Роза
Шрифт:
– Доктора с его вопросом уличить нельзя, если он виноват - ведь он все обдумал заранее, - заметил Трофим Соболь.
– Предложите свой вопрос, - оскорбился Рейнгардт.
– Мне зачем ваша роза? В колдовство я не верю.
– В колдовство не веришь, а к какой-нибудь девчонке вполне мог подбивать клинья.
– Сорвал розу, а проклятие само нас нашло! Розы срывать нельзя!
– Можно, - Лидия Игнатьевна усмехнулась.
– Но я этого не делала. Хотя так приятно было бы поставить в вазу на окне розу…
– Только у тебя нет ни вазы,
– И, думаю, мою розу ты бы не взяла.
– На детектор, - предложил я.
– Тянем жребий. Я согласен пройти исследование первым, с теми вопросами, которые предложит любой из вас.
Все подозреваемые вместе с Распоповым, санитаром Росляковым, Ангелиной Докукиной и увязавшимся за нами Трофимом Соболем двинулись на нижний ярус - туда, где в длинном бетонном каземате стояли детектор и много другой нечасто используемой аппаратуры.
– Вопрос: срезали ли вы розу в теплице Распопова для собственных целей?
– предложила Ангелина.
– А какие цели - вопрос второй. Мне можете задать другой вопрос, если до этого дойдет дело.
– Хорошо, - согласился я, садясь в кресло. Пока Росляков присоединял к рукам электроды и доставал из шкафчика на стене контрольную таблицу, остальные вытянули из шапки Соболя бумажки с номерами. Первой оказалась Лена Иванова. Вторым - Саша Ковалев. Он выглядел очень плохо. Больной, слабый, с трясущимися руками.
Ангелина активировала детектор, и тут же мое тело пронзил обжигающий, скручивающий разряд. Хорошо, что меня не привязали - я просто вывалился из кресла, кулем упав на бетонный пол.
– Сбой в системе, - спокойно заявила Ангелина.
– Сейчас исправим. Что, Леночка, займешь место, пока Егор отдыхает?
Девочка заплакала. Видно, после удара высоковольтным разрядом я выглядел не слишком хорошо.
– Садись, дорогая, садись, - безжалостно хмыкнул Соболь.
– Мне нужно знать, из-за кого болеют мои дети!
– Хватит!
– закричал Шмаков.
– Не мучайте никого! Розу взял я!
Трофим тут же подскочил к нашему образцовому ледовозчику и врезал ему по уху.
– Отставить!
– прохрипел я.
– За самосуд буду наказывать безжалостно! Пусть Вадим расскажет, для чего ему это понадобилось! И почему все болеют!
– Не скажу, - с неожиданной твердостью отозвался Шмаков.
– Можете сжечь меня или выгнать из убежища, но я не скажу!
– А что, и сожжем!
– Соболь уже кипел.
– Оставьте нас, - приказал я.
– Мы поговорим, и тогда я приму решение.
– Да он тебе горло перегрызет, - с ненавистью глядя на молодого человека, провозгласил Распопов.
– Уж если он покусился на мою розу…
– Выйдите, - повторил я.
– Это приказ главного техника реактора. Люди подчинились - дисциплина все же вырабатывалась в нас годами. Вадим сел в кресло детектора.
– Мне очень жаль, Егор. Я не знал, как работает детектор - иначе обязательно признался бы… А детектор я мог обмануть. Потому что розу срывал не для себя и
вовсе не для каких-то целей.– Рассказывай.
– Дело касается не только меня.
– Тебе придется рассказать! Шмаков опустил глаза в пол и заявил:
– Я сорвал розу для женщины.
– Догадаться было несложно. Для кого?
Вадим снова замялся. Наконец решился и выдавил:
– Ее зовут Роза. Понимаешь, роза для Розы - так символично… Тем более, она рассказала, что никогда не видела цветка, в честь которого названа. Ей всего шестнадцать лет. Она не из нашего убежища - из БДБ-48. Работает ледовозчицей. Мы с ней познакомились на леднике.
Я опешил.
– Ты отдал розу незнакомой девушке? Которая неизвестно что может с ней сделать?
– А что она может сделать? Ты тоже поверил в колдовство, Егор? Мне стало стыдно.
– Нет, конечно… Но почему началась эпидемия?
– Когда я подарил ей розу, она была в таком восторге, что поцеловала меня.
– Без маски?
– машинально спросил я и понял, что сморозил глупость. Целовать девушку в шерстяной маске? Когда сам в маске? Лучше уж пожевать кусок войлока!
– Да, без маски. Я люблю ее. Она - лучшая девушка на свете. Красивее, чем роза Распопова.
Стало быть, мы получили обычное вирусное заражение. Не слишком опасное, просто неудобное…
– И давно вы знакомы?
– Месяца три.
– Вот почему ты зачастил на ледник… Но за твои светлые чувства пришлось расплачиваться всему убежищу. Знаешь, каким может быть наказание?
– Изгнание?
– Да. Или возмещение ущерба. Я склоняюсь к последнему.
– Я готов, - обрадовался Вадим.
– Каждому пострадавшему привезешь по пять санок льда. Помимо обычной нормы, конечно. Думаю, года за три управишься…
– Ясно, - сник Шмаков.
– Но, с другой стороны, похоже, мы выровняли бактериологический фон с убежищем БДБ-48… И сможем чаще ходить к ним в гости, снимать там маски. Брать жен оттуда и отдавать в их убежище своих девушек. Это не так плохо: демографическая ситуация у нас не слишком хороша. Поэтому я снижаю виру до двух санок на пострадавшего. И еще ты можешь расплатиться кольцами - по договоренности.
– Так будет справедливо, - кивнул Вадим.
– Вот и отлично.
– Но я не хотел бы, чтобы кто-то узнал…
– Глупости. Глупости и предрассудки. Шила в мешке не утаишь. К тому же, я так понял, ты собрался с ней жить?
– Конечно. Только не сейчас - она еще молодая…
– Ладно, не беспокойся.
Выйдя к людям, ожидающим нас за дверью в технический зал, я объявил:
– Проступок Шмакова объявляется подлежащим прощению. Люди заболели по его вине, но в колдовстве он не виновен. Только в халатности. Каждому пострадавшему будет назначена вира - двое санок льда.
– Оно и ничего, - хмыкнул Соболь, представив, видимо, сколько льда достанется его семье.
– Тем более, Шмаков - свой человек, что бы он ни натворил.