Роза Мира (книги 1-12)

Весьма возможно, что я упрощаю или не вполне правильно излагаю механизм этого процесса; но суть его – питание уицраоров психоизлучениями народов, и притом излучениями, связанными именно с эмоциями государственного комплекса, – это не только серьезнейший факт, но и причина неисчислимых бедствий.

Игвы не вхожи в слои уицраоров, но видят их как бы извне, смутно, тенями. Притаясь в шрастрах, наблюдают они битвы между уицраором и демиургом, изо всех сил стараясь влить в разъяренную тушу демона побольше питательной росы. При этом демиурга они не видят, но эта незримость кого-то могучего и светлого, способного бороться с самим демоном великодержавия, внушает им чувства ужаса и острой враждебности. Они знают, что гибель уицраора влечет за собой, вместе с гибелью государственного образования в Энрофе (это могло бы вызвать даже их ликование, если б на месте старого государства должно было возникнуть молодое, более сильное), – гибель всей династии уицраоров или разрушение шрастра. Этим предопределяется гибель воинствующих государств данной метакультуры, во всяком случае на многие века.

Так как я стремлюсь поделиться всем, что мне известно, даже не имеющими, казалось бы, значения мелочами, то в сноске я перечисляю имена погибших династий уицраоров 17 , а в тексте – династии ныне существующие. Итак: Истарра – уицраор Испании; Ниссуш – монголо-маньчжуро-японская династия; с ним сосуществует пока Лай-Чжой, помесь Ниссуша с российским Жругром; сам Жругр; и, наконец, Ваггаг – общее имя для уицраоров Северо-Запада, обитающих в своем слое, как я уже говорил, по нескольку одновременно. Сейчас их трое: английский (Устр), французский (Бартрад) и заброшенное в их слой отпочкование Жругра – югославский Чармич. Все эти уицраоры – уже не первые в своем роду: династии их появились в прошлые столетия. Но в XX веке возникли и совсем новые династии как итог сочетания демиургов с кароссами метакультур, имевшего место в современности. Таковы: Шостр – уицраор новоарабский, рожденный после разгрома Оттоманской империи и ищущий проявить себя то в одном, то в другом из мусульманских государств, начав с кемалистской Турции; Авардал – уицраор новоиндийский, родившийся несколько лет назад в силу все той же роковой необходимости защиты метакультуры; Стэбинг – уицраор Соединенных Штатов Америки, во внешнем облике которого есть нечто от тигра, а на голове – золотой конус; и еще Укурмия – уицраор новогерманский, рожденный после крушения Третьей империи и гибели старой династии уицраоров. Демиург Северо-Запада был вынужден повторить роковой шаг, так как другого выхода не было. Новое создание менее свирепо, чем его предшественник: прилагаются неслыханные усилия, чтобы инспирировать его из очень высоких миров Света. Перед ним открывается – впервые перед уицраорами – возможность восходящего пути, и в облике его есть нечто царственное, скорее всего – львиное. Ведь до сих пор ни один из уицраоров не знал иного посмертия, крое падения в Уппум, особый ад уицраоров – Дождь Вечной Тоски, созданный некогда Гагтунгром для обратившегося к Свету дракона Прамонгольской метакультуры. Позднее Уппум был замкнут наглухо, и освобождения оттуда не может быть, по крайней мере в этом зоне.

17

Унидр – уицраоры Вавилона, Ассирии и Карфагена, Форсуф – Македонии и Рима, Фошц – еврейства; Ариман – Ирана (сколь не странно применение этого имени к демону великодержавной государственности), Харада – уицраоры Индии; Эфрор – халифатов, старой Турции и тюрко-мусульманских империй. Имена уицраоров Византии, средневековых государств Юго-Восточной Азии, связанных со шрастром Ару, но довольно слабых, мне неизвестны.

Мне остается сказать несколько слов о Друккарге – единственном из шрастров, воспоминания о котором поднимаются в круг моей дневной памяти. Центр главного из городов Друккарга составляет сооружение высотою около километра: капище. О статуе праигвы, мчащегося верхом на распростершем крылья раругге, я уже говорил; и если отдаленным подобием этой статуи нужно считать в Энрофе Медного Всадника, то с капищем трансфизически связано совсем иное, знакомое нам здание: мавзолей.

Главный город опоясан кольцевой цитаделью, состоящей из концентрических кругов. В одном из них томится Навна, Идеальная Соборная Душа России. При третьем Жругре положение ухудшилось: над нею воздвигнут плотный свод. Теперь ее сияющий голос едва проступает местами, как голубоватое, невидимое игвам и раруггам, свечение, на поверхности циклопических стен. А вне Друккарга – лишь верующие в России земной и просветленные в России Небесной слышат ее голос. – Кто она, Навна? То, что объединяет русских в единую нацию; то, что зовет и тянет отдельные русские души ввысь и ввысь; то, что овевает искусство России неповторимым благоуханием; то, что надстоит над чистейшими и высочайшими женскими образами русских сказаний, литературы и музыки; то, что рождает в русских сердцах тоску о высоком, особенном, лишь России предназначенном долженствовании, – все это Навна. Соборность же ее заключается в том, что нечто от каждой русской души поднимается к Навне, входит в нее, оберегается в ней и сливается с ее собственным Я. Можно сказать и так: некоторого рода духо-энергия, имеющаяся у каждого человека, входящего в организм нации, пребывает в Навне. Навна – невеста демиурга России и пленница Жругров.

Жругр, как и остальные уицраоры, не может иметь никаких детей, кроме отпочковывающихся иногда жругритов. Но некое отдаленное подобие брака между ним и кароссой России по имени Дингра состоит в том, что он, всасывая индивидуальные русские души, точнее – шельты, во время их человеческого сна, ввергает их в лоно кароссы Дингры, где они трансформируются, калечась и духовно обеспложиваясь. Результаты этого воспринимаются нами как психическое перерождение тех из наших соотечественников, кто стал активным строителем цитадели.

Кроме раруггов и игв, в Друккарге есть и еще обитатели: те, чья жизнь и деятельность в русском Энрофе были накрепко связаны с великодержавным строительством, кто пользовался большой властью и влиял на судьбы миллионов душ. Здесь они находятся как узники и рабы, без отдыха строящие цитадель игв. Кроме гибели Жругров и разрушения Друккарга, их не освободит ничто. Здесь находятся, например, с самого начала своего посмертия Иоанн III и почти все остальные монархи, полководцы, деятельные строители государственности. Исключения? Да, есть и исключения. Это, с одной стороны, тираны: прежде чем вступить в Друккарг, им приходится веками искупать свою личную карму в глубоких страдалищах. Некоторые из них уже миновали эти круги и теперь находятся здесь, например, Иоанн Грозный. Другие, как Павел I или Аракчеев, еще только поднимаются из глубины магм. Но есть и иные исключения, ничтожные по своему числу: те, кто, будучи монархом, создал еще при жизни противовес своей лично-державной карме, создал его горячею верой, высоким милосердием и добротой либо даже страдальчеством. Вспомним Владимира Святого, Владимира Мономаха, Александра Невского, Федора Иоанновича. Вспомним тех, для кого власть, едва принятая в руки, оказалась источником только страданий, утрат и даже гибели: Федора Годунова, Иоанна Антоновича. Многих удивит подобное утверждение, но Николая II избавила от Друккарга трагедия, пережитая им в Екатеринбурге. Совсем особое значение имеет одна из колоссальнейших фигур русской метаистории – Александр I. Ему в этой книге посвящена отдельная глава.

В Друккарге таких пленников около трехсот. Это человекоподобные существа громадных размеров, напоминающие фигуры древних титанов. Но в обликах нет ничего светящегося. Напротив: лица их кажутся испепеленными глубинным огнем, тела облачены в грубые, темно-багровые ткани. Они скованы между собой, а труд их схож с кладкой камней, с возведением новых и новых ярусов цитадели. Короткий полусон. Пища – инфрарастительность. Над ними довлеет страх перед уицраором: в случае ослушания или бунта он может сбросить их, как и игв, на Дно Шаданакара. История Друккарга уже знает такие случаи.

Аналогично Друккаргу, такими же пленниками-титанами пребывают в Мудгабре Карл V, Наполеон, почти все монархи, полководцы, государственные деятели Северо-Западной Европы и Северной Америки. В Юнукамне работают камненосцами Григорий VII, Лойола, большинство пап. Торквемада, пробыв в Биаске и Пропулке много веков, поднят еще только до нижних чистилищ.

А в особом, уже совсем недоступном застенке содержат властители Друккарга тех из братьев синклита, кто был взят ими в плен во время битв между силами шрастров и силами Света. Уничтожить их не может никто – ни уицраоры, ни игвы. Они как бы томятся в бессрочном заключении, ожидая неизбежной – рано или поздно – гибели этой крепости античеловечества.

КНИГА V. СТРУКТУРА ШАДАНАКАРА. СТИХИАЛИ

ГЛАВА 1. ДЕМОНИЧЕСКИЕ СТИХИАЛИ

В числе разнозначных и разноматериальных слоев, составляющих Шаданакар, имеется четыре сакуалы, связанные с тем, что мы называем стихиями Природы. Как связанные? через что?

Здесь мы касаемся тезиса, поддающегося изложению с некоторым трудом. Дело в том, что смысл и значение некоторой зоны трехмерного мира, объемлющего, скажем, снежные вершины гор, отнюдь не исчерпываются тем, что схватывается восприятием наших пяти чувств, то есть вот этими вершинами, состоящими из гнейса, гранита и других пород и покрытыми фирном и ледниками. Трехмерная зона эта оказывается, сверх того, как бы полусферой, соотносимой с другою зоной, условно выражаясь – полусферой, но обладающей иным числом пространственных координат. Снежные хребты, безжизненные, бесприютные и бесплодные в своем мертвом великолепии, – это только одна из двух полусфер или двух слоев тесно связанной системы. Другая полусфера или, точнее, другой ее слой – иномерен. Этот слой являет страну воплощенных духов потрясающего величия, подобных царям снежных вершин. Называется он Орлионтана. Именно просвечивание Орлионтаны сквозь кору трехмерного вещества вызывает то впечатление царственного спокойствия, могущества и лучезарности, которое снежные хребты вызывают в каждом, кто хоть немного способен принимать инспирацию сил трансфизического мира через красоту. Орлионтана, созерцаемая духовным зрением, – это горные вершины в духовной славе. Вершины же, доступные нашим физическим очам, – не более как плоды могучего, миллионы лет охватывающего творческого бытия этих существ – стихиалей Орлионтаны. Когда человеческая душа, несущая внутри себя последствия долгого пребывания в состоянии безверия, уединяется в Олирне среди ее полупрозрачных гор, именно прозрение в слой Орлионтаны способствует устранению последних следов слепой замкнутости и косности в душевном существе и приобщает человеческую душу пониманию многослойности и духовного величия Вселенной.

Но, в противоположность Орлионтане, большинство слоев стихиалей локальны, то есть пространство их не обладает космическим протяжением. Точнее, оно лишено даже той протяженности до границ солнечной системы, какой обладают миры шрастров. Поэтому в большинстве этих слоев неба нет. Сами же слои стихиалей подобны своего рода оазисам, а между ними – пустынность. Друг от друга они отграничиваются, как и шрастры, различиями в цифрах временных координат.

Стихиалями называются те монады, которые проходят свой путь становления в Шаданакаре преимущественно сквозь царства Природы. При этом нельзя забывать, что аспектом своеобразного царства Природы является и человечество. Стихийные, именно стихийные силы, кипящие в нем и без которых немыслимо его существование, выражают, хотя и не исчерпывают, этот его аспект. Неудивительно поэтому, что есть и такие стихиали, которые связаны не с природой в общепринятом смысле слова, а с человечеством, с его стихийным, природным аспектом.

Есть среди стихиалей множество духовных Я светлой природы, есть демонической, есть и такие промежуточные группы, сущность которых была временно омрачена в ходе их развития. Но всех их объединяет одно: путь их так тесно связан с царствами Природы, как ни у кого более. Это не значит, впрочем, что монада никакой стихиали, ни на одном из отрезков своего пути не может принять инкарнацию в плоти человека, даймона или ангела. Может вполне. Так же, как и некоторые человеческие монады начали создавать для себя форму из более плотных материальностей в незапамятные времена не в человеческих слоях, а в сакуале стихиалей или в сакуале ангелов. Но для них это явилось кратковременным сравнительно этапом. Столь же кратковременны для отдельных стихиалей их инкарнации в человеческих или любых иных формах.

Если исключить из круга тех, о ком мы говорим, животное царство, а также мир деревьев, то следует считать, что наиболее плотную форму, истинное свое воплощение стихиали принимают в тех сакуалах, которым присвоено их имя. Стихии природы в Энрофе – вода, воздух, земля, растительный покров, минеральные слои магмы и, наконец, та «жизненная сила», арунгвильта-прана, присутствие которой – непременное условие всякой органической жизни в Энрофе, – все это, по большей части, не плоть стихиалей, а скорее внешний концентрический круг среды их пребывания, пронизанный ими, движимый ими и преобразуемый, – арена и материал их творчества, их веселия и гнева, их борьбы, игры и любви. Собственная же плоть стихиалей имеет, в большинстве, струящийся характер: границы формы непостоянны и способны к взаимопроникновению. Однако так обстоит дело далеко не со всеми стихиалями, и в каждом подобном случае это будет оговорено.