Рождение Люцифера

– Он жив?

– Нет. Умер еще лет пятнадцать назад. Да, пятнадцать… Я просто хочу вам объяснить, насколько престижным и перспективным считался наш «ящик». Ну, а потом все развалилось.

– Кродерс считает, что все произошедшее с вами – чья-то злая воля.

– Я знаю, что он считает, – улыбнулся Охманович. – Я ему уже говорил, что он не прав. Но Петер упрямо стоит на своем.

– Вы работали в Министерстве экономики, а в Министерстве здравоохранения у вас не было знакомых? – поинтересовался Дронго.

– Кажется, нет. А почему вы спрашиваете?

– Дело Старовских. Сначала им разрешили работать, а потом клинику закрыли. И, судя по их адвокату, им не удастся доказать в городском суде обоснованность своего искового заявления.

– Я все знаю, – помрачнел Охманович. – Но по-моему, это обычный рейдерский захват. Просто кому-то понравилась их клиника, и этот кто-то решил ее захватить. Знаете, какой первый случай рейдерского захвата описан в русской литературе? Когда судебные инстанции вынесли явно неправомерный приговор, отдав предпочтение не истинному владельцу, а пытавшемуся захватить его имение соседу.

– Знаю, – ответил Дронго, – об этом писал Александр Сергеевич. Троекуров неправедным образом отнимал деревеньку у отца Дубровского.

– С вами приятно разговаривать, – с уважением произнес Охманович. – Как видите, ничего не ново под луной. Такой случай описал еще Пушкин, с тех пор ничего не изменилось. Надо всего лишь найти ловкого стряпчего, чтобы смог убедить судью вынести незаконный приговор, и чужое имение – ваше. Вот так вершатся дела уже не одну сотню лет.

– Пушкин – это серьезный аргумент, – согласился Дронго, – но там тоже были конкретные причины подобного поведения самодура Троекурора. Кстати, из повести понятно, что Троекуров, в общем, сожалел, что поступил таким неправедным образом, но его гордость не давала ему возможности все переиграть… Вы можете дать нам телефон Кокоревой?

– Могу, конечно, но это бесполезно, – ответил Охманович. – Обвинить молодую женщину в том, что она нарочно меня подставила? Нет, я до такого еще не додумался.

– Сколько ей лет?

– Тридцать шесть. Ее назначили в прошлом году. До этого она была заместителем, но наш заведующий общим отделом неожиданно и скоропостижно скончался. Только не подумайте ничего плохого, он скончался в Хорватии на отдыхе. Обширный инфаркт прямо у моря. Вода была достаточно прохладной, а у него – сердце. Или вы отправитесь туда проверять обстоятельства его смерти? Может, он был скрытым агентом?

– Вы напрасно шутите, – укоризненно произнес Дронго. – В случаях с Кродерсом и Старовскими мы имеем дело с явно выраженным преступным желанием отнять клинику у их истинных владельцев и сознательно не позволить Кродерсу выбраться из финансового кризиса. В обоих случаях злонамеренность неизвестных нам лиц более чем очевидна.

– Возможно, – согласился Охманович, – но меня это уже не волнует. Министр вряд ли подпишет приказ о моем восстановлении, и никто меня обратно не позовет. Значит, нужно думать, как жить дальше. Что я, собственно, и сделал.

– Вашему умению жить, не прогибаясь под серьезными житейскими обстоятельствами, можно только позавидовать, – сказал Дронго. – Но мы все равно будем проводить наше расследование.

– Валяйте, – кивнул Охманович, – но будьте более тактичны с Фазилем и Делией. У обоих такое несчастье… Фазиль уже сколько времени себе места не находит из-за погибшего сына, а Делия просто постарела за последние несколько месяцев.

– Я понимаю, – протянул на прощание руку Дронго. – Спасибо вам за то, что нашли для нас время.

– Всегда пожалуйста, – ответил Охманович.

Они вылезли из салона «Мерседеса», который почти сразу уехал. Дронго проводил его долгим взглядом.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Вейдеманис.

– Он слишком спокоен. Или хорошая поза, или просто жизнь его закалила. Во всяком случае, любой другой, потеряв такое «хлебное» место, начал бы ненавидеть всех вокруг. А он сумел выстоять. Молодец! Теперь у нас два самых тяжелых визита. К Фазилю Мухамеджанову и к Делии Максаревой. Представляю, какой трудной будет беседа…

Глава 8

Когда они вернулись домой, черный «Ниссан» снова стоял несколько в стороне от их автомобиля. Дронго кивнул Эдгару, и они одновременно раскрыли дверцы с обеих сторон. За рулем сидел молодой парень славянской внешности лет тридцати. Это явно не мог быть сорокапятилетний Вахтанг Гибрадзе. Парень испуганно уставился на них.

– Спокойно, – посоветовал Эдгар, – иначе мы будем стрелять. – Он засунул руку в карман, доставая оружие. Конечно, стрелять Вейдеманис не собирался, но пистолет был настоящим.

– Не нужно, – взмолился молодой человек, – я не сделал ничего плохого.

– Подними руки и положи их на руль, – приказал Вейдеманис. Дронго вытащил ключи и сел на заднее сиденье, позади водителя. Эдгар сел рядом с парнем.

– Держи руки на руле, – попросил Вейдеманис, доставая документы из кармана незнакомца. Заодно убедился, что оружия у молодого человека не было. Тогда и он убрал пистолет. Этот парень не сумел бы справиться с двумя опытными мужчинами.

Документы Эдгар протянул Дронго. Тот прочитал вслух:

– Никита Трофимович Русланов. Проживает в Москве. Очень приятно, Никита Трофимович. Поведай нам, уважаемый друг, зачем ты весь день ездишь за нами по городу и дежуришь здесь уже столько часов?

– Мне приказали, – признался Русланов.

– Уже теплее. Кто приказал и почему?

– Вахтанг Георгиевич. Это наш руководитель, вернее, директор нашей фирмы «Фемида». Вахтанг Георгиевич приказал везде ездить за вами и отмечать места, где вы будете останавливаться. Поэтому я за вами и следил.

– И ты даже не знаешь, за кем именно ведешь слежку? – уточнил Дронго.

– Нет. Но мне сказали, что вы обязательно приедете на Люблинскую улицу, и я ждал там вашу машину.

– Ты знал, какая машина у нас будет?

– Мне сказали, что приедут двое высоких мужчин, и машина наверняка будет «Вольво». Поэтому я вас сразу узнал. Но ведь я ничего плохого не делал, честное слово! И я стою здесь уже с полудня. Хорошо, что взял с собой воду и бутерброды…

– Как фамилия Вахтанга Георгиевича?