Рождение героев

– Ты не видела боя? – спросила Кинара. – Ему не повезло.

– Я не могла на это смотреть, – призналась Далмира. – А на вас смотрела.

– Вот как? – удивилась Кинара.

Немой смотрел на красноволосую, ожидая продолжения.

– Потому что хотела, чтобы вы остались жить! Мне нужно это увидеть… Так сказал Оллок и… я тоже так думаю.

Немой и Кинара переглянулись.

– Да, тебе нужно это видеть. Что скажешь теперь? – усмехнулась Кинара.

– Это страшно! – призналась Далмира. – Но отвратительней всего то, что Тормун получает за это деньги! Как можно так поступать?!

Кинара подошла к девушке. Взгляд бойца смягчился, рука легла на плечо Далмиры:

– Это жизнь, девочка. Все мы умираем когда-нибудь. Наслаждайся тем, что у тебя есть, и не ищи другой правды.

– Оллок сказал, что поставил на Готтана.

– Это не секрет. Оллок всегда ставит на бойцов, ведь он учит нас. За это мы уважаем его. Но он, бывший боец, лижет Тормуну пятки, и за это мы ненавидим его!

Немой закивал и зашевелил губами, подавая пальцами какие-то знаки, но Кинара не смотрела на него.

– Забудь свое имя, забудь, кто ты есть, – продолжала она, глядя прямо в глаза Далмире. – Ты собственность Тормуна, в его глазах ты ничем не лучше зверя.

– Но почему?

– Глупая! Потому, что на тебе его клеймо!

– Да нет же! Я не понимаю, почему Тормун взял именно меня? Для боя с чудовищем нужны воины, а не слабые женщины!

– Ты снова ничего не понимаешь! Тормуну не нужна победа над зверем! Ему все равно, кто умрет, а кто останется жить: зверь или человек. Если подумать, мы ничем от зверя не отличаемся. Едим одно и то же, живем бок о бок. Для Тормуна главное – асиры, которые он соберет за представление. И чем дольше оно будет длиться, тем лучше… для него.

Немой энергично замычал, привлекая подругу, и быстро задвигал пальцами, подавая непонятные, но весьма красноречивые знаки. Кинара кивнула:

– Немой говорит тоже самое. Думаешь, мы не могли прикончить эту тварь быстрее? Могли! Но существует правило Тормуна: в Круге нет места спешке! Те, кто его не выполняют, рискуют попадать в Круг до тех пор, пока не лишатся головы… Теперь поняла?

У Далмиры не было слов. Горечь связала язык, отравленным комом застряв в горле. То, о чем поведала Кинара, ужасно! Скитаясь по безлюдным краям с Шенном, она и представить не могла, что люди, к которым они так стремились, способны на такое!

– И еще… – Черные, выразительные глаза бойца клещами держали Далмиру, не давая уйти. – Немой сказал, что ты пыталась бежать… Мой тебе совет: не стоит. Клеймо на руке выдаст тебя везде. А охотники-хартоги все равно выследят тебя. От них никому не удавалось уйти.

– Что за охотники?

– Ты видела людей с сетями? Это они. Охотники добывают для Круга новых зверей. Они не носят клейма, и Тормун платит им большие деньги. Но, по сути, они рискуют так же, как мы. Только еще сильнее. Ведь они должны взять зверя живым, и не покалечить!

Далмира горестно покачала головой:

– Значит, у меня нет другого выхода… Только сражаться…

– Есть один выход. – Кинара достала из-за пояса кинжал и протянула новенькой. – Убей себя прямо сейчас.

Далмира смотрела на отблеск огня, игравший на остром лезвии, и молчала. Этого сделать она не могла.

– Это тоже жизнь, – чуть смягчившимся тоном сказала Кинара. – Я живу у хартогов пятнадцать лунных перемен, и знаешь: привыкла. К смерти привыкаешь так же быстро, как к смене погоды. Со временем мне это даже понравилось. Не надо ни думать, ни заботиться о будущем, потому что его у нас нет. Каждый день для меня – целая жизнь, и я хочу наслаждаться ею, пока есть еще время!

Она рванула застежки на куртке и повернулась к Немому, слушавшему и кивавшему ей с нескрываемым возбуждением:

– Немой, я хочу тебя!

Вслед за курткой Кинара сбросила остальную одежду, оставшись обнаженной и, подойдя к мужчине, с жаром обвила его руками, а он прижал ее к себе.

В смятении Далмира выскочила из комнаты. Вслед ей неслись страстные вздохи победителей.

Глава девятая Ольф из Руаннора

Шенн так никуда и не ушел. Голод оказался сильнее гордости. Юноша понял: если отправится в пустыню один, то вряд ли добудет еду, и, скорее всего, сам станет едой для хищников или чернолицых. Этот мир был слишком опасен, Шенн не знал о нем ничего, и отказываться от дружески протянутой руки было глупо. А когда старик накормил его, просто уйти означало отплатить неблагодарностью. В мире Шенна старейшины учили: плати человеку тем же, что он дает тебе. В этом равновесие, а значит, справедливость. Юноша был готов сделать все, что скажет старый Ольф – так звали хозяина пещеры, – но не знал языка и не понимал его речи.

Когда желудок перестал беспокоить юношу, пытливый ум возжелал учиться. Шенн жаждал знать все об этом месте, где раньше жили люди. Какими они были? Почему это каменное селение брошено, и где все его жители? Почему остался один Ольф, и существуют ли земли, где нет людоедов? Почему светятся странные сосуды, и как хозяин пещеры вызывает молнии?

Он остался и ни разу не пожалел об этом. Старик учил его языку Далмиры, показал ходы и расположение пещер, которые он называл залами. Каждый день они отправлялись в путешествие по мертвому городу, и Ольф показывал Шенну, как среди безжизненных камней найти пищу и воду. Некоторые виды растений имели вполне съедобные коренья, а из листьев и побегов кустарника, растущего на одной из окраин, старик варил вкусную кашу. Но более всего юноше нравились рассказы о брошенном людьми городе. Он узнал имя города – Руаннор, узнал, что здесь жил великий народ, владеющий многими знаниями, а чудесные картины на стенах разрушенных дворцов – лишь жалкая часть былого великолепия и богатства. Что странные узоры на стенах и столбах называются письменами, которые могут говорить…

Шенн слушал наставника, и перед глазами открывался иной мир, дивный и прекрасный, но отчего-то исчезнувший с лица земли. От неторопливой, размеренной речи Ольфа оживали картины на стенах, и Шенн видел многолюдные улицы, людей в удивительных ярких одеждах, могучих животных, везущих повозки с грузом, и цветущие, покрытые зеленью холмы там, где теперь простиралась дрожащая в жарком мареве пустыня…

Тоска по оставленному дому и потерянной красноволосой спутнице отступила в глубь души, оттесняемая новыми впечатлениями и удивительными знаниями. Ольф был настоящим кладезем познаний, и Шенн был готов слушать его вечно. Юноша внимательно наблюдал, как старик смешивает перетертые травы, листья и коренья, получая чудотворные мази и составы, дающие необычайную силу или помогающие видеть в темноте. Взяв кусок угля в руку, Шенн терпеливо, с интересом копировал надписи на стенах и даже пробовал рисовать. Он учился с жадностью и охотой, и чувствовал, что старик доволен им.

Когда Шенн смог свободно изъясняться на языке арнов – так Ольф назвал язык, которому юношу учила Далмира, – он спросил: есть ли где-нибудь места, подобные этому, но только живые, города, где живут хорошие люди, такие как Ольф или Далмира?

– В нескольких дневных переходах отсюда протекает великая река. Арны называют ее Кхин, а эти земли – Кхинор. За рекой лежит Арнир – великая страна арнов, наследников Древних.

– Кто такие арны? – живо спросил Шенн. – Они такие, как Далмира?

– Судя по твоим рассказам о ней, да, – ответил Ольф. – Они светлолицые, темноволосые, как ты, но с темными глазами. В Арнире много городов и селений, это огромная страна. Там много прекрасного.

– Почему же ты не живешь там? – удивился юноша.

– Потому что я не арн и нечего мне там делать, – резко ответил старик, и впервые Шенн почувствовал в его словах… Нет, то была не злость, а скорее, печаль или отчаяние. – Я знаю, ты хочешь увидеть мир, ты хочешь к людям. Теперь ты знаешь язык, знаешь, как выжить в пустыне. Ты можешь уйти, когда захочешь, я не держу тебя.