Рождение мыши

— Эх, рука-то у него вывернулась, — покачал головой дед. — А смотри, не головой приложился?

— Нет, не головой, — зло ответил Максимов и встал. — С рукой ничего — нога вот… я уж и дотронуться боюсь. — Он посмотрел на деда. — Полз ведь! Знаешь, где я уж его нашел? Возле ключа! — В его голосе против воли пробивалось злое восхищение.

— Это он оттеда и полз? — удивился дед. — Ну силён! И смотри, клетку не бросил, не побил!

Нина подошла к Николаю и наклонилась над ним, и тут он дернулся и еще с мертвым лицом и закрытыми глазами приподнялся и сел.

— Птица? — спросил он отрывисто.

Дед встал и побежал к кустам.

— Здесь, здесь клетка, — ворчливо заверил Максимов. — Как себя чувствуешь?

Николай поднес руку к губе и потрогал ее.

— Вот, завтра буду красавец! Нина Николаевна, не помогли мне ваши святые молитвы — так летел, что…

— Вот ногу ты поломал, это вот да, — хмуро сказал Максимов, — и из-за чего?

Пришел дед, поставил клетку возле костра и зло прошипел:

— Ну, смотри теперь, пока глаза не лопнут.

Небольшая, с галку, птица в пламени костра казалась не синей, а темно-металлической, сделанной из хорошей вороненой стали. Она сидела на жердочке и, пригнувшись и вытянув шею, с ужасом смотрела на людей. У нее были круглые черные глаза и тонкий клюв. Николай улыбнулся.

— Ну, видел?

— Очень хороший экземпляр, — завистливо похвалил Максимов. — Что? Самец, верно?

— Самец! Будет петь! — ответил Николай и снова забеспокоился: — Там в гнезде трое птенцов — вот-вот вылетят. Я полез за ними, да…

— Ну, с птенцами прощайся, — решительно ответил зоолог, — ты и днем пропахал носом всю гору, а сейчас ночь.

— Да там невысоко и идти совсем как по террасе, — моляще проговорил Николай.

Старик хмыкнул и покачал головой.

— Ну иди, иди за ними! — вдруг рассердился Максимов, покраснел и вскочил. — Ну, что ж ты не идешь? — Он снова сел. — Сам лежишь, а глупости болтаешь! Дед, придется ведь тебе доскакать до дома отдыха за машиной. Я сейчас черкну им, — и он полез в боковой карман.

— Да на базе теперь есть телефон, — ответил дед.

— О-о? Разве уж исправили? — обрадовался зоолог. — Дельно! Эх, пойти бы вместе, я бы позвонил, а вы… — он с сомнением поглядел на Нину. — Нина Николаевна только тут…

Николай опять лег.

— Да нет, идите, идите, — сказал он зло, — и ты иди, дед. А я тут с Нероном останусь.

Максимов с сомнением поглядел на Нину:

— Посидите?

— Да, я посижу с Николаем Семеновичем, — сказала она.

— Да? — обрадовался Максимов. — А я мигом — тут недалеко. Тут на лошади полчаса — не больше. — Видно было, что ему страшно не терпелось покончить со всем этим.

— Иди, иди, — сказал Николай и снова вытянулся. — Иди, Нерон, ляг! Дед, иди! Спокойной ночи.

— Так что ж? — посмотрел на Максимова дед.

— Пошли! — приказал Максимов.

И они ушли.

*

С минуту оба молчали. Николай все лежал с закрытыми глазами. Нина подошла и села рядом.

— Ну как же так можно? — мягко упрекнула она его. — И хорошо, что только ногой, а если бы угодили виском или затылком?

Николай открыл глаза и вдруг улыбнулся.

— Что вы? — удивилась Нина.

Продолжая улыбаться, он спросил:

— Вы на сколько? Лет на десять, на пятнадцать моложе меня?

— А что?

— А то, что послушаешь, так вам сто лет! Внуков старуха на ноги поставила, внучек за хороших людей выдала, ну и других сейчас учит. — Он помолчал, подумал. — Дайте-ка мне руку, подойду к костру поближе, что-то знобит.

— Лежите уж! — покровительственно прикрикнула на него Нина, взяла за плечи и — оп! — подтянула к самому огню.

— Ох, какая сильная, — удивился он. — А ну, согните руку. — Николай пощупал мускулы. — Вот это молодец! Такая даст пощечину, так покатишься.

Тогда она вдруг решилась:

— А ну, покажите ногу, да нет, брюки, брюки засучите. Да ну же!

Он послушно и быстро закатал штанину: нога сильно распухла в колене, посинела и была вся в ссадинах, но, конечно, перелома не было — был вывих, может быть, приличный.

— Это у вас первый раз? — спросила она тоном доктора.

Он бросил на опухоль быстрый взгляд и отвернулся.

— Ага!

Тогда она сказала:

— Вот что: обхватите меня за шею обеими руками.

— Ка-ак? — не понял он.

Тогда она молча взяла его руки — одну, другую — и положила себе не плечи,

— И тут мускулы! — сказал он, щупая ее плечи. — Ах, Нина Николаевна! Ах, умница!

— Вы мне мешаете, сцепите пальцы, — повысила она голос, — и держитесь! Смотрите, хорошенько держитесь. Сейчас будет очень больно. Поняли? Больно будет.

Он понял и с надеждой посмотрел на нее.

— Неужели сумеете?

— Я же колдунья, — деловито ответила она, щупая вывих. — У меня бабушка знаменитая на всю станицу костоправка. Даже рак лечила! Ну, держись, казак, — она повернула и сильно дернула ногу на себя.

Он крикнул и упал, увлекая ее, и к ним, жалобно визжа, бросился Нерон. Нина оттолкнула Нерона, но он опять подскочил, заскулил, затыкался носом. Николай лежал без памяти. Она вынырнула из его рук, встала на колени, оправила волосы, потом снова ощупала колено — все было в порядке, сустав вошел на место.

— Ну что? — спросила она, и тут сразу завыл слабо поскуливающий Нерон.

Николай глубоко вздохнул, открыл глаза, оперся ладонью о землю и сел.

— Уж как же ловко! — сказал он восхищенно и пощупал ногу.

— Не трогайте!

Она опустилась на корточки, взяла его за коленную чашечку, и вдруг ее ловкие быстрые холодные пальцы легко забегали по его коже. Несколько раз он морщился, и тогда она тоном старшей говорила: «Терпи, терпи, казак».

От жара костра, непривычного положения, быстроты движений она разгорячилась, и волосы у нее налезали на глаза; он протянул руку и осторожно убрал их, они все-таки лезли, и он ладонью зачесал их на лоб.

Она благодарно кивнула ему и опять заработала пальцами.