Рождество для Измененной

— Если и так, ты самый чудесный идиот на свете, — призналась Авелин, отставив банку на столик и крепко обнимая его, — а если серьезно… Тони, не вини себя. Со временем мама сможет смириться с прошлым и научится быть счастливой. Говорить об этом — вот и все, что ей надо. У каждого события есть две стороны, и от нас зависит, что вытащить на поверхность, а о чем забыть, — она помолчала, глядя на него, ласково провела пальцами по щеке, вдруг становясь слишком серьезной. — Спасибо тебе за прекрасный сюрприз. Это именно то, о чем я мечтала. И ещё… Я хочу кое-что спросить…

— Влюбленные, идемте ужинать! — командный голос Беатрис, абсолютно не вязавшийся с её эмоциями, заставил Энтони вздрогнуть. Эту женщину спокойно можно ставить армией командовать, не прогадаешь. Похоже, разговор с Сэтом по поводу прошлого не состоялся или был отложен на неопределенный срок.

— Мы сейчас! — он кивнул Беатрис и погладил Авелин по волосам, перебирая длинные темные пряди, — что ты хотела спросить?

— Неважно, — пробормотала она, покачала головой и шустро вскочила на ноги. Энтони и вздохнуть не успел, как Авелин уже скрылась в дверях кухни. Исполненный недоумения, он поднялся и молча последовал за ней.

Сэт заранее накрыл стол в гостиной, осталось только отнести готовые блюда. Глядя на вазы с салатами, тарелки с закусками, две бутылки вина и праздничную сервировку, Энтони снова задумался о том, как давно не отмечал Рождество в кругу семьи. Последнее приятное воспоминание о событиях прошлого, когда ему ещё не исполнилось четырнадцать, и он не обнаружил горы пепла на заднем дворе вместо собственных романов, было слишком далеким.

Во главе длинного стола села Беатрис. Она распустила волосы и переоделась в вечернее ярко-красное платье с откровенным декольте. Балетки сменили туфли на каблуке, а в макияже она сделала акцент на глаза — и не прогадала. Энтони про себя подумал о том, что этой женщине не откажешь ни в умении обескураживать, ни в умении восхищать. Слева от неё устроился Сэт, в светлой рубашке и брюках он и сам выглядел на удивление светлым.

Авелин не стала краситься, и в своем воздушном зеленом платье в греческом стиле, выглядела просто девчонкой. Энтони смотрел на неё и не мог наглядеться, не понимая, как все это время справлялся с собственным одиночеством. Треск поленьев в камине, мерцающие огоньки гирлянд, живое пламя свечей и запах ели создавал неповторимую рождественскую атмосферу.

— За встречу! — Беатрис подняла бокал. Энтони как раз собирался налить Авелин её любимого белого вина, но под пристальным взглядом Беатрис замер и почувствовал себя воришкой, которого поймали на месте преступления и вот-вот потащат в каталажку. Пока он мысленно прикидывал, что делает не так, Авелин резво убрала бокал в сторону и поинтересовалась:

— А томатного сока нет?

Энтони только вздохнул. Она терпеть не могла этот сок, и с какой радости он понадобился ей именно сегодня, понять тоже не мог. Он ведь специально не стал его покупать, хотя взгляд в супермаркете упал именно на него.

Авелин пожала плечами и подняла стакан с водой, и ему оставалось только последовать ее примеру.

— За встречу!

Не сказать, чтобы Энтони жалел о решении пригласить Беатрис, но рядом с ней и Авелин становилась другой. Сейчас ему казалось, что она гораздо ближе к матери, чем к нему, и что Беатрис знает об Авелин гораздо больше, чем он.

— Когда я была маленькой, мы с Беатрис отмечали праздники, которые были в тех странах, куда мы приезжали, — поделилась воспоминаниями Авелин. Она искренне радовалась встрече, позабыв о плохом настроении. — Традиции менялись с каждым переездом.

— Это лучше, чем ежегодно терпеть дома толпу родственников, — улыбнулся Сэт. — Дедушки и бабушки, задающие одни и те же вопросы…

— Когда ты наконец женишься? — подсказала Авелин. Сэт почему-то покраснел.

— Ты-то откуда знаешь? — фыркнула Беатрис. — Тебе ни дедушки, ни бабушки не досаждали. А вот меня пытались выдать замуж…

— Неудачно!

— Ну почему же, я считаю, что все как раз удачно закончилось. И для меня, и для него.

Глядя на общение Авелин с Беатрис, сложно было представить, что эти женщины оставили за плечами две сотни лет, и больше ста из них не общались друг с другом.

— А ещё есть дяди и тёти, — напомнил о себе Сэт.

— Которые дарят тебе свитера, — поддержал его Энтони.

— Из которых ты вырастаешь раньше, чем успеваешь их надеть, — фыркнул Торнтон.

— Свитеров мало не бывает, — с серьезным видом заметила Беатрис, и была при этом столь убедительна, что Энтони не сдержал улыбки.

— Самое странное, что мне подарили за всю жизнь, была фарфоровая жаба, — признался Сэт. — Честно говоря, не угадал ни задумку создателей подарка, ни идею дарителя… Тем более, что это был сын папиного лучшего друга. Кому может понадобиться фарфоровая жаба?

— Любителю оригинальных подарков? — озвучила вариант Авелин.

— Извращенцу, — фыркнул Энтони.

— По-моему, ты ему не нравился, — предположила Беатрис.

— Честно говоря, я этому рад.

Какое-то время они перебрасывались шутками о нелепых подарках и курьезных ситуациях с родственниками, и в этом у Сэта с Энтони было побольше опыта, чем у их прекрасных дам.

Тонкий, едва уловимый писк-мяуканье, который он и сам бы не расслышал в пылу разговора, тем не менее привлек внимание Авелин.

— Это что, кошка?!

— Это мобильный, — шустро отозвалась Беатрис, не позволив ни Энтони, ни Сэту и рта раскрыть, — я поставила новый звук на смс. Сейчас вернусь.

— Кто ты и куда дела мою маму?! — возглас Авелин был полон самого что ни на есть искреннего изумления, которое она даже не попыталась скрыть. Беатрис не ответила, исчезая в коридоре, ведущем к спальням.

Энтони быстро переглянулся с Сэтом и накрыл руку Авелин, легко сжимая в своей. До возвращения Беатрис они обсуждали подмену родственников инопланетянами и суровые последствия таких случаев. Она присоединилась к ним спустя минут десять, подошла к Сэту, положив руки ему на плечи, легко разминая их. Выглядела Беатрис абсолютно счастливой, и Энтони подумал о том, что счастье идет любой женщине. Рядом с ним сидела самая красивая девушка на Свете, но не заметить, как расцвела Беатрис, он не мог.

— Что тебе запомнилось больше всего? — спросил он у Авелин. — Какой год? В смысле, какое Рождество в твоем прошлом?

Беатрис нахмурилась. По всей видимости, ей не хотелось воспоминаний.

Энтони не понимал, почему. Перед ним были две женщины, прошлое которых не так сильно отличалось: и у первой, и у второй были потери и неприятности, которых врагу не пожелаешь. Только Авелин предпочла об этом забыть, наслаждаясь счастьем рядом с ним, а Беатрис до сих пор не отпустила.

Кто или что осталось в прошлом, что не дает ей покоя?