Рожденные на улице Мопра

Ельцин в последнее время начинал нервничать, кривиться от одного названия республики — «Чечня». Эта Чечня ассоциативно тяготила экономическим хаосом, бандитизмом и бедностью, насилием… Всплывали какие-то бородатые лица, дуло автомата Калашникова, слышалась речь с кавказским акцентом, задиристо державший нос генерал Дудаев… Но всё! — надо делать урез горцам. Они меж собой даже ладить не могут. Тейпы там разные, понимаешь… Дудаев этот выскочил. Оппозиция ихняя ни черта не смогла. Толку нету, хоть и вооружили… Россия должна вмешаться!

Сегодня в Кремле — совещание Совета безопасности [3] . В повестке дня настойчивый горький вопрос: «Ситуация в Чеченской республике», а глубже — наведение конституционного порядка в регионе, разоружение незаконных формирований.

Ельцин не любил дискуссий: тягомотины этой, понимаешь. Но сегодня решил выслушать доводы всех: Министра национальностей, Министра обороны, Премьер-министра, Директора ФСК, Министра внутренних дел, Министра иностранных дел, Министра юстиции, Председателей Палат… Пусть все выскажутся, хотя главное слово, конечно, за Министром обороны: без армии тут не вырулишь. Правда, у Ельцина болела голова, и затягивать совет не хотелось. Голову можно было бы «поправить», но перед важнейшим совещанием браться за рюмку… В таких случаях Ельцин сжимал зубы, оттягивал блаженный момент опохмелки — ради государственных приоритетов.

3

Для справки. 29 ноября 1994 г. Совет Безопасности РФ принял решение о военной операции против Чечни. В Совет Безопасности Российской Федерации на тот момент входили президент Б. Н. Ельцин, министр обороны П. С. Грачев, министр внутренних дел В. Ф. Ерин, министр юстиции Ю. Х. Калмыков, министр иностранных дел А. В. Козырев, секретарь Совета О. И. Лобов, директор Федеральной пограничной службы А. И. Николаев, директор Службы внешней разведки Е. М. Примаков, председатель Государственной Думы Федерального Собрания И. П. Рыбкин, директор Федеральной службы контрразведки С. В. Степашин, вице-премьер С. М. Шахрай, министр по чрезвычайным ситуациям С. К. Шойгу, председатель Совета Федерации Федерального Собрания В. Ф. Шумейко. Премьер-министром на тот момент был В. С. Черномырдин, главой президентской администрации был С. А. Филатов, начальником Службы безопасности президента — А. В. Коржаков. 30 ноября Ельциным был подписан Указ № 2137с «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики».

Первым докладывал Министр национальностей. Он говорил убежденно, с наработанным партийно-колхозным азартом и желанием понравиться президенту. Ельцин это понимал. «Этому лишь бы сообщать приятные новости», — подумал он равнодушно, не вникая в речи докладчика в бодрые доводы и цифирь.

Обрисовав социальную обстановку в Чечне, Министр национальностей утверждал, что ввода российских войск и наведения порядка в республике жаждет большинство чеченского населения. Он опять оперировал цифирью: до семидесяти, до восьмидесяти процентов чеченцев встретят российские войска чуть ли не с цветами, чеченское население настрадалось от дудаевцев, от бесправия и беззакония. Еще часть населения промолчит, смирится с неизбежным. И только пять процентов, «единицы» могут взяться за оружие — их-то и надо сломить, показать, в конце концов, кто хозяин в доме.

Министр обороны во время речи Министра национальностей морщился, иногда ехидно ухмылялся, чему-то лыбился и все время как будто хотел вставить шпильку… Наконец, пришло время докладывать самому Министру обороны.

— У нас совсем другие данные! — с нажимом произнес он. — Минимум половина населения Чечни будет резко против ввода российских войск!

Ельцин сурово посмотрел на Министра обороны, на Министра национальностей, который растерянной улыбкой пытался скрасить конфуз и разногласия. Наконец, Ельцин перевел строгий взгляд на Директора ФСК, который обязан знать оперативную обстановку в регионе.

Директор ФСК сразу отреагировал:

— Да… Цифры менее оптимистичные. Сопротивление федеральным войскам может оказать значительная часть чеченского населения.

Тут вступил в диалог Премьер-министр, которому, вероятно, речь Министра национальностей понравилась, а вот Министр обороны испортил песню, стал нагнетать…

— Так это что? Мы чего? Армия чего у нас? Для чего? Она не сможет бандитов, что ли, этих? — косноязыко забубнил Премьер-министр. — Сколько мы будем это все перемалывать? Дудаевы там какие-то. Они еще хуже чего наделают, если не приструнить. Для чего у нас армия? Для чего МВД?

Министр внутренних дел напрягся, услышав аббревиатуру своего ведомства. Он пока не знал, куда толкать маятник: к началу боевых действий или удерживать его из последних сил… Но что-то сказать сейчас требовалось:

— Если мирным путем не получается, в Чечне нужна большая совместная операция всех силовых ведомств. Там всё не так просто, — пустой репликой отделался он.

Премьер-министр от этой реплики, кажется, еще больше расстроился, по-прежнему возмущался:

— Силовые ведомства… Так и делайте! Зачем тогда силовые ведомства? Им и надо это там все делать! — Он недовольно водил тяжелой быковатой головой из стороны в сторону. — Убытки-то какие… Там нефть, нефтепровод. Сколько еще терпеть будем? Если МВД не может, так что? Армия тоже не может? Надо другого министра обороны ставить? — разошелся Премьер-министр. — Справиться мы тут с Грозным не можем! Ишь они какие! Дудаевы эти.

Ельцин выслушивал всё с каменным видом, поджав тонкие губы. Он мысленно неспешно реагировал на слова Премьер-министра. Премьер был молодцом. Он умел давить на своих министров танком… Ельцину не забылось, как Премьер в 93-ем не распускал демократические нюни с бунтовщиками из Белого дома. «Это же нелюди, зверьё! Никаких переговоров! Надо перебить эту банду»… Так, понимаешь, может только крепкий мужик призвать. Пусть и теперь он министров напрягает… Кнут они больше, чем пряник, уважают… Ельцин улыбнулся. Но улыбка исказилась. Он ощутил прилив боли в голову, в правую затылочную часть.

Эта боль была знакома и неприятна не столько болью, сколько причиной. Эта боль подстрекала… Ельцин пожалел о том, что не выпил перед совещанием. Чего было опасаться? Напругу бы снял, лучше б мысли ходили. Но назад время не поворотишь. Он опять сосредоточился, преодолевая недомогание, вслушался в доводы Министра обороны, кому поручено было разрабатывать тактические ходы.

— Да при чем тут только Грозный? — отпихивался Министр обороны в ответ на претензии Премьер-министра. — Я военный, а не политик! Будет приказ — я его выполню. Грозный мы возьмем за пару часов силами парашютно-десантного полка! Но применение армии в Чечне я все-таки считаю неправильным. Армия не может воевать на своей территории! Неконституционно.

Ельцин посмотрел на Министра юстиции. Чиновник-правовед сидел хмур, на слово «неконституционно» покивал головой. Не нравится ему, понимаешь.

— Силовое решение в Чечне будет неправомерным, — сказал Министр юстиции, но восстания и борьбы в его голосе не чувствовалось.

— А порядок в стране? Где люди мирно живут, где все в порядке, конституционно? — горячился Премьер-министр. — Порядок — вот лучшая конституция! Чтоб люди нормально спали.

Ельцин нахмурился. Конституционно — неконституционно. Премьер опять прав. Порядок, понимаешь, нужен. Проведем все бумаги через Госдуму, через Совет федерации. Пусть вон этот покрутится, формулировки там подберет. Ельцин посмотрел на Вице-премьера. Пусть усами своими пошевелит. Он у нас великий юрист, понимаешь, сам Конституцию насочинял… И чтоб все подписали! Ельцин посмотрел на Председателя Госдумы и незаметно ухмыльнулся. Ельцина с детства веселили фамилия типа «Рыбкин», «Тюлькин», «Килькин»… Этот подпишет. И этому деваться некуда. Ельцин посмотрел на Председателя Совета федерации. Всё молодится, наодеколонится, понимаешь, как баба…

— На полномасштабную операцию в Чечне потребуются время, расходы, — осторожно заметил Министр МВД, почувствовав некое легкомысленное ухарство Министра обороны, с кем вместе придется расхлебывать кашу.

— Какие расходы? В Чечне — нефть. Все окупится… Тут не главное расходы, — забурчал трубно Премьер-министр. — Расходы? Да найдем мы денег на расходы. Надо под расходы порядок сделать, чтоб не стыдно. Ишь ты, никто им не указ, значит? Захотели тоже…

На этот раз Ельцин с некоторым снисхождением, граничащим с высокомерием, осмотрел собравшихся. Он почувствовал в эту минуту себя по-настоящему рулевым, главным, верховным. Что бы ни говорили все эти министры, последнее слово за ним! «Я президент, а не вы! Президент будет решать: вводить войска в Чечню или не вводить! Разболтались тут…» — в третьем лице подумал о себе Ельцин, сжав в правом кулаке ручку.

Вскоре оттенок тонкого пренебрежения к людям, сидящим перед ним за столом по обе стороны, сменился: что-то обидное и укорительное появилось в мыслях Ельцина: «Вы тут наговорите про Конституцию. Про порядок. А в Чечне дров наломаете. Настреляете там… Отвечать президенту. На меня все шишки спишите, понимаш».

Когда совещания требовали принятия ключевых решений, Ельцину было важно ухватиться за чью-то генеральную мысль, принять ее и упрямо продавливать как собственную. Спорщиков он не любил. Да и рьяных — не держал в своем окружении. Меж собой министры — стукайтесь лбами. А с ним, с президентом, перечить не сметь! И сидеть так, как он вас посадил!