Рождественское утро

– Клаус положил его в мой чулок, мамочка, - ответил я, стараясь изобразить обиду, хотя в душе был по ражен: как она обо всем догадалась? Честное слово, положил.

– Ты украл пистолет из чулка твоего младшего брата, пока он спал. Голос ее дрожал от возмущения.
– Ах, Ларри, Ларри, есть ли у тебя хоть капля совести?

– Ну ладно, ладно, - заворчал отец.
– Сегодня же рождество.

– Конечно, - воскликнула она с неподдельной горечью.
– Тебе-то все равно. А я не хочу, чтобы мой сын вырос лгуном и вором, понимаешь?

– Ну какой он вор, жена?
– запальчиво возразил отец.
– Еще что выдумала!
– Он страшно сердился, когда в минуты блаженства ему кто-то мешал, а сейчас ему в придачу было, наверное, стыдно за вчерашнее. Ну-ка, Ларри, - и он потянулся к деньгам, лежавшим на туалетном столике. Вот тебе шестипенсовик. А вот еще один - для Санни. Только не потеряйте!

Но я смотрел на маму и вдруг понял, что было в ее глазах. Я разревелся, швырнул пистолет на пол и, давясь слезами, выскочил из дома. Улица еще спала.

В переулке за домом я бросился на мокрую траву.

Я все понял, и боль открытия нестерпимо жгла меня.

Никакого Санта Клауса нет - Догерти правы, - а есть только мама, которой приходится жаться, чтобы наскрести несколько несчастных пенсов нам на подарок.

Мой отец - неотесанный мужлан и пьяница, и мама надеялась, что, может быть, из беспросветной нищеты ее вытащу я. Во взгляде ее был страх неужели я вырасту таким же неотесанным мужланом и пьяницей, как мой отец?