, заставляя ее стонать.

— Этого. Того, что между нами.

Она напряглась и встретилась с ним взглядом. Эйвери чувствовала растекающийся по коже огонь и видела точно такой же в глазах Рота.

Нет, она не боялась танцевать с огнем. Эйвери до смерти боялась полюбить Рота, а потом потерять.

«Хватит думать, Эйвери. Просто прикоснись к нему, попробуй, возьми его».

Она подалась вперед, и он сделал то же самое. Рот прижался к ее губам, и последовал горячий крепкий поцелуй на грани с наказанием.

— Дверь, — пробормотал Рот у губ Эйвери.

— Я уже заперла, — она притянула его ближе, подталкивая языком.

Рот обнял ее и подтянул к себе за ягодицы.

— Боже, Эйвери, ты дьявольски горячая, — он мял ее плоть. — Я мечтаю попробовать на вкус каждый дюйм твоего тела, но все, чего хочет мой член — оказаться глубоко в тебе.

У нее между ног прострелило жаром. Склонив голову, Эйвери прикусила Роту губу.

— Значит, решено. Сделай это. Я вся твоя.

***

Рот почувствовал, как весь его самоконтроль испарился, словно пар. У него в голове билось всего два слова: «Моя. Взять». Стянув Эйвери со стола, он принялся срывать с нее одежду.

Она попыталась помочь ему и ногой отшвырнула в сторону свои брюки вместе с трусиками. Рот стянул с нее рубашку и одним движением сорвал лифчик.

Эйвери осталась перед ним абсолютно голой, и у него сдавило легкие. Великолепная. Охренительно великолепная. Она была женственной, но одновременно и сильной. На ее ногах и животе виднелись контуры натренированных мышц.

Откинувшись на спинку стула, Рот притянул Эйвери к себе на колени.

Она резко выдохнула и устроила ноги по бокам от его бедер. Черт возьми, ни разу за долгие часы сидения в своем крошечном офисе он не предполагал, что однажды здесь окажется сексуальная голая женщина. Член так напрягся, будто был готов вот-вот взорваться.

Склонившись, Эйвери припала губами к горлу Рота, и он застонал. Она облизывала кожу, прихватывая зубами сухожилия на шее в том месте, где уже отметила его ранее. Он непроизвольно толкнулся бедрами вверх.

Эйвери снова его укусила.

— Мне нравится впиваться в тебя зубами.

— Ты за это поплатишься.

Она терлась своей голой сердцевиной о член, от которого ее отделяли лишь брюки. Тогда Эйвери снова укусила. Сильно. Рот зарычал. Она принялась посасывать его кожу, а ее тихие гортанные стоны говорили о том, что ей нравится вкус.

Опустив руку, Рот проник между ее стройными бедрами. На ощупь Эйвери была невероятно горячей и нежной. Она снова вскрикнула, теперь запрокинув голову. Он рванулся вперед и прижался губами к ее шее.

— Рот!

— Месть, — пробормотал он возле ее горла. Рот лизал, посасывал и кусал, пока она не начала извиваться на нем.

Он больше не мог ждать. Сдвинув Эйвери у себя на коленях, Рот сорвал с себя рубашку и расстегнул молнию на брюках. Он ругался, пытаясь раздеться в неудобной позе, и когда Эйвери засмеялась — звонко и радостно — у него в груди разлилась теплота, не имеющая никакого отношения к бушующему в крови желанию.

Он не мог тратить время на то, чтобы снять с себя брюки полностью, поэтому просто освободил член.

Рот поднял взгляд, и у него чуть не остановилось сердце.

Эйвери неотрывно смотрела на его ствол. Соскользнув на пол, она опустилась так, чтобы ее лицо оказалось прямо напротив него. Иисус, разве в мире может быть более провокационный вид?

Эйвери схватилась за член, и с ее губ сорвался тихий стон, созданный, по мнению Рота, чтобы свести мужчину с ума. Тогда она опалила его взглядом и, склонив голову, всосала член.

Рот едва сдержал ругательство. Ствол итак уже был каменно твердым, но теперь, попав во власть теплого рта, ощущался тверже, чем когда-либо.