Роза опалённая
Шрифт:
Она хотела глубоко вздохнуть, но вдруг всхлипнула. Попыталась скрыть это и наклонилась ниже. Спряталась как смогла.
Но вышло только хуже.
— Розалин?
Она сжалась, но было поздно. Плечи затряслись, сквозь пальцы полились слёзы, а всхлипы сдерживать стало совсем невозможно. Знать, что из-за собственной злости ты вот так просто можешь пойти и сделать кому-то плохо — это отвратительно. Ты отвратительна. Возможно, ты заслужила всё, что сделают с тобой, когда раскроют.
— Розалин, что с вами?
Господин Браббер как-то сразу оказался рядом, осторожно взял Розалин
— Что случилось? Вы здоровы?
Розалин мотала головой. Не нужно её утешать! Она — настоящая гадина, которая из-за ревности и собственнического чувства сделала больно другой девушке. Она уничтожила соперницу… просто потому что этого хотела!
— Розалин… — Его рука легла на голову, потом господин Браббер обнял её, Розалин прижалась щекой к его груди, к чуть шершавой шерстяной ткани.
— Это всё из-за меня. — Убито повторял господин Браббер. — Это я виноват.
Да, конечно, ты! Это ты заставил меня так… странно себя чувствовать, что я сорвалась и подтравила невиновную девушку. Только чтобы она не мешала, не путалась под ногами, не отвлекала тебя.
Я тут не причём!
Так нужно было сказать?
Конечно, Розалин не могла этого сделать! И с каждой секундой чувствовала себя всё более злобной ведьмой, настоящим чудовищем.
Она так глубоко погрузилась в собственные переживания, будто сделала что-то непоправимое.
— Вы перетрудились. Нельзя было заряжать столько накопителей… с непривычки организм может отреагировать приступами неконтролируемой слабости, сонливости и депрессивным состоянием. Нельзя было вам позволять… простите, что я вас не остановил.
Вот уж глупости! Никакая трата магии не могла таким образом повлиять на Розалин. Но пусть думает, как хочет. Пусть считает, что виноват, что обязан ей чем-то… пусть захочет этот долг вернуть.
Как же отвратительно, что приходится во всём этом участвовать!
Она рыдала. Вроде от его слов должно было полегчать, но слёзы будто плотину прорвали и всё вокруг затопили.
— Я одна. — Плакала Розалин. — Совсем одна. Это… это невыносимо.
— Одна? У вас нет родственников?
— Только дальняя-дальняя родственница, такая же одинокая, как и я сама. Мы даже общаться нормально не можем, сидим и молчим. Как две монашки.
— Две девушки без присмотра? Мне искренне жаль… — Господин Браббер вздохнул. — Если бы я мог…
Его рука, которая лежала на голове, дрогнула. А вторая, которая прижимала к своей груди Розалин за плечи, сжалась крепче. Всего на миг, но Розалин захотелось, чтобы он её обнял. По-настоящему, а не так, с намерением пожалеть.
— Если бы я мог хоть кому-то помочь. Хоть для кого-то что-то сделать…
Господин Браббер бездумно погладил её по голове и мечтательно заговорил.
— Я отправил бы вас к морю. Туда, где песчаные волны побережья смешиваются с бирюзовыми волнами океана, а на границе древние коралловые острова, покрытые фруктовыми деревьями. Там плетёные гамаки в тени и прозрачные озёра пресной воды в низинах.
— Меня? — Даже сквозь рыдания удалось выговорить Розалин.
— Да. Почему бы нет? Вы были у
моря?— Нет, не была.
Розалин внезапно почувствовала, что слёзы остановились. Она действительно никогда не была на море. Разве что в далёком детстве… они ездили с мамой. Вика хорошо помнила море, но она на два года старше. А Розалин помнила только что-то огромное, солнечное и мягкое. И пахнет приятно. И почти живое… кажется.
В этом мире, конечно, тоже имелись моря и океаны, но в Питомнике всегда было не до того. Они учились понемногу выходить в мир и не вызывать подозрений… им было не до отдыха на морском побережье.
И прежде Розалин никогда не хотелось туда. Ну, море и море… место как место. Много ли вокруг чудных мест? А тут вдруг загорелась идеей. Отдых… загар… купание… Это рай.
— Мне так жаль, милая Розалин. Если бы мы встретились при других обстоятельствах… Если бы я мог хоть что-то вам дать. Хоть что-то обещать… Теперь это невозможно. От меня… ничего не осталось. Ни одной девушке не стоит ждать от меня… я ничего не могу…
Розалин неожиданно напряглась. Она только вслушалась в его слова. Это ведь не просто какие-то бессвязные утешения. Он говорит о себе, о своей несостоятельности. Так?
Господин Браббер почувствовал её невольное движение и сразу же её отпустил. Отступил от кресла. Розалин подняла на него глаза.
— Не можете обещать? О чём вы?
— Я беден, милая Розалин. Я беднее церковной крысы. — Просто сказал он.
— Но… я не уверена, но вроде бы вы богаты. Так говорят.
— Был. Всё моё имущество изъято в казну.
— Вот как…
Видимо, из-за того случая, когда он почти осушил девушку, подумала Розалин. Не осудили, не посадили, но потрепали хорошенько.
Но тогда как… как он водил Ассоль в дорогущий ресторан?
Чёрт! Нашла о чём первым делом подумать.
— Вам легче? — Господин Браббер несильно сжал руки в кулаки. Сделал странное движение, будто снова хотел прикоснуться, но не посмел.
Розалин машинально поправила локоны.
— Да, благодарю. Извините за этот приступ. Это не из-за накопителей… я получила известие от родственницы… неприятное, и разволновалась. Наверное, нужно её навестить.
— Я отпущу вас на сколько потребуется. — Тут же ответил господин Браббер. — Вы не представляете, какой это удар для мужчины — когда в его обществе отчаянно плачет прекрасная девушка. Это может привести к сердечному приступу.
Он вроде бы говорил шутливо, даже улыбался, но Розалин не покидало ощущение, будто он говорит чистую правду. Будто ему больно и тошно, когда Розалин плачет, а он, по его собственному убеждению, ничем не способен помочь.
Конечно, это неправда. Просто он ухаживает за другой.
— Я определюсь со своими планами к вечеру. — Сказала Розалин.
Они ещё раз обменялись уверениями, что всё чудесно, и разошлись по своим местам.
Через несколько минут Розалин достаточно успокоилась, чтобы смириться с тем, что она сделала. Совестью решила мучиться после, когда основная проблема будет решена. Сёстрам из Питомника ни жарко, ни холодно оттого, что Розалин на несколько дней отправила Ассоль в кровать. Им на это наплевать.