Розовое сияние над Парижем
Шрифт:
На следующее утро я решительно намерилась поговорить с родителями. Но так волновалась, что сердце вылетало из груди. Я не знала с чего начать разговор. Мне двадцать лет, а я волнуюсь как 10-тилетний ребенок, который разбил любимую мамину вазу и боится в этом признаться…
Мама сидела на кухне, и читала книгу. Я решила поговорить с ней. С папой я не рискнула бы поговорить. Мы и так не в очень хороших отношениях
– Мамуль, я хотела с тобой поговорить – неловким, дрожащим голосом выдавила из себя я.
–
Мама, вложив закладку в книгу, добрым и встревоженным взглядом, посмотрела на меня.
– Понимаешь, в Киеве сейчас проходят курсы рисования… - вдруг я замолчала. Я хотела посмотреть на реакцию мамы.
– И что? - голос напрягся.
– Я хочу поехать туда…
В кухне повисла напряженная тишина. Я словно окаменела. Я не знала, каким будет ответ и реакция у мамы. Но было видно, что она огорчена. «А что я могу поделать, мама, вот такая у тебя непутевая дочь…» - промелькнуло у меня в голове. Я не хотела ее расстраивать, но это мой шанс стать настоящим художником…
Тишина сильно затянулась…
– Мам, не молчи…
– Вита, я думала, мы закрыли эту тему…
В душе все оборвалось от услышанных слов…
– Художник, это не профессия, которая приносила бы стабильный доход. Это скорее хобби. – продолжила мама. – Я не хочу, что бы ты забрасывала свою учебу, ради этой бесперспективной прихоти.
Каждое слово из уст мамы, словно ножи проникали в мою душу. Я так надеялась, что мама поймет меня, но...этого не произошло…
– Я понимаю, мам… Но мне не интересна профессия бухгалтера… Не хочу я им быть! – мой голос приобрел нотки грубости и агрессии. Я хотела отстоять свое право на мечту!
Мама встала из-за стола и стала нервно ходить со стороны в сторону.
– Тебе это не к чему! – слегка крикнула мама.
– Мама, почему мне даже попробовать нельзя? Мне всего двадцать, вся жизнь впереди! Я не хочу просиживать штаны в ненавистном университете, а потом всю жизнь на роботе, которую я терпеть не могу!
– перешла на крик я.
Мне словно хотелось докричаться до маминой души, что б она наконец-то поняла меня. На наши с мамой крики на кухню сошлись папа и бабушка. И я осознала, что сейчас будет скандал глобального масштаба.
– Что за шум, а драки нет? – спросил папа.
– Леша, у нас все та же пластинка… - с укором зыркнула на меня мама.
– Что опять скандал за твои каракули? – злобно спросил папа.
– Это не каракули, пап!
Меня очень сильно задели слова папы. Я чуть не разрыдалась. Все внутри меня сжалось от боли.
– Виталия, когда же ты поймешь, что тебе это не надо?! – продолжал папа.
– Да откуда тебе, знать, что мне надо, а что нет?! – вскочила из-за стола я.
На укоры отца, я реагировала как бык на красную тряпку. Если с мамой я еще спокойно могла реагировать на ее запреты, но вот с папой я заводилась с пол оборота.
– Я твой отец, я больше прожил, и знаю, что будет лучше для тебя!
У меня глаза загорелись ненавистью и злобой. «Лучше б я ничего не говорила… Теперь та же пластинка! Как я это ненавижу!» - психовала в мыслях я.
– Пап, ты ничего обо мне не знаешь! И тем более ты не можешь знать, что будет лучше для меня! – завопила я, глядя в упор в глаза папы.
– Как это я не знаю тебя? – искренне удивился папа.
– Ты не знаешь, как и чем я сейчас живу, с кем общаюсь, что мне интересно, а что нет! – перечисляла я. – И не тебе решать, как мне жить!
Своими словами я словно заткнула папу и маму. Возможно (пусть даже на мгновение), они сознались себе, что и правда, ничего не знают о моей теперешней жизни. И крики наконец-то затихли.
На мне сорвались все. Все, кроме бабушки. Она лишь молча наблюдала за всем этим сидя в углу кухни. Закончив очередной скандал, я заперлась у себя в комнате. Мне не хотелось видеть ни маму, ни папу. За столько лет они так и не научились понимать и слышать меня.
Мне хотелось тотчас собрать вещи и уехать в Днепропетровск. Но автобус будет только в полночь и мне придется сидеть дома…
Уже ближе к вечеру, когда я почти спаковала свои вещи ко мне в комнату вошла бабуля. Мне было стыдно смотреть ей в глаза, ведь я почти сбегала из собственного дома, никому ничего не сказав. (Я же должна была уехать завтра ближе к обеду). А уезжаю сейчас, среди глухих потемков. Но только бабуля каким-то образом почувствовала, что я хочу уехать….Только она поняла это…
Но я не увидела во взгляде бабушки ни обиды ни укора, а лишь любовь и возможно капельку грусти.
– Прости меня, бабуля, что уезжаю вот так… - взяла за руку бабушку я. – Но я не могу больше здесь оставаться…
– Я не обижаюсь на тебя – ласково сказала бабушка. – Лично я поддерживаю тебя в твоем рвении быть художницей.
Слова бабушки поразили меня, они словно теплым бальзамом влились в мою покалеченную душу и успокоили. Она никогда не говорила мне этого.