РОЖДЁННЫЕ У КОСТРА

«Но давно уже привыкли русские люди к смертям, к костям, к мукам, их уж никакими, даже мамонтовыми, костями не удивишь.

Вон на этом же участке возле отметки «Европа-Азия» лагерное начальство никуда не уехало, замполит лагеря ведает милицией, борется с преступностью. Сошки помельче, совсем из посёлка никуда не девались, по-прежнему здесь руководят, орут, матерятся, замахиваются: «Н-ну, погодите, с-суки, дождётесь…»

Рассказывал Астафьев забористо:

– Не они ли, воспитатели с хребта Уральского заправляют жизнью в России?

Виктор Петрович вспомнил Амстердам.

Будучи там по делам своих книг, переведенных на датский язык, искал памятник голландского классика Эдварда Деккере по прозвищу Мультатули. Не нашёл. Шибко удивился, когда хозяин издательства «Мелехен» Мартин Аршер сказал, что не слышал о таком голландском писателе.

– Сколько же тратилось и тратится человеческого разума на то, чтобы убить в человеке человеческое? Я часто об этом на читательских встречах говорю, - вздыхает Виктор Петрович. – Для истребления человека сотворены сегодня такие ухищрения, что и самого ума, всё это измыслившего, не хватает постичь деяние своё. И в то же время звучит Гендель и Моцарт, стоят на полках Толстой, Пушкин, Шекспир, Бальзак. Но всего их человеческого гения, всех жертв, видно, оказалось мало, чтоб образумить род людской, чтоб вознести добро так высоко, что оно недоступно было бы злу…

Летним вечерком Виктор Петрович имеет привычку прогуливаться по селу. Рядом с Астафьевым день пролетел одним мигом, по-родственному. Обедали у тёти на другом конце села. Шибко-то Петрович и не говорлив. Исходила от Астафьева необыкновенная энергетика, благодаря которой и так всё ясно.

Ночами на Енисее прохладно в сентябре. Из печных труб вразброс по селу Овсянка редко где вьётся куделькой белёсая дымка. Во дворах мало скотины. Деревня Овсянка постепенно наполняется городскими хозяевами; покупают дома под летние дачи.

Воздух густеет до синевы; в падях остывают туманы. С прогулки возвращаемся в сумерках. Пора прощаться и идти к автобусной остановке. Уезжать не хочется.

– Ночуй, - пригласил он.
– Марья моя сегодня уже не приедет, в Красноярске. Поставлю тебе раскладушку в зале. Утром накормлю тебя и езжай с Богом.

2.ОДА РУССКОМУ ЧЕЛОВЕКУ

– Лёха-Малёха. Парень!

В углу ангара собрались мужики в табачном чаду вокруг полубочки, доносится гогот. Лёха шлындает по бульдозерному боксу в окружении трёх рыжих дворняг. Мальчишку бульдозеристы любят.

– Батяня!

На «Батяня» Лёха отзывается. «Батя» для старателей его дед – Клеймёнов Николай Николаевич, председатель золотодобывающей артели «Мир».

Артель «Мир» добывает ежегодно около тонны золота. Целая орда мужиков и баб трудится круглый год, чтобы изъять из участков земной тверди золотой металл в виде хлебного зерна и мелких самородков с тыквенное зернышко.

Зимой ремонт техники. Бурятся полигоны под взрывы. Ведётся «вскрыша песков». После чего японские мощные «Като» и челябинские «330-е» отвалами отгарнывают за борта полигонов, снятую взрывами пустую породу. Вода ручьёв и речек – главный «старатель» на золотодобыче.

Оймяконский район Якутии известен как Полюс холода на земном шаре. Случались температуры и минус 71,2. В якутском селе Томтор поставлена памятная «стела» этой отметке мороза. Ниже температуры только в Антарктиде.

Промывочный сезон мимолетный. И только председатель артели знает весь ад напряженной работы, в котором варится артель круглый год. Старателю, что? Заработал «трудаки»?! Получи и отдыхай. У председателя за артель голова болит круглый год. На языке старателей Клеймёнов для них Батя.

С октября до Нового года Клеймёнов живёт под Москвой, на берегах Мытищинского водохранилища в деревне Ерёмино. Там он построил каменный особняк. Внук Лёха подолгу с ним, бабушкой Зоей Николаевной воспитывается. Мама Александра Матвеевна Клеймёнова из «поколения победителей». Ей уже 87 лет. Отец Николай Васильевич Клеймёнов тобольский казак атаманских кровей, землю давно оставил. Мама же - казачка украинская. У старшего сына Анатолия на Украине в Иловайске ныне обретается. В Донецкой области Украины и Саша - младший брат Николая Николаевича Клеймёнова.

Клеймёнов с начала шестидесятых «старается» на Колыме. В своё время обучился на транспортника - строителя в Харьковском институте им. С.М. Кирова. Три армейских года строил

Толя смеётся:

– Скотина-то в чем виновата?

Хряк Борька перестал кидаться и кусаться, когда у него чистишь клетку, и засыпаешь в корыто сухой комбикорм, льешь пару ведер тёплой воды. Зверем хрипит, но пятится от железной лопаты в лоб. Так бы Ельцина за его дела. В урочный час. Да не случилось для России «урочного часа». Растерялась, притихла Матушка наша…

К новогоднему столу Толя Уткин выбрал не совсем уже, но «молочного» еще поросенка. В поселке – в столовой артели включили печи. Нагрели помещение. Поросенка изжарили в духовке. Приехал с Нелькана Герой Социалистического Труда Трунов, начальник участка на Малтане, работавший к тому времени в артели. «Героя» Трунов получил на госдобыче и славился местным «стахановцем»; доверенное лицо Бати.

И напились мы все, как свиньи. Утром опохмелились и 1 января - по-старательски опять впряглись в работу. Трунов выдал со склада негашеной извести. Порядок в свинарнике навели такой, хоть в тапочках в проходах ходи. Белизна побелки на досках загонов забавляла нас самих.

– Батя бы видел, - вздохнул Уткин. – Но он никогда сюда не зайдёт.

– Зайдёт, - успокоил Уткина.

Мне тоже хотелось, чтобы Батя похвалил Толю. Клймёнов носит в холода тёмно-синий комбинезон - «ползунки» лётного командирского состава; авиаторы приодели его и в «лётную» меховую командирскую куртку. На крепких литых икрах - шикарные блескучие мехом торбаза, сшитые с оленьего тёмного камуса; чёрная норковая ушанка - лихо подвинутая на затылок. Человек он внешностью опрятный - притягательный, речь всегда умная яркая, «по делу».

В апреле Клеймёнов приехал на участок. Снега еще глубокие, не тронутые теплом. Ежедневно над долиной Малтана искрится низким коромыслом яркая цветная радуга; близкая, хоть руками трогай. От солнца и белизны снегов слепнешь.

Малтан без людей пребывает в сонной дремоте, серыми домиками и бараками едва приметен среди глубоких снегов. В боксах пора начинать ремонт бульдозеров; чистить ледник – старую штольню в горе за рекой. Работы предстоит много, начали подъезжать с материка старатели. Клеймёнов приехал с оценкой дел.