Рождение волшебницы

Вечером того же дня, когда свершилось нечистоплотное волшебство Михи Луня, запылали дома курников. На третьи сутки продолжавшихся по разным околоткам города погромов верхушка законников обнародовала «заповедные списки», где назвала сорок виднейших курницких родов, приговоренных к изгнанию. Попавшие под запрет должны были покинуть город в недельный срок, и в течение следующих пятнадцати лет возвращаться к родным пепелищам им запрещалось под страхом смертной казни.

Жестокости погромов были отмечены гибелью человека – сапожника Балаксу убило цветочным горшком, в то время как он безуспешно обламывал свой топор о двери «Чубарого дома», где заперлось со всеми своими домочадцами курницкое семейство Лягвиных. Что же касается раненых, покалеченных и обожженных, то они насчитывались с обеих сторон десятками.

Три дня на улицах и площадях Колобжега развевались цеховые знамена законников. На четвертый их свернули и наступил мир. Заметной поправкой к этому успокоению служили обгорелые стены, развалины и пожарища, черневшие на улицах, как гнилые зубы в челюсти. На четвертый день в земстве появился городской голова Репех и своей властью утвердил решения и постановления законников.

Все это время непривычно тихо было вокруг «Трех рюмок», праздно и скучно. Золотинка все порывалась куда-то ехать, кому-то что-то доказывать: то Анюте, а то и Кудаю. И только к Михе Луню не было у нее вопросов, не испытывала она потребности вступать с ним в какие бы то ни было объяснения.

Между тем понемногу, словно с похмелья, пришла в движение подель. По всему корабельному двору завизжали пилы и застучали топоры. Собираясь после недельного перерыва в Колобжег, обитатели «Рюмок» с беспокойством представляли себе развалины. Город поразил их обыденностью, будничными разговорами на улицах, беспечно играющими детьми.

К Анюте Золотинку не допустили. В переулке перед особняком Репеха толкались почитатели и сторонники вновь объявившейся волшебницы. Говорили, что не было доступа и к Михе Луню. События последних дней не подорвали веру в его могущество, наоборот, обратили к опозоренному чародею новые толпы приверженцев (хотя, справедливости ради сказать, и лишили его некоторой части старых).

– Ведь люди ищут в волшебнике не честность, а силу, – толковал Поплева. – А когда они прилепятся к силе, то найдут оправдания для любых ее преступлений, если уж их невозможно не замечать.

Наступившее повсюду успокоение казалось незыблемым. Поплева, Тучка и Золотинка вернулись домой, убежденные, что судьба не пойдет по второму кругу и не сведет их вновь с Михой Лунем. И у волшебника в его теперешних обстоятельствах едва ли явится потребность в своих «тутошних товарищах».

Однажды, возвращаясь после ночного лова на тяжело груженной рыбнице, сразу за Лисьим Носом они встретили узкую боевую ладью под государевым знаменем. На свободном от гребцов носу за приподнятыми бортами блестели шлемами ратники. Лодку окликнули и велели спустить парус. Впрочем, старшина ратников удовлетворил любопытство в несколько окриков: кто, откуда, куда? Неровный ряд весел снова вошел в воду, и ладья рванулась, взбивая острой грудью волну.

Рыбаки с тревогой всматривались в изломанные гряды домов.

– Стяги, – промолвила остроглазая Золотинка.

На шпилях известных особняков, иные из которых нетрудно было опознать уже с расстояния в полторы версты, и на церквах развевались разноцветные цеховые знамена. Над городом свободно и невозбранно, расправившись на ветру, реяли знамена курницких цехов. При полном бездействии скопившегося на набережных народа.

Подробности узнали уже на берегу, когда рыбница ткнулась носом в отмель, рядом с другими лодками. Из разрозненных объяснений торговок, знавших, как обычно, всего понемногу, можно было уразуметь, что со вчерашнего дня начали прибывать в город отряды владетельского ополчения. А нынче спозаранку стража под предводительством владетеля Вьялицы захватила прямо в постелях большинство законницких заводил. Пять человек повешены. Епископ Кур Тутман возвращен в город в обозе ополчения. Простоволосая в разодранном платье Купава выставлена к позорному столбу. Ублюдок ее выставлен к отдельному столбу же. Миха Лунь освобожден из заключения. Неизвестно кем предупрежденная, Анюта бежала ночью, и где она ныне, шут ее ведает. И говорят, что еще третьего дня человек Милицы, некто Измай (происхождения самого темного, чуть ли не конюх), привез государев указ решить дело в пользу курников. Они, оказывается, заблаговременно, месяц или два назад, отправили к государеву двору челобитчиков, чтобы решить дело. И решили. Только Колчу не видать, знать, о ней в суматохе забыли.

По случаю нежданной расправы над законниками торговки отказывались давать больше тридцати грошей за корзину рыбы. Поплева, которому не нравились шнырявшие по набережным переулкам ватаги ополченцев, поторопился уступить.

Победа курников ознаменовалась многодневными бесчинствами владетельских ополченцев. Стали небезопасны улицы. Крики о помощи в ближайшем тупике, истошные вопли за стенами дома лишали обывателя остатков мужества. И он осторожно, не зажигая свечи, прокрадывался по темным переходам домовладения, чтобы проверить засовы. Невозможно было понять, совершается ли на улице узаконенное государевым указом правосудие или опьяневшие от безнаказанности вояки насилуют законопослушных граждан. На самом деле – и проницательный домохозяин понимал это! – происходило и то, и другое.

Некоторую надежду на безопасность давала лишь многочисленная и хорошо вооруженная челядь. Говорили, что общее смятение умов достигло такой степени, что курники и законники взаимно укрывали друг друга, по-соседски объединившись против сорвавшегося с цепи правосудия.

Волны насилия докатились уже и до пригородов, до Корабельной слободы, где дважды высаживались ополченцы. Всего опасаясь, снедаемые беспокойством, Поплева с Тучкой сошлись на мысли переждать тревожное время в море, бросив на произвол судьбы «Рюмки» со всем домашним скарбом.

Острова Семь Сестер, куда направили они лодку, не обещали долговременного приюта, но несколько дней там можно было переждать. Однако, отброшенные непогодой, братья и Золотинка две недели скитались по морю и не скоро увидели вновь разлегшийся двойным прогибом Медвежий Нос. И еще пять часов после этого понадобилось им, чтобы войти в гавань.

Пристально осматривая большие и малые суда и спускающуюся к бухте рябь городских крыш, не находили они нигде перемен, не приметно было новых пожарищ. Целое путешествие – повесть трудных скитаний в осенних водах – отделяло рыбаков от прошлого. А здесь, в городе, все так же мотались над потемневшими волнами чайки и развевались на шпилях разноцветные знамена.

И на рыбачьей отмели, где приткнулись с полдюжины лодок, цены стояли обычные – около сорока грошей за корзину. Братья заторопились разгрузить улов, чтобы поскорее вернуться на «Рюмки». Споро орудуя деревянной лопатой, которой наваливают рыбу, Золотинка приметила отряд стражников человек в пять. И скоро она обнаружила нечищеные, отмеченные пятнами ржавчины шлемы у самых сходней.

– Вот эти люди, – сказал предводитель стражников, имени которого девушка не могла вспомнить. Это был темнолицый человек с кривым мечом за спиной, на седой голове его плоско сидела шапочка, застегнутая на макушке большой, как орех, пуговицей. – Это Золотинка, – заключил он, оглядывая ее от рассыпанных по плечам волос и ленты на лбу до залепленных чешуей ног. – А вот это Поплева, – и он задержался взглядом на растрепанной бороде старшего брата.

Поплева опустил корзину и тяжело распрямился.

– В чем дело? – спросил он.

Предводитель стражников сошел на зализанный песок у воды и ухватился за оконечность форштевня. Он как бы придерживал лодку, выказывая намерение не пустить ее в плавание.

– А это кто? – указал он с пренебрежением на кургузую бородку младшего из братьев. В голосе слышалась развязность человека, который знает за собой неоспоримое преимущество силы.

Тучка назвал себя.

– Поплева и Золотинка – вы пойдете со мной.

– Это чье, собственно, распоряжение? – сдержанно осведомился Поплева.

– Это распоряжение господина Ананьи.

Появление на улицах взятых под стражу людей не вызвало в городе ни малейшего волнения, даже мальчишки не проявляли любопытства.

– Все в порядке! – решил приободрить Золотинку Поплева, когда девушка, озираясь на торгу, где пустовали установленные еще три недели назад виселицы, с возгласом изумления сообразила, что здание земства увешано от подножия до вершины знаменами законницких цехов.