Рожденные в завоеваниях
Шрифт:
Он заставил себя подумать о других вещах. (Если он не станет обращать внимание на поэтессу, ее слова все равно на него подействуют или нет?). О таких, например, как статуя Анжи лиу, что помещена в музее. Самая темная тайна его жизни, необходимо ею поделиться с кем-то, но мешает страх, что он сделает это. Чувство вины и страдание.
Что-то заставило Ферана посмотреть на Затара. Притиера наблюдал за ним.
«Зачем ты делаешь это со мной?» — подумал Феран. Мысли его не обладали силой, чтобы преодолеть расстояние между ними. Но когда-то все было иначе. Когда-то Феран с легкостью мог бы
Он напустил на лицо соответствующее выражение — будто внимательно слушает — и повернулся, чтобы смотреть на поэтессу, но внутри пытался заблокировать ее слова и справиться с ощущением дискомфорта.
А Затар продолжал наблюдать за ним. С беспокойством и тревогой Феран понял это — и с определенностью, словно смотрел на притиеру, встречал его взгляд, слышал слова, брошенные как вызов.
«Сила возвращается», — подумал Феран и ему стало холодно.
Кошмарные сны: Анжа лиу Митете кричит в темноте, разрывает его на куски, в то время как его руки, скрепленные тяжелыми наручниками, не могут остановить ее.
Феран проснулся в холодном поту. Лина лежала рядом, тепло устроившись на его плече. Она тоже проснулась.
— Мне только что приснился ужасный сон, — прошептала женщина. У Ферана перехватило дыхание. Он знал, что сейчас скажет Лина. — Меня разорвали на части…
Феран испугался.
Притиера снова его вызвал.
— Не надо так беспокоиться, — казалось, он издевается. — Ты ведешь себя так, словно думаешь, что я предъявлю тебе обвинение лишь за то, что ты знаешь о вещах, которых сам никогда не испытывал. (Поверхностное впечатление: «Ты никогда этого не испытывал… Не так ли?»)
Феран боролся с восприятием, с силой захлопывал дверь перед неестественными чувствами.
— От самого предмета разговора мне становится неуютно, притиера, — искренне сказал он.
— Ну значит, тебе с этим нужно смириться, — Затар пожал плечами.
«Я смирился! — подумал Феран. — И какое у тебя есть право лезть ко мне в душу, вытягивать это из меня? Выводить меня из равновесия настолько, что я теряю самоконтроль, который был моей единственной броней против браксинского гнева?»
Так, он дрожит. Лучше это прекратить, пока Затар не заметил.
— Что ты хочешь узнать? — с наигранной бодростью спросил Феран.
— Расскажи мне о телепатическом этикете.
— Просто обычай, как я понимаю. Сознание отдает… поверхностные мысли, типа бегущего комментария о вещах, которые волнуют исследуемого непосредственно в данный момент… Их легко ухватить, поскольку они выдаются в эфир. Предполагается, что телепат не станет тянуться ни за чем другим, если только его об этом специально не попросили.
— Так значит все-таки они беспокоятся о вторжении в личное пространство? Ты сказал «тянуться». Что это означает?
— Я не знаю, притиера, — Феран отчаянно врал.
— Ничего? Даже слухи до тебя не дошли?
Затар не примет отказа. Это очень опасная тема. Сколько не-экстрасенс может знать о таких вещах?
— Я могу рассказать тебе только то, что слышал. — Феран заставил себя рассмеяться.
Звук показался пустым даже ему самому. — Тебе невдомек, что я могу и не знать подобных вещей?«Разве?» — пришла мысль, шепот, вошедший в сознание Ферана без его сознательных усилий — он не тянулся за мыслью.
«Нет!».
— Конечно, нет, — тихо сказал притиера. — Но ты мне очень помог, Феран. Даже то немногое, что ты помнишь, — гораздо больше, чем любой другой доступный источник. Тебе придется сыграть большую роль в любом решении, которое я приму в конце.
— А что это будет по твоему мнению?
Затар развеселился.
— Пока я не могу сказать. Еще о многом надо подумать. Но я скажу тебе вот что: я считаю традиционный браксинский страх перед телепатией обоснованным — это сила изменяет сознание человека. Как я сказал, экстрасенсов мы сможем терпеть — но элиту, телепатов и зондов — нет.
Слова отразили суть мыслей Ферана. Если бы Затар был экстрасенсом, то увидел бы это.
— Интересно, — удалось выдавить из себя Ферану. — Но какова вероятность того, что экстрасенсорные гены пережили годы уничтожения?
— Ты сам мне говорил, что способности проявляются не сразу. Вполне допустимо, что единственные экстрасенсы, которых мы убивали, были самыми слабыми и выдали себя? Они оказались неспособны скрыть свой талант.
— Сила может быть видна с рождения, — выпалил Феран.
— Институт так не считает, — парировал Затар.
Феран встретился взглядом с притиерой и заставил себя говорить ровным голосом.
— До меня доходили слухи, — тихо сказал он.
Просто слухи…
Ад неуправляемой планеты, потоки расплавленной породы прорываются сквозь страдающую землю и вылетают на поверхность, от них идет пар. Кровавый лед растапливается и куски падают в море, наполненное вопящими темными существами; куски оторванной плоти пойманы в засасывающую приливную волну, она бьется о берег, и земля взрывается ураганом…
— Лорд!
Лина трясла его за плечи. Феран схватился за ее руку и весь дрожал. Видение исчезло.
— Что случилось? — спросила она, испуганная тем, как он беспомощен.
Дрожь медленно проходила.
— Кошмар, — грудь Ферана сдавило от ужаса. Тревога вливалась в него через кончики пальцев Лины. Он резко вырвался. — Атака… просто стало страшно… ничего… Со мной все будет в порядке.
— Уверен? — она не хотела лезть к нему в душу, но хотела помочь.
— Уверен, — выдавил он. — Спи. Со мной все будет в порядке. Не беспокойся.
Темнота. Осознание себя рядом с ним — и женщина прижимается к его боку. Пустота и страх — не его собственные.
«Прости! — Прости! — Прости! Оставь меня в покое!».
Видения появились вновь.
Он идет по улицам Курата: мимо проходит женщина, ее беспокоит какое-то промедление, у другой сильное сексуальное желание, очень отчетливо, она жаждет к себе внимания. Мужчину раздражает какая-то сделка, другой планирует месть, третий предвкушает ужин. Беременная женщина, но про это она еще не знает. (О, Бисалос! Пожалуйста, не все разом!). Похоть. Голод. Поспешность. Измождение. Предвкушение. Беспокойство.