Рояль и вино

– Самый настоящий! – воскликнул про себя я, и, открыл крышку.

С комнаты полетели ноктюрны Шопена, я так упоённо исполнял, параллельно оглядываясь вокруг. У камина была металлическая сетка в форме тумбочки, там в семь рядов лежали дрова – да, я даже умудрялся сосчитать. Два окна с тёмными гардинами. Я то замедлял, то ускорял темп, прибавлял дыхание, звучал всё громче и постепенно стал затухать. Я уже доигрывал сорок восьмой опус первого ноктюрна, когда увидел в единственном уголке света открытой двери, тень, которая спускалась. И заиграв первый ноктюрн пятьдесят пятого опуса – фа минор, я повис на ноте. Она стояла в белёсом халате, как призрак. Её волосы приятно ложились на шёлковый воротник одежды, бархатная резинка для волос надменно ютилась на её тоненькой ручке. Эта резинка словно говорила: "это я обволок её руку, а не ты". Такие же белые тапочки на её ножках, которые шуршали по красному ковру. Она сверкала, её глаза загорелись именно из-за меня.

– Почему ты не говорил, что так превосходно играешь на пианино?

– Ты не спрашивала, да и зачем такое говорить. И это вообще-то рояль.

– Неважно. Ты так круто играешь. Это бабушкин. До того, как она переехала в Италию, то жила с нами.

– Классная у тебя бабушка. Да и рояль замечательный, – гладя и закрывая крышку инструмента, произнёс я.

– Нет, стой. А давай как в романтическом кино. Я буду сидеть на нём, а ты исполнять. Сейчас только сбегаю за вином.

– Тогда нужно затопить.

– Займись этим, ты же мужчина.

Я достал со своих карманов всякий мусор, взял парочку дров и выложил их шалашом. Затем зажёг и, когда пламя уже охватило дром, я слегка раздул его.

Она разливала белое вино, я сделал пару глотков и принялся играть.

– Под тихий треск камина, пальцы, что в золе, играют постепенно.

Шагав по клавишам, взбираясь на тоску людскую, сердце бьётся чаще.

Мне так противна реальность оттого, что я несчастен.

Но ты позволь глядеть в глаза твои сверкающие. – запел я на ходу, перебирая минорные аккорды.

– Ого, как красиво. Ты сейчас придумал? – смотря на меня щенячьими глазами восхищения, спросила Хлоя.

– Ага.

Она свесилась над мною, прислонилась лицом к лицу. Я остановил игру, но она прошептала, чтоб я продолжал. И наши губы коснулись друг друга. Шопен творит чудеса с девушками. Играя, я чувствовал её, мои волосы встали дыбом, в груди искрились молнии. Такое нежное создание коснулось меня, да ещё и так. Это продолжалось с минуту, пока она не оторвалась от меня, и не произнесла:

– Ты ведь хочешь этого?

На что я кивнул, сыграв триолями аккорды не впопад, означающие моё согласие. Она медленно опустилась, чтоб не мешать мне нажимать на педали. Ухватилась одной рукой за банкетку и спустила с меня брюки.

– Только не останавливайся, – сказала она. А я в ответ дрожащим голосом "хо— ро— шо".

Я почувствовал лёгкий холодок, слюну, которая обволокла моё достоинство. Её движения были в такт вальсу, который я играл. "Настоящая эпоха романтизма в двадцать первом веке".

Её мягкие волосы касались моих ног и заставляли вздрагивать, но я ни разу не убрался с педали.

Не удержавшись, я перестал играть. Она тоже прекратила.

– Слушай. Я пойду приму ванну, а потом давай посмотрим фильм.

– Конечно. Как скажешь.

Я остался сидеть за роялем, но закрыл его. Повернулся спиной и стал вдумчиво глядеть в огонь камина. Подкинул ещё дров и вышел с комнаты. Продолжая вспоминать её касания, я незаметно для себя выпил ещё бокал. Почувствовав какую-то пародию счастья, что-то тёплое, я прилёг на диван.

Она вышла и мысли улетучились. Её кожа оставалась влажной, волосы убраны назад, мне на секунду пришла глупая мысль, что нам на десять лет больше, и Хлоя является моей женой. Глоток вина, и вот я – муж, лежу на диване, на столе еда, и всё кажется таким душевным. Нам пришлось разогреть некоторые блюда, ибо мы совсем забыли о желании трапезы. Включили "Унесённые Ветром" и она прижалась ко мне. Её спокойствие умиротворило и меня.

– Ну как тебе?

– Прошло ведь только пару минут фильма, как я могу понять?

– Дурачок ты.

И я вновь соприкоснулся губами с ней. Степенно стягивая халат с её плеч, развязывая пояс, и вот я, совсем не помню фильм.

Наутро, я всё же досмотрел его, пока Хлоя хлопотала над завтраком.

– Я всё равно его видела, для меня фоном играет, а ты вот расширяй кругозор. Скажи же, Кларк Гейбл – красавчик.

– Не в моём вкусе.

– Да? – хлопая духовкой, спросила Хлоя. – А кто в твоём вкусе?

– Ты? – произнёс я, после вчерашнего похмелье, которое не дало мне до конца прийти в себя.

– У меня есть парень.

– Ты что, серьёзно? – повернулся я к ней с дивана.

– Точно дурачок. Шучу я.

– Мало ли. В наше время обыкновенное дело, – снова заострив внимание на фильме, я безучастно ответил.

– Думаешь во времена рыцарей, дамы не прыгали на чужой жезл, дожидаясь своих мужей с крестового похода?

– Смотря какой это был по счёту. Если первый – то нет, если восьмой – то вполне возможно.

Она всего лишь вызывающе кашлянула: "кхм".

– Шучу я, шучу. На этот раз я.

– Глупо ты шутишь, – и засмеялась. Я в свою очередь тоже.

К обеду я уже собирался ехать домой, но она попросила подождать, мол, ей надо свидеться в городе с Адель, посему мы поедем вместе.

– А можно взять коньяк с холодильника? – спросил я, пока она была наверху.

– Конечно бери, только тот, что открытый. Кстати, поднимись.

Я отпил немного и взбодрился. Пока шёл по лестнице, у меня потемнело в глазах, а как пришёл в себя, так изумился, – комната состояла из целой библиотеки, старого проигрывателя, инкрустированного дамского столика, кровати с занавесками и шикарным видом из окна.

– Вот это да. Прям принцесса.

На полках я увидел французские, английские, русские романы. Самый приятный уголок для меня содержал итальянцев четырнадцатого века. Мне доводилось читать их только в интернете, по городу я никак не мог найти печатных изданий.

– Можно я возьму "Государь?"

– Бери, конечно.

– Классная спальня. Почему мы…?

– Почему мы не занимались сексом здесь? – перебила она. – А хочешь сейчас?

– Хочу.

Я не знал, как обращаться с такими занавесками на кровати, поэтому, чуть было, не порвал их. Её белое тело тонуло в одеялах, а голос стал ещё более возбуждающим. Подняв голову, я обомлел – оказывается вид со второго этажа был потрясающий. Горная река протекала вдоль лесных берегов, горизонт был персидский зелёный, так его окрашивали верхушки елей, а в центре картины – долина. Как же я почувствовал себя в этой долине.