Рота террора

– Компьютер не регистрирует тайфуны, – тихо сказал он.

– Ах, да, – сказал Смит. – Я и забыл про эту чепуху. Что означают все эти байки о тайфунах? И о мертвых животных? Я устал все это выслушивать.

– Это легенды, доктор Смит, а легенды всегда правдивы.

– Но что они означают?

– Они означают, что два тайфуна все еще могут столкнуться друг с другом. Они означают, что опасность придет оттуда, где мертвые животные.

– Тайфуны? Какие два тайфуна? – огрызнулся Смит.

– Не смотрите на меня, – сказал Римо. – Я тоже ничего не понимаю.

Чиун повернулся к ним спиной, давая понять, что лекция окончена. Лицо Смита побагровело от гнева.

– Римо, я отстраняю вас от этого дела. Отныне я целиком беру руководство на себя.

Римо пожал плечами.

– Как угодно, – сказал он. Он откинулся на спинку дивана, сбросил мокасины и принялся листать журнал с картинками. – Только постарайтесь справиться с этой задачей столь же блестяще, как сегодня, когда вы защищали полковников, – сказал Римо.

Смит в гневе вышел, хлопнув за собой дверью.

– Бедный Смит, – вслух подумал Римо. – Он совсем свихнулся.

– Нет, – возразил Чиун. – Он на грани, но я вижу признаки скорого выздоровления.

– Как ты можешь их видеть?

– Неважно. Вижу и все, – сказал Чиун. – Скоро он снова станет нормальным человеком.

– Большой разницы все равно нет, – сказал Римо. – Я его и нормального-то на дух не переношу.

– Но пока что, – сказал Чиун, – он отстранил тебя от работы. Почему бы нам просто не переменить обстановку, не подышать свежим воздухом? Как насчет Бруклина?

– Неужели ты думаешь, что я брошу это дело на полпути?

– Нет, – вздохнул Чиун, – Я так не думаю. Чрезмерная преданность порой перевешивает здравый смысл.

Когда-нибудь эта преданность найдет себе должное применение. Она будет поставлена на службу Дому Синанджу, если, конечно, до тех пор не сведет Римо в могилу.

Глава семнадцатая

Официантка в «Барде» узнала Римо. Нет, та девушка больше не приходила. Но если Римо оставит свой телефон, официантка обязательно позвонит, как только она появится.

Следующим по плану шел телефонный звонок Миллисент Ван Дервандер в Пэттон-колледже. Что за разговор, ну конечно, она помнит Римо.

– Ты собираешься в Пэттон?

– А что? Ты давно не убиралась в своей комнате? – спросил он.

– Нет. Наоборот, мы с тобой могли бы навести в ней некоторый беспорядок.

Вслед за этим лапушка сообщила, что «эта сука» не возвратились, но звонила. Нет, она даже не извинилась. Ей понадобился какой-то адрес из записной книжки, которую она оставила.

– Чей адрес?

– Сейчас посмотрю. Нет, не адрес. Это телефонный номер дантиста. У нее свалилась коронка. – Миллисент надеялась, что дантист зашьет Хэкер рот. – Да, вот, нашла. Доктор Макс Кронкейтс. – И она дала Римо телефон дантиста в Вест Сайде.

Медицинская сестра, ассистентка доктора Кронкейтса, имела склонность к полноте, ей было сорок два года, и она предпочитала возвращаться домой вовремя. Она собиралась уходить, когда перед ней возник приятный молодой человек. Он совершенно ясно дал ей понять, что в отличие от всяких дураков считает, что настоящая женщина должна иметь внушительную фигуру, а не хилое тельце, способное рассыпаться от первого прикосновения. Ведь женщины созданы для того, чтобы к ним прикасаться. Как ни странно, он умудрился сообщить ей всю эту информацию без единого слова, одним лишь взглядом.

Когда же он счел возможным перейти на язык слов, то первым делом спросил о Джоан Хэкер. Мисс Хэкер, сообщила медсестра, звонила и сейчас как раз направляется сюда. Доктор Кронкейтс будет ставить ей новую коронку на правый передний резец сверху.

Римо сказал сестре, что он из ФБР, что очень важно, чтобы Джоан Хэкер не узнала об их беседе и что, когда дело закончится, он вернется и за рюмочкой-другой расскажет сестре, чем все закончилось и сколь неоценимой была ее услуга. Но пока что самое главное – сохранить их разговор в тайне.

Римо ждал Джоан Хэкер у входа в здание, где находился кабинет доктора Кронкейтса. Наконец она появилась, а через час вышла, и Римо направился за ней подругой стороне улицы. Девушка в обтягивающих джинсах и тонкой белой свободной блузке шагала по улице и улыбалась. Римо заметил, что такова обычная реакция людей, только что распрощавшихся с дантистом.

Джоан миновала Центральный парк, прошла еще три квартала, потом повернула за угол. Римо не отставал. Девушка шла не спеша, весело размахивая красной сумкой, а потом вошла в небольшую кофейню.

Римо последовал за ней. Джоан Хэкер села за столик в глубине зала и принялась беспокойно стучать пальцами по красной крышке стола, поглядывая на боковую дверь.

Она не заметила Римо.

– А вот и я, – сказал он, усаживаясь напротив. – На сей раз хочу получить кое-какие ответы.

– Опять ты! – недовольно проговорила Джоан. – Оставь меня в покое. У меня уйма дел.

– Дела подождут.

Она перестала барабанить по столу, и их глаза встретились.

– До смешного реакционный тип! – воскликнула она. – Неужели ты действительно думаешь, что сможешь остановить нашу славную революцию?

– Если ваша славная революция означает убийство детей и изнасилование женщин, тогда я попытаюсь.

– Но нельзя сделать омлет, не разбив яиц, – сказала она.

– Особенно если омлет в голове вместо мозгов. Теперь перейдем к вопросам. Что должно произойти завтра?

– Завтра? – хохотнула она. – Завтра все делегаты антитеррористической конференции будут убиты. Все до единого. – Казалось, она получала удовольствие, сообщая ему это. – По-моему, грандиозно.

– Убийство грандиозно?!

– Знаешь, кто ты такой? – спросила Джоан. – Динозавр. – Она захихикала. – Ты топчешься в прошлом, пытаясь остановить будущее. Ты самый настоящий динозавр.

Ее оборвал голос из глубины комнаты:

– Можешь заходить.

Римо поднял глаза. Голос принадлежал пуэрториканцу. Он был одет в форму «Гаучос», уличной банды, созданной по образу и подобию «Черных пантер», но заметно поубавившей свою активность после того, как телевидение охладело к ним и перестало освещать их кривляние. На парне был коричневый берет, коричневая рубашка с военными значками и эмблемами и коричневые брюки, заправленные в высокие начищенные парашютные ботинки. Парень был невысокого роста и худощав. Повелительным жестом он пригласил Джоан следовать за ним. Она поднялась и, снова повернувшись к Римо, злобно прошептала: