Роза и меч
Шрифт:
Солнце еще не достигло зенита, когда карета покинула дорогу на Фонтене и свернула на лесную дорожку. Каролина вопросительно подняла глаза. Герцог улыбнулся.
– До Розамбу неблизкий путь, кроме того, я давно хотел показать вам Пре-де-Ро.
Каролина смутно припоминала название поместья на западном побережье, в котором Филипп останавливался, когда бежал в Англию. И как до этого все ее органы чувств обостренно и страстно впитывали в себя картины моря, будто только в бессловесных субстанциях человек может найти ответ и прибежище, так сейчас в ее мозгу запечатлевались картины природы.
Копыта отбивали по мягкой лесной дороге приглушенный ритм. Через раскидистые кроны сосен мягко просвечивало июльское солнце. На стволах деревьев,
– Крепость… или что это там? – спросила Каролина.
Герцог наклонился вперед и высунулся из окна.
– Лестное определение для старого разбойничьего гнезда, – он опять сел в своем углу. – Да, предки герцогов Беломеров накапливали свое богатство тем же путем, что и английская королева: морским разбоем. Та бухта была ловушкой, – он вытащил из кармана жилета лорнет и поигрывал им. Потом вдруг задумчиво произнес: – Вот уже более ста лет руины разваливаются. Люди за версту обходят их, поговаривают, что иногда ночами оттуда все еще доносится жалобный женский стон. – Он рассмеялся. – Я его еще никогда не слышал. Но одно верно: двое Беломеров, два брата, любили одну и ту же женщину и не могли договориться. Старый семейный недуг… – Он посмотрел на нее и улыбнулся. – Вы хотите дослушать историю до конца? Ну хорошо. Все должна была решить дуэль. Она состоялась в большом зале с тем результатом, что они убили друг друга, а женщина закрылась с двумя трупами в крепости и сошла с ума. Вот и все. Я надеюсь, графиня, от Пре-де-Ро в вашей памяти останется более веселое воспоминание.
Черная пастушья собака с лаем выскочила им навстречу и провожала их до поросшего ольхой берега реки. Карета прогрохотала по мосту. Еще один поворот – и вот уже показались длинные стены построенного прямоугольником средневекового замка со сверкающими окнами и зелеными ставнями. И только теперь Каролина поняла значение названия «Пре-де-Ро», то есть «Розовый луг»: дом до самой крыши был покрыт вьющейся розой, стен вообще не было видно под ковром темно-зеленой листвы и ярких цветов. Когда они въехали во двор, тут же выбежали лакеи. Герцог выскочил из кареты и повел Каролину в дом. В холле их встретила седая женщина, присевшая в грациозном реверансе.
– О, вы привезли с собой гостью…
– Да, Марин, и я обещаю, что сегодня ты получишь самых внимательных и благодарных ценителей твоего поварского искусства. Мы умираем от голода, – герцог повернулся к Каролине: – Я уверен, вы хотите немного освежиться. Я покажу вам ваши комнаты.
Они поднялись по лестнице из красноватого мрамора. В обитых серым шелком стенах галереи были сделаны ниши и выставлены фигурки, вазы, цветы и фрукты из разноцветного богемского стекла. Каролина остановилась и взяла в руки стеклянное деревце, в усыпанных цветами ветвях которого сидели крошечные птички в золотую крапинку. Герцог показал на несколько пустующих витрин.
– Самые красивые вещи стоят на полу в ящиках. Вот уже больше года собираюсь их распаковать. Хотя это скорее подошло бы вашим красивым ручкам?
Похоже, он не ждал ответа. Они вошли в салон, погруженный в мягкий зеленоватый приглушенный свет. На клавесине лежали раскрытые ноты.
– Для этого я тоже не нахожу времени, – герцог вздохнул. – Я всю жизнь мечтаю о том, чтобы научиться лучше распределять свое время, но для холостяка это, наверное, навсегда останется мечтой.
Он собирался пойти дальше, как вдруг открылась двустворчатая дверь, и слуга вкатил женщину в инвалидной коляске. Тончайшее шелковое покрывало укутывало ее ноги. Она сидела, напряженно выпрямившись, опершись обеими руками о ручки кресла,
и ждала, пока слуга с неподвижным лицом подкатит ее ближе. Каролина вопросительно посмотрела на герцога, но он, похоже, был удивлен не меньше ее.– Ты не хочешь представить мне ее, Сирилл? – спросила женщина странным глуховатым голосом.
Она была еще молода, ее возраст было трудно установить; не время наложило печать на это лицо, а тайное страдание.
Герцог взял себя в руки. Он показал на Каролину:
– Графиня Каролина де ля Ромм-Аллери. – Потом кивнул головой в сторону женщины: – А это Мелани…
– Оставь, Сирилл, если тебе трудно объяснить мое присутствие, – перебила она его. Пара пытливых глаз смотрела на Каролину. – Графиня Аллери. Так вот она какая. Я много слышала о вас. Когда Сирилл здесь, он только о вас и говорит. Если он бывает здесь. Не так ли, Сирилл?
– Прошу тебя, Мелани!
– Нет, нет, графиня, вы можете не знать меня, – упрямо продолжала та, – потому что меня не существует. Не так ли, Сирилл? Я уже давно перестала существовать. Но до сих пор по крайней мере это было мое единоличное царство, – с последними словами она дала знак слуге.
Он повернул кресло и выкатил его, закрыв за собой дверь.
Герцог больше не проронил ни слова о странной встрече, а она не расспрашивала его. Видимо, он поступил так, как считал нужным.
Каролина подошла к открытому окну спальни, когда герцог оставил ее одну. Вытащила две золотые булавки, удерживающие на голове шляпу, вынула гребни из волос и потрясла пышной копной. За окном простирался луг, плавно переходивший в низинные пастбища, почти целиком скрывавшие реку. В мареве полуденного зноя развалины разбойничьей крепости были окрашены в цвет жидкого металла. Позади угадывалось море. Она вновь увидела перед собой корабль с надутыми парусами, уходящий в море без нее и без него. Она все еще не могла оправиться от случившегося. Но глухое оцепенение уступило место глубокому спокойствию. С некоторой растерянностью Каролина ощущала, что под этим спокойствием не было отчаяния и негодования. Судьба распорядилась не в ее пользу, но она не чувствовала себя обманутой.
Каролина сняла дорожный костюм. Она помылась, наслаждаясь прохладой воды, расчесала волосы, чуть-чуть припудрила в более темный тон щеки и лоб. Потом вытащила из дорожной корзины домашнее платье из персикового атласа, купленное вчера в Рошфоре в паре с гармонирующими туфлями и лентой для волос. Надевая платье, она не испытывала горести, а лишь тоже удовольствие от ласкающей, гладкой ткани, что и вчера, когда примеряла его.
Каролина так пропустила ленту сквозь волосы, что та проглядывала лишь в двух местах, потом немного подушилась орхидейным маслом у корней волос и на сгибах рук. Взяв парчовый мешочек со стола, она оторопела. Там лежал темный блестящий кожаный футляр. Она нерешительно взяла его в руки; возможно ли, чтобы существовало два одинаковых футляра? Каролина открыла крышку. Перед ней лежало бриллиантовое колье, проданное ею вчера Дюрану, – свадебное украшение ее матери, которое по желанию отца однажды должно было стать ее свадебным украшением. Она тихо провела рукой по сверкающим камням. Не понимая, как оно сюда попало, она восприняла это как чудо.
Марин поставила на стол золотые тарелки с теплыми благоухающими вафлями, а к ним две хрустальные вазочки с фисташковым мороженым и придирчиво окинула все взглядом.
– Приспустить еще немного маркизы?
Герцог, прежде чем ответить, взглянул на Каролину.
– Нет, и так хорошо. Фазан был просто объедение. Как жаль, что я слишком редко бываю здесь.
Лицо женщины расплылось в улыбке. Сделав реверанс, она укатила столик с грязной посудой.
Теплый ажурный свет наполнял библиотеку, в эркере которой они сидели. Герцог поднялся и с вазочкой в руке прислонился к подоконнику. Каролина чувствовала на себе его взгляд, а когда посмотрела вверх, улыбались лишь его губы, а глаза оставались серьезными.