Рождённая в засуху
Шрифт:
И вот лежат они – мать и дочь, тесно прижавшись друг к другу. Пальцы Наоми неторопливо перебирают мягкие кудряшки девочки.
– Расскажи мне, мамочка, про дождь, – просит Акеч.
– Дождь – это слёзы Неба. – таинственно шелестит в темноте голос матери,– Так утверждали люди, жившие на Земле много раньше нас. Иногда Небу становится жаль людей и животных – тогда оно плачет. Сначала слезинки капают по одной. Но ведь, сама знаешь, стоит только разок всхлипнуть, и слёзы уже не унять. Целые потоки слёз соединяют Небо и Землю! Повсюду вода и вода. Тогда Земля быстро-быстро выпивает, небесные слёзы,
– Ух ты! – удивляется Акеч,– Но Небо давно уже не плачет! Разве не жаль ему нас? Папа говорит, что колодец скоро совсем высохнет!
Ладонь Наоми скользит по худенькой спинке дочери.
– Наверное оно плачет в другом месте. Мало ли горя на Земле? Скоро вспомнит и про нас…, – успокаивает она малышку.
– А я никогда не видела дождь! – не унимается Акеч.
– Ты просто забыла, – вздыхает мать, – Большой дождь выпал вскоре после твоего рождения. Тогда Земля одела свой лучший наряд из зелёного шёлка!
– Но тогда я была совсем маленькой, и ничего не помню! Получается – все видели дождь, кроме меня! – обижается девочка.
– Тише, Акеч. Твой дождь не пройдёт мимо, – широко зевнув, обещает ей мать.
– Ещё расскажи про дождь, мам! – теребит девочка полусонную мать и, наконец, засыпает сама под её монотонное бормотанье.
Увы, дождь не приходит даже во сне.
И каждый новый их день начинается точно так же, как предыдущий. Рано утром отец, нагрузив верблюжий горб жёлтыми канистрами, отправляется вдоль русла давно высохшей реки к дальнему колодцу. Ежедневное это паломничество занимает большую часть дня. Мать управляется с домашними делами. Равиль, Акбай и Акеч присматривают за козами.
Упрямые козы только и норовят подобраться к полю, на котором растёт сорго, и приходится всегда быть начеку. Жидкие пучки травы да ветви акаций – не много молока получишь с такой кормёжки! Но козы, и верблюдица – это всё что у них есть.
Вечером Акеч, зажав в кулачке кусок лепёшки, прошмыгнёт в козий загон. В разноголосом блеянии девочка узнаёт голосок Эми. Серая мордочка доверчиво тычется ей в колени.
– На Эми! Ешь, ешь скорее! – поторапливает Акеч свою любимицу. Тёплые губы козочки втягивают липкую от пота лепёшку. Девочка прижимается лбом к мохнатому боку и слушает, как перекатывается и бурлит козья утроба.
Раскатистые звуки пронзают темноту – это голос калангу. Значит старший брат Равиль снова взял в руки говорящий барабан. Дядя Тофари говорит, что калангу должны касаться лишь руки шамана. Но отец не согласен, и считает, что прошлое должно оставаться в прошлом, а мир меняется к лучшему. Только вот, как выглядит это лучшее? Никто толком не знает. Дядя Тофари и отец всегда спорят об этом.
И в тот вечер, сидя у костра, они тоже спорили.
– Колодец почти высох. Нам срочно нужно уходить отсюда! – сказал Рэм.
– Куда уходить? – спросил Тофари, вычерчивая палкой на песке какие-то знаки, – на юге одна лишь потрескавшаяся земля. А племена на севере поклялись убивать всех, кто приблизится к их колодцам.
– Я думаю, нужно идти на восток.
– Ты потерял остатки разума Рэм? На востоке – война!
– Погоди, – Рэм перевёл дыхание, – я всё просчитал. Мы обойдём военную зону,
если сможем пересечь пустыню! Пусть это займёт у нас дней десять-двенадцать. Но мы выйдем к озеру!Тофари сокрушённо покачал головой.
– Это безумие, Рэм. Толпы беженцев и повстанцы не дадут тебе даже приблизиться к Чёрной пустыне. Они просто-напросто сожрут твоих коз. И все вы умрёте с голоду.
– А ты предлагаешь оставаться здесь и смотреть, как гибнет наш скот?
Шумно сопя, выпячивая и без того толстые губы, мужчины сверлили друг друга глазами, и впервые Рэм ненавидел друга за эту его глупую осторожность.
– Пойми, – заговорил Тофари, сдерживая гнев, – Есть неизбежность и есть ты. Конечно, ты можешь сколько угодно пытать свою судьбу. Но в итоге судьба возьмёт своё. И не важно останешься ли ты здесь или пойдёшь на восток.
– Я пойду на восток! – упрямо заявил Рэм, – по крайней мере, я попытаюсь хоть что-то изменить. У меня будет шанс!
– Что ж. Удачи!
– А ты?
– Я остаюсь!
Тихий голос Тофари прозвучал твёрдо. И вновь они замолчали. Но уже избегали смотреть друг другу в глаза. Ибо, и в несогласии оставались они друзьями. А дружба на то и дана, чтоб уважать свободный выбор друга, каким бы нелепым он не казался.
Наступившее утро перевернуло годами отлаженный быт. Суетливо собирает вещи растерянная Наоми. Всё самое необходимое! Что может пригодиться в трудном переходе через великую Чёрную пустыню? Свитки циновок, одеяла, канистры, чашки, термос, кожаные мешочки с мукой из сорго, сушёным творогом и финиками.
– Мама, Равиль хочет взять с собой свой барабан!
– Я надену своё лучшее платье!
– Ура! Мы будем путешествовать!
Всё, что нужно человеку для жизни порой легко умещается на верблюжьем горбу – свитки циновок, горка сложенных вчетверо одеял, связка канистр, корзина с мелкой утварью и запасами пищи, да ещё и оранжевый термос на ремне.
***
На рассвете воздух свеж. Серое полотно вытоптанной копытами дороги тянется на восток. Жилистые верблюжьи ноги чинно ступают в след хозяину, поднимая густое облако пыли. И упирается в спину попутный западный ветер.
От начал бытия мужская забота – поиск лучших земель, где вдоволь воды и травы для скота, где человек никому ничего не должен и может свободно кормиться трудами рук своих и без страха растить детей.
«А может это всего лишь мечты? И нет таких мест в этом мире? Есть дорога. Есть ты. И только в дороге ты – свободен!» – так размышляет Рэм, поигрывая концом верблюжьего повода.
Рядом важно семенит девчонка, подражая отцу, она помахивает обрывком верёвки в руке. Горбоносая козочка – серая с большим белым пятном на лбу, испуганно блеет и шарахается от верблюжьих ног.
– Ну же, Эми, смелее! – командует Акеч и тянет за обрывок верёвки. Эми обиженно крутит рогатой головой – не привыкла она ходить на привязи, но всё-таки подчиняется маленькой хозяйке.
Время от времени отцовские брови собираются в тугую складку, однако непроизвольная улыбка побеждает показную строгость.
– Чего выдумала, стрекоза? Лучше бы братьям помогала! – ворчит Рэм больше для порядка. А дочка, знай своё – старается не отстать от него ни на шаг. Смешно топорщатся её тонкие косички.