Ротмистр Гордеев 3

— Лукашин, ёрш твою медь! Не зацепи!

— Само собой, вашбродь! Не зачеплю! — на секунду останавливается он и вновь обращается в мини-смерч.

Его брат уже успел перекинуться в медведя, который с удовольствием крушит и рвёт на части недруга.

Коронный приём у него на загляденье: поймать очередного китайца, приподнять и опустить спиной на колено. Короче, хрусть и пополам!

Заварушка заканчивается так же стремительно, как и началась. Через несколько секунд мы понимаем, что остались одни на поле боя. Это если не считать тех китайцев, которым сегодня конкретно не повезло. Но вроде обошлось без трупов.

Двери в столовку заперты с той стороны, но Лукашин-младший выносит её на раз-два, приложившись волосатым плечом. Само собой, от обмундирования его снова остались лишь жалкие остатки.

Дальше нас ждёт баррикада из столов, шкафов, скамеек и прочей рухляди, выдававшей себя за мебель.

Откуда-то сверху на меня прыгает мелкая пигалица и пытается с дикими воплями вцепиться мне в глаза. Когти у неё длиной с велосипедную спицу, не представляю, как она обращается с ними в быту.

Церемониться с ней я не собираюсь, да и собственное зрение мне дорого, так что перехватываю на лету её выставленную лапу, слегка раскручиваю, чтобы придать скорость, и запузыриваю в окно.

Пигалица вылетает на улицу вместе с хлипкой оконной рамой.

Фанза двухэтажная. На первом собственно сама столовка, на втором нечто вроде «нумеров»: узенькие пенальчики-комнатушки, в которых ютятся и по сути спят на голом полу гости заведения.

Какими судьбами сюда занесло франтоватого Вержбицкого? Меня только от одного вида этой халупы подташнивает, а нашего шляхтича по идее должно выворачивать наизнанку…

Ага, вот и желающий ответить на мой ещё не высказанный вопрос!

Дом тряхнуло, в стене напротив образовался провал, а из него выглянула оскаленная звериная морда. Тигр-переросток преградил нам путь.

В его янтарных безумных глазах нет ничего человеческого, только бездна, ярость и… голод.

— Вержбицкий! Ты?! Давно не виделись, хороняка… — усмехаюсь я.

— Гордеев! Как ты меня нашёл? — в зверином обличии оборотню трудно даются человеческие слова, но разобрать, что он говорит возможно.

Теперь я ни капли не сомневаюсь — это точно Вержбицкий.

— Элементарно! — ухмыляюсь я. — Ты воняешь как скунс!

Револьвер пропал, остался где-то возле входа, искать времени не было, но у меня остается ещё один козырь — заговорённый клинок.

— Ну что, гадёныш! Готов сдохнуть по-настоящему?!

В первый раз ему удалось обмануть меня, прикинувшись трупом. Больше этот номер у него не пройдёт.

Гигантская кошка грациозно опускается на задние лапы. Догадываюсь, что меня ждёт: сейчас тварь подбросит вверх подобно распрямившейся пружине.

Сжимаю клинок со всей силой. Её хватит, чтобы нашинковать оборотня, превратить в кровавый фарш.

Тигр открывает пасть. Как завороженный гляжу на огромные клыки, между которыми кнутом бьётся толстый красный язык.

Тварь издаёт оглушительный рёв.

Сейчас… Ну же…

Отталкивается задними лапами, устремляется вперёд, но в последний момент меняет траекторию прыжка, уходит немного правее, натыкается на стену, тут же перегруппировывается, мягко, как мячик, пружинит от неё и красивым прыжком огибает нас, оказавшись на спиной.

А потом… Потом оборотень исчезает.

С улицы раздаются крики, пальба.

Стремглав несёмся вниз, выскакиваем из фанзы.

Нашим глазам предстаёт не самое аппетитное зрелище: растерзанный жандарм. Тварь когтями буквально сорвала с него лицо, теперь вместо него какая-то каша из мяса и костей.

Неподалёку стоит Гиляровский. Ствол его револьвера дымится.

— Николай Михалыч, простите… Я… Я его упустил!

— Ничего, Владимир Алексеевич! Не надо себя винить! Уничтожим этого монстра в другой раз, — ободряюще произношу я.

— Полагаете, он будет? Этот другой раз…

— Обязательно.

Оставляю жандармов заниматься привычными делами: обыском помещений и допросом тех, кто не успел от нас смыться.

Находок много, включая несколько чемоданов с фальшивыми рублями, офицерский мундир с погонами капитана интендантской службы. Но больше всего Сухорукова заинтересовывают какие-то бумаги, найденные в логове оборотня.

Штабс-ротмистра аж трясёт.

— Могу полюбопытствовать, что в них? — бросаю взгляд на бумаги через его спину я.

Перед глазами какие-то иероглифы, так что прочесть при всё желании не могу.

Сухоруков поворачивается ко мне, сначала хмурится, но потом его взгляд проясняется, а губы растягиваются в улыбке.

— Пожалуй, вы заслужили получить ответ на ваш вопрос… Если я правильно понял, японцы готовили в Ляояне восстание против нас. Тут детальный план и список заговорщиков. Нам крупно повезло, Николай Михайлович… Ещё немного, и в городе бы началась резня… Я обязан доложить о находке господам Алексееву и Куропаткину!

[1] Лача — прозвание русских у китайцев на тот момент. Транслитерация санскритского слова «ракша» — «демоны, преследующие людей».

Глава 17

— Ваши высокопревосходительства, ротмистр Гордеев по вашему приказанию прибыл, — козыряю и одновременно щелкаю каблуками.

Наместник и командующий улыбаются в бороды.

На столе перед Куропаткиным сабля с золоченым эфесом и орден Святого Владимира с мечами.

— Николай Михалыч, не держите на меня зла, — лицо Куропаткина полно искреннего раскаяния, — Я был неправ, поддавшись мгновению гнева и заставив вас вернуть заслуженные награды. Мы с Евгением Алексеевичем убедились в вашей безусловной честности, мужестве и преданности государю. Они ваши, по праву.

— От всего сердца благодарю, — кажется, теперь понимаю, почему Куропаткина так любят простые солдаты и офицеры.

И с таким авторитетом просрать войну? Но это в моей истории Куропаткин сдал Ляоян, а потом и Мукден… Здесь же Ляоян остался за нами.

Чем черт не шутит?

— Не откажите старику в любезности…

— Да, ваше высокопревосходительство?

— Выпьете с нами чаю?

— Почту за честь.

В руках командующего звонит колокольчик. Тут же отворяется дверь, появляется адъютант Куропаткина с подносом.

— Голубчик, чаю на всех.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, — громко щёлкает каблуками адъютант.

Капитан ловко накрывает на стол.

Блаженно вдыхаю запах.

Ароматный цвета темного янтаря чай исходит паром в стаканах с серебряными подстаканниками, плошки с медом и каким-то темным вареньем, вазочка с сушками с маком, фарфоровая китайской работы сахарница с колотым кусковым сахаром, синеватым на сколах.

Адъютант исчезает за дверью.

Куропаткин делает приглашающий жест.