Ровесники. Герой асфальта (редактор, составитель, художник Ellen79)

Увы…Мама как всегда оставалась в своей роли. Рассудительная и практичная. Никогда мне не научиться быть такой. Впрочем, как знать? Может, это с возрастом приходит? А я-то считала себя взрослой!... Мама была права: я просто девочка. Маленькая и глупая… И проблемы мои детские. Но почему же тогда из-за них так больно внутри?!

Сказать по правде, я думала, что после моей исповеди мама разозлится на меня и снова запретит гулять. Однако произошло обратное: благодаря чистосердечному признанию я была полностью реабилитирована и выпущена на свободу – мама оценила мою откровенность и решила, что мне вполне можно доверять. Теперь я обходилась без помощи Вадима. Только вот гулять было не с кем.

34

Полностью поглощённая своими душевными страданиями, я даже не заметила приближение Нового Года, в то время, как всё вокруг меня словно ожило в радостном предчувствии праздника. Подходила к концу вторая четверть – это означало, что учиться оставалось не так уж долго, ещё половину учебного года, а там – непременные экзамены и летние каникулы! Каждый из нас, наверное, в мыслях торопил время, считая недели и месяцы, с нетерпением ожидая наступления весны, дни которой, как известно, пролетают быстрее зимних.

Пока же повсюду правила зима – настоящая, шикарная царица, укутавшая свои владения белым, пушистым снегом как огромной песцовой шубой. И как-то незаметно преобразился наш невзрачный посёлок. Как будто взяли с улицы грязного бомжа, вымыли дочиста в бане и обрядили в дорогую одежду. И вот уже не нищий оборванец перед вами, а блистающий во всей красе джентльмен, на которого смотреть бы – не насмотреться.

В эти дни я ходила по улицам с широко распахнутыми глазами и неустанно любовалась окружающей меня сказкой. Именно сказочными выглядели берёзы, закутанные снегом и белым инеем, серебром сверкающим на солнце. За бетонными плитами забора, где, как мне объяснили, находилась какая-то воинская часть, виднелся хвойный лес. Обсыпанные снегом сосны и ели представляли из себя волшебное зрелище. Смотреть хотелось до бесконечности, пока глаза не начинали болеть от нестерпимого блеска – натурального, живого, созданного самой природой на радость людям. И уже не казались такими мрачными как прежде серые, одинаковые дома. Они тоже словно ожили на этом великолепном празднике зимы, кружась в одном, общем хороводе с землёй и деревьями.

Праздник… У всех праздник… Только не у меня… Я его не заслужила. И всё это великолепие вокруг – на радость другим. Мне же лично радоваться было нечему. Во-первых, я узнала, что Виталик получил три тройки в четверти – по географии, по литературе и по алгебре. Это, насколько мне известно, были его первые тройки за все минувшее полугодие. По головке за такое дело отец Виталика, разумеется, не погладит. Хотя ему, похоже, всё равно. Он с Шумляевым теперь тусуется. Можно только догадываться, КАК они там все общаются: Толян, Генка, Викинг и Виталик. НАШ ВИТАЛИК…МОЙ ВИТАЛИК. Становилось обидно до слёз и каждый раз, думая об этом, я мысленно пыталась докричаться до Виталика. «Очнись! Хороший, славный мой, что же ты делаешь?! Вернись к нам! КО МНЕ! Я сумею заслужить твоё прощение, я всю жизнь буду тебя любить и никогда не позволю себе даже смотреть на других! Только вернись! Посмотри на меня! Я же здесь, рядом, ты же нужен мне как воздух! Только посмотри, глазами знак подай – и я сама к твоим ногам упаду!»

Но он не смотрел… Мой телепатический гипноз был бесполезен. Хотя, наблюдая за Виталиком из урока в урок, я видела, что игнорирует он меня демонстративно, при этом даже не вникая в тему того или иного предмета. Он, казалось, всё время о чём-то усиленно думал, что-то решал про себя – словом, делал всё, чтобы, не дай бог, не оглянуться, не посмотреть на меня. Готова спорить, он бы тоже сейчас многое отдал за то, чтобы прочитать мои мысли.

– Господи, и чего мается, дурак? – Возмущалась Маринка, с которой мы после того интимного разговора как-то незаметно сблизились. – Ну любит же тебя, все видят! Чего характер показывает?

Я молчала, слушая её и жалея в душе себя, бедную. А Фадеева все тарахтела вроде бы как сама с собой:

– Вообще, у него, по-моему, крыша поехала, тебе не кажется? Шумляевская банда теперь осмелела, прикинь, как Виталька к ним примкнул. Вчера Шурика Чернова избили возле детского сада, слышала?

– Нет. – По спине пробежал холодок, и я инстинктивно передёрнула плечами в ознобе.

– Ну ты даёшь! – Оживилась Маринка, радуясь возможности первой рассказать мне подробности происшествия. – Об этом вся тусовка гудит! Подкараулили в темноте и отделали! Передай, говорят, Канарейке привет! Его мы скоро ещё не так прищучим!

Теперь меня уже в пот бросило:

– А Виталик?.. Он тоже с ними был?!

– Шурик не видел. Да какая разница – был или не был? Шумляев отморозок, а Виталька с ним тусуется. Значит, намеренно хочет показать, что он против нашей компании, против Канарейки. Не зря же они ему привет передали. Может, Виталька попросил.

– Откуда ты знаешь? – Голос мой охрип от волнения. Во все глаза я смотрела на невозмутимую Маринку и никак не могла поверить в то, что она говорит.

– Ой, да наверняка никто ничего не знает, Ксюш! Но ребята в ярости. На Витальку злятся, предателем называют, сволочью. Глядишь, он ещё напросится – отделают его наши за Шурика.

– Почему Виталика?! Шурик же его не видел, ты сама говоришь! – Заорала я, вне себя от ужаса.

– Да тихо ты! – Вспыхнула и Маринка непроизвольно. – Чего ты его защищаешь? Лучше бы поговорила с ним по душам, попробовала бы вернуть к нам обратно. Сейчас это ещё возможно, а с таким успехом он и сам скоро отморозком станет. Шумляев его быстро себе подчинит, ты его не знаешь так, как мы!

– Не сможет он стать отморозком! Он же хороший! Он добрый! – Мои попытки оправдать Виталика были весьма неубедительны, да и слова звучали до наивности жалко. Маринка лишь злобно хохотнула:

– Хороший, добрый!.. Это ты его таким запомнила. А несчастная любовь, Ксюша, она многих людей меняет. Причём весьма круто. Ты ему сердце разбила, в душу наплевала вместе с Вадькой. Он и ожесточился на вас обоих. Так что теперь он, наверное, на многое способен. Не хуже Шумляева.

Трудно было упрекнуть Маринку в отсутствии логики. Мыслила она вполне здраво. Конечно, всё именно так и было. И новая волна ужаса накрыла меня с головой. Ещё одна война, теперь уже местного значения. Только этого нам всем не хватало! Война на войне, поголовная вражда бывших друзей! Одна из-за Варвары и другая, новая, теперь, получается, из-за меня. Неужели никогда это не кончится?! Неужели постоянно наши улицы будут сотрясаться от кровавых побоищ?! Во имя чего?! Ради какой такой цели?! Почему нельзя всем жить мирно, дружить, вместе ходить на дискотеки?! Как же я устала от этой, окружающей меня со всех сторон агрессии!!! Так и хотелось залезть на крышу любого из наших домов и закричать во весь голос, чтобы даже в Звёздном Городке услышали: «РЕБЯТА, ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО!!!»

Однако вместо этого я мчалась на поиски Канарейки. Обрыскав всю школу, обнаружила его в компании ребят на крыльце малого входа. Мальчишки открыто курили, накинув на плечи куртки, дышали морозом, выдыхая изо рта пар вперемешку с густым дымом. Я вылетела из тёплой школьной раздевалки на холод в чём была, кожу под тонкой кофтой обдало ледяным огнём. Пять пар глаз вопросительно уставились на меня, и я сразу же увидела Шурика. Да уж…Физиономия его была ещё та…

– Чего тебе? – Спросил Вадим удивлённо. У меня рвалось дыхание от быстрой ходьбы, коленки щипало морозом.

– Я…Ты срочно мне нужен. Можно с тобой наедине поговорить? – Я смотрела на Вадима пристально и вызывающе, чтобы у него и мысли не возникло мне отказать. Видимо, он прочёл в моих глаза что-то очень важное, потому что, не говоря ни слова, затушил окурок о гранитную стену и, щелчком отбросив его через плечо в сугроб, послушно двинулся за мной.

Я взяла быка за рога сразу же, как только мы оказались в уютном помещении детской раздевалки.

– Что будет с Виталиком?

Канарейка явно не ожидал такого бредового вопроса, недоумённо вскинул брови: