Рожденный жить
Шрифт:
„Куда идти? Дальше? Мой дом для меня закрыт, других не имею. Где Лай? Что если его больше нет?.. Я должна быть готова и к этому!“ — и, облокотившись на кирпичную стенку, присела на краюшек какой-то лавки и горько заплакала. Она не рыдала навзрыд, как делала это в пещере, как-никак, чувства сдерживал страх, да и что будет, если её увидят люди? Уже увидели — к счастью, Констанция не тот человек, который будет на месте слёз искать вескую причину… Всё-таки девушки часто плачут от любви — к этому все привычны.
Она сидела и, утирая набегающие слезинки, слушала, как свистит ветер, как бегают за забором
– …Его убили! Его больше нет!
Девочка с косичками завопила на всю улицу: „Ура!“
– Теперь мы будем свободны! Кончился страх! Наши братья и сёстры будут на веки с нами!
„О ком же они говорят?“ — подумала она, как можно ближе прислонившись к стенке. Илзе хотела, чтобы её никто не заметил, и в этом ей помогла природа — густые заросли вьюнка устилали забор. Они вились и по стене дома и по земле, словом, она была зажата между листьев и больших синих голов. Одно неприятно — холод. Цветки покрыты тонким слоем инея — зима в Митис пришла быстро и неожиданно. Ни одно растение не было готово к ней…
– Тёмного закопали, как мой пёс копает себе ямки, когда хочет пойти… — дальше она не стала слушать. Худшая из всех догадок стала внезапно явью. Илзе снова побледнела, после налилась краской, в глазах потемнело, на миг она покачнулась.
„Словам Констанции не хотелось верить. Она искала повод, лишь бы сделать свою пакость, а дети никогда не врут… Тем более, что я знаю их — она, с косичками, — приходила однажды к отцу. Октавия, кажется, звали. А тот мальчуган — её троюродный брат. Его семья жила однажды неподалёку от нас. Мы не общались близко, но кое-что о нём я знаю и потому уверена: врать Лунсу незачем!“
Возможно, вы спросите, откуда Илзе знала, о ком идёт речь? Так она долго жила в страхе и знала много различных ужасов. Боялась пропасть и погибнуть, но теперь она ничуть не жалела, что знакома с „кровавым тираном“. Люди оказались не правы! Словом, как и всегда.
Затем она опять вернулась к мысли об отце. Не могла согласиться с тем, что слова женщины могут быть правдой, однако, зная его странное поведение, коим отличался Одэль в последние годы, постепенно переубеждала себя. Она начала вспоминать, но не могла найти в мыслях ни одного воспоминания, где бы видела Констанцию с отцом. „Может, она просто странная, и выдумывает всё? Или слепа я? Я явно чего-то не знаю!“
***
И Илзе была права. Лекарь не был таким безумным, как казалось, это — видимость, всего лишь пустая обёртка. Он специально сменил имя, чтобы обезопасить дочь, а сам был одним из организаторов похода к Тёмному. Сам, к сожалению, пойти не смог — ноги подвели, да и возраст не тот.
Каким-то образом он чувствовал, знал, что она жива. Сердце, наверное, подсказало. Вот и искал, надеялся, что увидит. Хотя бы один раз, а после можно и умереть спокойно… Одэль был болен — болезнь разъедала на части. Он молчал и не говорил никому, хотя, по правде, сказать было уже некому…
***
Дорога была замёрзшей, идти становилось всё тяжелее. „Ах если бы тут и правду появился тот конь!..“ Девушка постоянно оглядывалась, боялась, что кто-то заметил её и увидит в ней что-то
странное. Как вдруг чья-то рука коснулась плеча. Илзе взвизгнула.– Кто…
Напротив стоял парень. Каштановые волосы, порванная одежда. Небольшой нож. Лицо незнакомо. Но в глазах какой-то странный манящий свет.
– Кто ты такой?! — повторила она, освобождаясь от хватки.
– Тихо… — голос показался на удивление знакомым.
– Ах. Ты!
Это был Ален.
– На какое-то время пришлось обернуться. Я сегодня уже не в первый раз так…
– А чего не в своём? — оборванными фразами шептала она в полголоса.
– Видели. — опечалено ответил он, — Могут признать. Нельзя.
– Я понимаю… где? — в глазах читались слёзы и надежда.
– Лай? — демон отмахнулся, — Там… Да живой он, живой! Прекрати… Идём за мной, — повёл её в сторону какого-то дома.
»…Его уже нет, очнись!
– Монстр проклятый повержен, он больше не потревожит!
– Но он…«
Люди раз за разом переубеждали девушку, уверяли в том, что Лая ей больше не встретить. Она душили слёзы, но сдерживала себя, как могла. Уже видела вокруг алые языки пламени, алое платье из её молодой кожи и крови. И, боящаяся, подсыпала яду в чай, когда люди временно вышли из залы, чем и отправила их всех на тот свет… А после, очнувшись в реальности, долго не могла прийти в себя, не верила, что смогла заснуть и снова вспоминала дорогие слова Алена.
Выходит, всё было только сном! Она жива, и он тоже. Остальное уже не важно!
– Почему мы всё ещё здесь? — говорила она, выглядывая через замыленное окно на улицу.
– Если сбежим сразу, схватятся. Надо переждать.
– Но сколько? Мы сидим тут уже не первый час…
– Я проникну под видом этого человека в одном место, погляжу… А после пойдём, потерпи! — голос Алена был также тревожен. Он скрывал в себе эти чувства, душил, не давал им вырваться наружу, но был испуган — этого никак не скрыть.
– Где Лай? — твердила она, — Ты держишь от меня это в тайне…
– Я тебе всё расскажу…
***
Илзе ожидала страшного вечера, как кары. Была уверена, что её сумеют найти, хоть и сидела тихо, как мышь. Она ждала возвращения Алена, как прихода нового дня. Дрожала всем телом и вздрагивала от каждого шороха, а когда увидела возле себя маленькую пушистую мордочку, чуть не выдала себя страшным криком.
Мыши оказались легки на помине, и здесь, надёжно скрывшись в сухом и прогнившем насквозь полу, их было не меньше дюжины. Илзе даже решила позвать одну, бросила её на встречу кусочек какого-то засаленного хлеба, но мышь убежала, поджав хвост, и даже не обернувшись.
Тоже, видать, испугалась!
Теперь тишина лишь изредка разрывалась их тоненьким писком. А день всё шёл и никак не кончался…
***
– Как долго! — в ужасе бросилась она, увидев напротив Алена, — Что там было? Мне отсюда ничего не слыхать.
– Потому, что ничего и не было, — пожал он плечами и сел на соседнюю лавку.
– Как же так? Констанция говорила…
– Кто?
– Не важно, одна моя старая знакомая…
– Значит, обманула тебя, провела, как козу! — выпалил демон и резкими фразами оборвал весь разговор: — „Праздник“, о коем ты говорила, не состоялся.