Розамунда, любовница короля

– Завоюешь, – пообещала она. – Думаю, я уже к тебе неравнодушна. Да и как не любить человека, который был так нежен и добр со мной? Человека, уважающего мое невысокое положение хозяйки Фрайарсгейта? Ты настолько отличаешься от других мужчин и так похож на Хью Кэбота, что я чувствую себя самой счастливой на свете.

– Высокая похвала, – улыбнулся Оуэн. – Я знаю, как ты относилась к сэру Хью, как почитала его. Ты не оскорбишься, если я скажу, что дух его все еще витает в этом доме и, думаю, одобряет меня?

– Нет, я ощущаю то же самое. Он и в самом деле тебя одобряет.

Розамунда словно очутилась в новом мире. Отныне она замужняя женщина!

Дни перетекали в недели, недели в месяцы. Урожай собрали. Зерно обмолотили и засыпали в каменные амбары.

Яблоки и груши сорвали и перенесли в подвалы. Жители Фрайарсгейта были немало удивлены, видя, что сэр Оуэн забирается на верхушки деревьев, чтобы стрясти оттуда плоды. Раньше их оставляли гнить или становиться добычей птиц.

– Нехорошо, когда зря пропадает добрая еда, – пояснил он.

Скот и овец отобрали. Некоторых зарезали на мясо, но большую часть продали на рынке, а на вырученные деньги были закуплены товары, которые не производились в поместье: соль, вино, пряности и нитки. Оставшиеся деньги были положены в кожаный кисет и спрятаны за камнем в камине хозяйской спальни.

В День святого Мартина Розамунда уверилась, что ждет ребенка. Мейбл и местная повитуха подтвердили ее предположение. Обе согласились, что ребенок родится в середине весны, возможно, в мае.

– Я бы хотела назвать мальчика Хью, – объявила Розамунда довольному мужу.

Тот кивнул:

– Согласен. Хорошее имя. Но что, если у нас будет девочка?

– Ты так думаешь? – удивилась Розамунда, даже не предполагавшая подобной возможности. Мужчины обычно хотят сыновей и не стесняются об этом сказать. Дочь , да, но лучше позже. Первенец должен быть сыном.

– Всякое бывает, любимая, – заверил Оуэн. – Мне все равно, лишь бы ребенок родился здоровым и жена вынесла тяготы родов.

Розамунда рассмеялась:

– Роды для женщины – вещь естественная, Оуэн. И я старше, чем была Достопочтенная Маргарет, когда родила нашего доброго короля Генриха. Женщины в моей семье не умирают от родов.

– А если Господь наградит нас дочерью, как мы ее назовем? – снова спросил он.

– Не знаю. Каждую девочку, родившуюся в Англии в последние месяцы, назовут Маргарет в честь королевы Шотландии. Пусть Маргарет будет одним из имен нашей дочки, но первое должно быть другим.

– Еще есть время подумать, – вмешалась Мейбл. – Дитя не появится на свет раньше весны, а сейчас только начало зимы. У вас может быть и сын.

Они отпраздновали двенадцать дней Рождества, как полагалось по обычаю, с толстым рождественским поленом, горевшим в очаге. В сочельник подавали жареного гуся, а Розамунда простила провинившимся все прегрешения и раздавала подарки арендаторам. Кроме того, им было позволено дважды в месяц охотиться на кроликов на протяжении всей зимы, а во время поста – удить рыбу в речках Фрайарсгейта. Все согласились, что Розамунда Болтон – прекрасная хозяйка.

Январь прошел в относительном спокойствии. Овцы, разумеется, стали ягниться в самый разгар февральских бурь, так что пастухам приходилось лихорадочно разыскивать маток, пока они не замерзли.

– Овцы – далеко не самые умные животные, – заметила Розамунда. – Но, Оуэн, тебе придется весной поехать в Карлайл, договориться с торговцами тканями из Нидерландов, поскольку я уже буду не в состоянии куда-либо тронуться из дома.

Она инстинктивно погладила себя по округлившемуся животу, успокаивая ребенка, оказавшегося на редкость живым созданием.

– Мы можем отправиться вместе, когда родится ребенок, – предложил Оуэн. – Они приедут только в конце мая или начале июня. До этого времени плавать по морям опасно.

– Ты должен ехать, – настаивала она. – Я не какая-нибудь высокородная леди, которая перевязывает груди и отдает ребенка кормилице. Я сельская девушка, и мы сами кормим своих младенцев, муженек. Только вот моя мать была слишком хрупкой и болезненной. Благодарение Богу за Мейбл! Но и она считает, что место ребенка – у материнской груди.

– У меня нет опыта ни с детьми, ни с их матерями, – честно признался Оуэн, – так что я должен принять твои слова на веру.

Он обнял ее, что стало отнюдь не легкой задачей в последнее время, и нежно поцеловал.

– Я завидую малышу, любимая, – многозначительно намекнул он.

– Милорд! – зарумянилась Розамунда, еще не потерявшая способности краснеть.

– Не осуждай меня, любимая, – усмехнулся Оуэн. – Я никогда не думал испытать радости супружества с какой-либо женщиной. Но судьба подарила мне тебя. Я никогда не думал стать отцом, и все же ты с каждым днем все больше набухаешь моим ребенком. Все это так ново и необыкновенно!

Они сидели вдвоем в зале. На дворе завывал ветер, в очаге весело плясал огонь. Два ирландских терьера, гончая и гладкошерстный черный с рыжим терьер растянулись у их стульев. Толстый кот намывался у огня, готовясь ко сну.

– Интересно, Мег так же счастлива? – протянула Розамунда.

– Она королева. Боюсь, у королев мало времени для счастья. Мешают другие обязанности. Зато у нее есть прекрасные наряды, ослепительные драгоценности и, если сплетни не врут, похотливый муж, чтобы ублажать ее в постели. И раз она хочет, чтобы эти удовольствия продолжались и дальше, нужно всего-навсего произвести на свет наследника для Шотландии. Если учесть успехи ее матери в этой области, думаю, ей это удастся.

– Да вы циник, милорд, – рассмеялась Розамунда. – Не ожидала от вас.

– Предпочитаю считать себя реалистом, – улыбнулся он. – Я вырос при дворе Тюдоров, любимая, и хорошо их знаю. Думаю, они пришли бы в ужас, поняв, как много известно о них простым слугам.

Настал март, и снег на холмах начал таять под ветрами, дующими с юга и запада. Земля вновь зазеленела, и овцы с ягнятами мирно паслись на траве. Небо то голубело, то затягивалось дождевыми тучами. Но весна все же вступила в свои права. Прошла Пасха. Время родов приближалось.

– Я больше, чем овцематка, у которой в чреве двойня, – ворчала Розамунда. – Даже ног своих не вижу, только чувствую, что они распухли, как колбасы.

– Если наша благословенная Богородица смогла отважно выносить дитя, – с невинным видом заметил отец Мата, – то и вы сумеете.

Розамунда гневно уставилась на молодого священника.

– Только мужчина способен говорить подобные глупости, святой отец! Если сами не носили в себе новую жизнь и не видели, как ваши груди и живот раздуваются на глазах, значит, понятия не имеете, что испытывала наша благословенная Мать, как, впрочем, и любая другая женщина в подобных обстоятельствах!