Рождение в Аду

– Отпусти меня.
– взмолился Рэй.

Культист закричал. Из его груди вырывалось чудовище, похожее на дождевого червя, но намного крупнее. Онo вылилoсь на землю, на все восемь футов^[2].

– Сдайся Бериту, - заговорило чудовище.
– Сдайся...

Рэй разрядил "Глок" в голову монстра. Червь немного покрутился, но через минуту упал замертво.

Пока он возвращался, прошли часы. Сегодня он не покончил с собой. Он был близок к смерти и понял, как сильно ценит жизнь. Держа свою машину в поле зрения, Рэй пробежал остаток пути, остановившись, как только добрался до двери. Он рассмеялся и вдохнул свежий воздух.

Неожиданно когти вонзились в плечи Рэя, когда крылатый зверь, похожий на птеродактиля, взмыл в воздух. Рэй закричал, когда монстр с ним в когтях взмывал все выше.

Буревестник^[3]забрал Рэя в свое гнездо, где маленькие детеныши ждали, чтобы сожрать его живьем.

Перевод: Zanahorras

"Рождение в Аду"

Гнилостная вонь заполнила ауру комнаты. С переплетения древних труб медленно капало в переполненные ведра. Древесина разбухла и пропиталось водой, прогибаясь от избытка влаги. Пол был сделан из потрескавшегося и потускневшего бетона. Стены покрыла плесень и грязь, что усугубляло мерзость подвала. Это была отвратительная, всеобъемлющая атмосфера горя< женщина закричала.

Конечности напряглись, когда она туго натянула веревки, которые ее связывали. Как рыба, она барахталась и извивалась, обнаженное тело ударилось о старый деревянный стол. Она вскрикнула.

– Начинается!

Он появился из темного угла подвала, выглядя дьявольски в свете раскачивающейся лампы на крюке. На нем была грязная белая майка, заправленная в старые синие джинсы. Мужчина насвистывал тихую мелодию, приближаясь к обнаженной беременной женщине. У основания стола он наклонился и поднял большой кожаный фартук. Надел его.

Она продолжала тужиться и напрягаться, крича, когда пот лился по ее лицу, шее и груди.

– Помоги мне!

– Ш-ш-ш, дыши, милая, - прошептал мужчина, пробегая пальцами по ее мягким волосам.

Он пододвинул металлический табурет и устроился у нее между ног.

– Папа, это так больно, - oна успела выдохнуть, прежде чем раздался новый крик.

Он сдерживал слезы; ему было ненавистно видеть ее мучения.

– Я знаю, милая, я знаю.

Мужчина протянул руку и схватил ее за колено. Она продолжала плакать, когда родовые схватки пронзили все ее тело. Он потянулся к ящику с инструментами, который лежал рядом со столом, немного пошуршал внутри него.

– Так, мне нужно, чтобы ты тужилась, дорогая.

– Папочка...

– Тужься, дорогая. Тебе нужно тужиться.

– Я хочу поехать в больницу.

– Это не вариант, милая. Ты знаешь, что сделают в больнице. Мы сами о себе заботимся, а теперь мне нужно, чтобы ты послушала меня и тужилась.

– О, Боже! – женщина напряглась.

Ее вопли пронзили его барабанные перепонки. Он почувствовал, как его мозг загрохотал внутри черепа. Показалась головка. Улыбка озарила лицо мужчины. Он подставил руки, пока продолжались роды, и позволил ребенку упасть в них.

Младенец закричал. Он замахал своими маленькими ручками и ножками, когда сделал первый вдох. Женщина подняла голову, отчаянно пытаясь разглядеть ребенка.

– Папа, дай мне посмотреть.

Он проигнорировал ее, потянувшись к ящику с инструментами. Вытащил садовые ножницы и перерезал пуповину.

– Это мальчик. Твой первый ребенок - мальчик, - взволнованно сказал он.

Дочь наклонилась и улыбнулась отцу.

– Ты имеешь в виду - наш ребенок.

– Правильно, детка... наш ребенок.

– Ты можешь сделать это, если хочешь, я знаю, какое удовольствие это тебе приносит.

– Нет, детка, ты должна это сделать, - oн покачал головой.
– Это твой первенец. С рождением ребенка приходит большая ответственность.

– Мы должны сделать это вместе.

Его не нужно было больше убеждать и, как ребенок в кондитерской, он кивнул.

– Хорошо, - мужчина встал и отнес ребенка к маленькому стальному столику. Он положил его на холодную поверхность и вернулся к дочери, наклонился и начал разрезать веревки.
– Удивительно видеть тебя на этом столе. Твоя мать рожала бесчисленное количество раз именно на этом столе, как и твоя сестра. Теперь ты стала женщиной, моя милая маленькая девочка.

Когда путы исчезли, женщина оторвала свое измученное тело от стола. Она нетерпеливо подошла босыми ногами к металлическому столику. Папа был прямо позади, обнимая ее. Она протянула руку назад и потерла его лицо, когда он поцеловал ее в шею. Оба посмотрели на маленького плачущего младенца.

– Он такой красивый, - oна попыталась сдержать слезы.

– Так и есть.

Он взял ее руку в свою, медленно потянув ее через стол. Ладони легли на металлический молоток. Женщина улыбнулась, проводя пальцами по маленькому металлическому предмету. По всему ее телу прошла волна возбуждения, похожего на сексуальное.

– Я мокрая, – прошептала она.

A он выдохнул ей в ухо:

– Это твой первый раз. Ты запомнишь это навсегда.

Женщина обхватила ладонью рукоять молотка, поднимая его. Она почувствовала, как рука отца все еще сжимает ее. Вместе они подняли молоток высоко в воздух над плачущим младенцем.

– Я люблю тебя, Папочка.

– Я люблю тебя, детка.

И с этими словами они вдвоем обрушили молоток на ребенка. Его крики мгновенно прекратились, когда череп раскололся. Кровь и мозговое вещество вылились из отверстия на стол. Они снова подняли молоток, и когда он опустился, брюшко лопнуло, как пиньята^[4]. Кровь брызнула по всему ее обнаженному телу, когда она истерически рассмеялась. Они еще несколько раз опустили молоток, прежде чем бросить орудие. Женщина повернулась в объятиях отца и взволнованно посмотрела ему в глаза.

– Я сделала это.

– Ты сделала. И в следующий раз ты сможешь сделать это сама.

– Я не могу дождаться своего следующего ребенка.

Он держал ее в темном подвале, целуя под светом настольной лампы.

Наверху, на кухне, мать тихонько напевала какую-то мелодию. Она мыла посуду, когда взволнованно повернулась к двери в подвал.

– Готово. Моя маленькая девочка теперь совсем взрослая.

Перевод: Виталий Бусловских

"Эмерсоны"

В Аппалачах Бог играет уникальную роль. Бог народа гор - мстительное дерьмо, от которого воняет ветхозаветным бормотанием. Его нужно бояться, но его последователи... Позвольте мне рассказать вам. Позвольте мне, блядь, объяснить вам все о садистских, гневных последователях народа гор. Святой Христос, ты никогда не встречал столько отмороженных людей. Даже самые острые змеиные евангелистские языки содрогнулись бы от того, что эти маленькие изолированные городки провозгласили Богом.