Рожденный, чтобы жечь!
Шрифт:
Мимо проходили ученики, бросая на меня любопытные взгляды. Некоторые даже останавливались, чтобы поглазеть. Но никто не решался подойти.
Все проходящие были маленькими. Как Наташа. Ни одного нормального взрослого, который захотел бы подарить мне нормальную жизнь.
Вскоре вернулась уборщица. На её лице было написано разочарование.
— Никто тебя не знает, — сказала она. — Видимо, ты здесь случайно. Ну, ничего, сейчас что-нибудь придумаем. Не бросать же тебя здесь.
Никто меня не знает? Подождите, тётенька, вы что, ходили и спрашивали, не приходил ли
Отчаяние превратилось в привычное: «АУГ!». Прозвучало немного уныло.
Решив, почему-то, что мне просто жарко, женщина достала из кармана старый платок и вытерла мне лицо.
— Ладно, пойдём со мной, — сказала она, беря корзинку в руки. — У меня как раз перерыв. Посидим в моей каморке, чай попьём. А там видно будет.
Чай? Боря… Боренька, а ты где? Мне что-то водички захотелось, или даже молока…
Я внимательно присмотрелся к её лицу и понял — у неё не все дома. Боря на её фоне был эталоном отцовства.
Выражение лица этой тёти менялось с быстротой хамелеона, адаптирующегося к новой обстановке. То она смотрела на меня с вселенской скорбью, как будто лично несла ответственность за все мои проблемы.
То вдруг озарялась внезапной идеей, и тогда в глазах вспыхивал безумный огонек, от которого становилось немного не по себе.
Глаза бегали. Улыбка то появлялась, то исчезала. Ручки тряслись… страшно-то как!
Женщина, остановившись на выражении лица «поиск», понесла меня к своей маленькой комнатке, пропахшей хлоркой и старыми тряпками.
В каморке было тесно и неуютно. Запах хлорки бил в нос, смешиваясь с приторным ароматом дешёвого чая. Уборщица поставила корзинку на табурет, заваленный тряпками.
Она достала из шкафчика печенье, самое дешевое, рассыпающееся в руках, и протянула мне.
— Угощайся, — пробормотала она.
Я покосился на печенье.
Что я, по-вашему, с ним сделаю? Засуну в рот и подавлюсь? Или размажу по лицу в знак протеста?
Мысленно я уже сочинял гневную петицию в защиту прав младенцев, оказавшихся в руках некомпетентных уборщиц.
Тётя же, усевшись напротив, попивала свой чай и пристально наблюдала за мной.
В её глазах по-прежнему плясали безумные огоньки, предвещающие нечто непредсказуемое.
Вдруг уборщица резко вскочила и схватила телефон.
— А позвоню-ка я… — Но договорить она не успела.
В следующий миг дверь каморки с треском отворилась. Даже не отворилась, а вылетела. На пороге стоял злой Борис, с красными, как у быка, глазами:
— Верни малого!
Воодушевившись успешной операцией по сплавлению спиногрыза, Боря, как ни в чём не бывало, мирно дремал себе на задней парте. Урок географии всегда проходил нудно. Учителем был полуслепой старик, который никогда Борю не донимал.
Так что… Борис мог позволить себе расслабиться. Его не беспокоило, что рядом нет малыша, ведь расстояние в приблизительно пятнадцать-двадцать метров было соблюдено.
Он чувствовал себя вполне спокойно, хорошо, да и… ему снилась какая-то ерунда.
Серые стены, выложенные из мрачного камня. Большой рогатый
мужик, который держал на цепи полуголых девушек. А за мужиком, на троне, сидел спиногрыз. С трезубцем в одной руке и черепушкой животного в другой.— А-а-а-а, — протянул Боря. — Чё такое…
В следующий миг все сидящие рядом одноклассники понурили головы. Испугавшись, именно они побеспокоили сон бандюгана.
Боря огляделся. Полуслепой географ, как ни в чём не бывало, что-то бубнил про полезные ископаемые.
Одноклассники делали вид, что усердно конспектируют, не обращая внимания на Борю.
— Это всё из-за недосыпа, — пробурчал он себе под нос. — Надо на перемене запихнуть в него бутылочку, чтобы и на Истории поспать.
Только-только закрыв глаза и погрузившись в сон, Боря… испытал кое-что неприятное. Сначала заболел живот. Резко, как при аппендиците. Затем голову прострелило.
Пятую точку сжало, а кишечник начал бурчать.
В голову моментом пришла догадка, объясняющая такое самочувствие: карапуз решил свалить.
Боря подскочил, как ужаленный. Ощущения усиливались с каждой секундой, перерастая в настоящую панику.
Он схватился за голову, пытаясь унять боль и понять, куда именно рванул спиногрыз.
— А-А-А-А, — рыкнул парнишка, тем самым заставив близ сидящих одноклассников рвануть под парты.
Только это их не уберегло. Сорвавшись с места, Боря сносил всё на своём пути: парты, стулья, одноклассников. Досталось и полуслепому географу, который вяло попытался что-то сказать.
Вылетев из класса, Боря рванул по коридору, прислушиваясь к своим ощущениям. Живот продолжал болеть, голова раскалывалась, а кишечник…
Вот-вот опозорит его перед всеми.
Завернув за угол, он побежал к двери «склада», где и оставил малыша. Тяжело дыша, отворил её и… никого не обнаружил.
Лишь пыль и забытые швабры уныло стояли в углу. Отчаяние захлестнуло Борю. Он заорал, привлекая внимание нескольких любопытных старшеклассников.
— Побежали, — послышалось из-за спины. — Быстрее! Пока и нам не досталось!
Обернувшись, Боря встретился взглядом с кем-то из старшаков. А те, расширив глаза от испуга, побросали свои портфели и ринулись прочь.
— Нет, он не у них, — Боря отбросил идею догнать старшеклассников. — Тогда бы голова не болела…
В общем, он понял, что, чтобы спастись от своего состояния, он готов был перевернуть всю школу, лишь бы найти спиногрыза.
Рванув обратно в коридор, Боря снова прислушался к своим ощущениям. Боль в животе стала чуть меньше, но голова продолжала раскалываться.
Значит, он направлялся в нужном направлении. Понимая, что сократил расстояние между собой и малым, остановился и задумался:
— Че, где ты, шкет?
Интуиция подсказывала, что карапуз где-то рядом, но вот где именно?
Открыл первую попавшуюся дверь, где сидели ученики помладше. Его появление вызывало ужас в глазах каждого учащегося.
Да и классный руководитель, до появления Бори рассказывавший что-то про таблицу умножения, нервно сел на стул, отвернулся от двери и сделал вид, словно залип в одну точку.