Розы для киллера

— Нет, мил человек, обознался ты! Каким таким курьером? Кто же меня, пьянчужку подзаборного, к серьезному делу подпустит?

— Нет, дедуля, ты еще хоть куда. Смотри-ка, вот она, водочка… давай по второй, только ты мне расскажи.

— Чего тебе рассказывать? — испуганно зачастил старик. — Ничего я про те письма не знаю…

— А, письма, значит, передавал? Я ведь про письма не говорил, ты сам сказал. Давай дальше, а я тебе еще налью…

Водка призывно колыхалась в стакане, Егорыч махнул на все рукой и бросился как в омут:

— Я их и не видел никогда, он меня сам в темном подъезде схватил и сказал, что нужно делать. Я в одном проходном дворе пакет беру из-за ящика, в пакете — конверт и две десятки. Деньги мне за работу, а конверт надо в почтовый ящик опустить. Вот и все, я их и не видал ни разу. Но он мне сказал, что следит за каждым шагом моим, когда я конверт иду опускать, так чтобы я не вздумал деру дать или что не так сделать.

«Все ясно, — подумал азиат, — не хочет сам у почтового ящика светиться. Однако надо проверить, может, это и есть нужный нам вариант».

— А что я по пьяни наболтал тогда, будто мокруху заказывают — так это только догадка моя: уж больно все хитро да тайно придумано, не будут из-за ерунды такой огород городить. И деньги дают — кто за ерунду платить станет? Ясно, серьезное что-то у них… Можно еще выпить? — Егорыч жадно смотрел на стакан.

— Пей, дедуня, ты свой стакан заработал. Только пойдем потом, покажешь тот двор, где тебе конверт оставляют, и ящик почтовый, куда письма носишь…

Дед Егорыч жадно присосался к стакану. Что там дальше будет — кто его знает, а водка — вот она, родная.

Получив свой натуральный гонорар, Егорыч повел нового знакомого хорошо изученными проходными дворами между Финским переулком и улицей Комсомола. Сначала он показал тайник, потом — почтовый ящик. Покончив с этим неприятным делом, дед искательно заглянул в глаза «благодетелю»:

— А как бы старику на опохмелку?

— А как же, — улыбнулся тот, — зайдем в подворотню — не хочу на улице кошелек доставать.

Глаза Егорыча радостно заблестели: сегодня у него явно выдался удачный денек. Он пошел за «казахом» в темную подворотню, полностью успокоившись и гадая, сколько тот даст ему от щедрот. В полутьме глаза «благодетеля» нехорошо заблестели. Егорыч почувствовал неладное и жалобно застонал:

— Ты что, парень, ты не хотел ли старика обидеть? Это я про опохмел так просто, не надо мне денег, раз тебе жалко, ты меня угостил — и спасибо…

— Извини, дед, — тихо ответил ему азиат, — больно ты много болтаешь. Мне рассказал про тех ребят, еще кому-нибудь про меня расскажешь…

— Нет, нет! — в панике воскликнул Егорыч. — Я — могила! Никому ни слова, ни полслова!

— А как же! — улыбнулся «благодетель» и молниеносным ударом руки сломал тонкую шею старика.

***

В понедельник мы с Владимиром Ивановичем решили пойти в галерею Аделаиды Верченых, я выразила желание посмотреть на его работы. Он сказал, что в понедельник галерея закрыта для посетителей и самой Аделаиды там не будет, так даже лучше, никто не помешает.

В воскресенье вечером, вволю поработав на компьютере, я уселась чистить перышки. Следовало привести себя в порядок, ведь завтра я иду на свидание с мужчиной. Я внимательно рассмотрела себя в зеркало и очень расстроилась. Всего тридцать восемь лет, а выгляжу как старая кляча! Морщинки возле глаз и одна на лбу, вместо бровей какие-то джунгли, физиономия красная после вчерашнего гуляния. Ногти слоятся из-за домашней работы, приличного маникюра не сделаешь.

— Лизавета! — крикнула я в полном отчаянии.

Дочь явилась с третьего зова, помогла мне выщипать брови и наложить питательную маску на лицо.

— Теперь решим вопрос с одеждой.

После бесплодных поисков, причитаний и торгов Лизавета разрешила мне надеть ее черные брюки и трикотажную блузку, потому что блузка не сходилась ей в груди, а брюки хоть и налезали, но так сильно растягивались, что вид в них у Лизки был совершенно неприличный. Я же, когда надела к брюкам ее черный пиджак, смотрелась совсем неплохо. Самое интересное, что я сама не понимала, зачем побираюсь. Есть же у меня вполне приличный костюм, я хожу в нем на работу, и еще кое-какие вещи. Но все они мне порядком надоели. Внезапно я осознала, что мне вообще все надоело, надоела вся моя бестолковая жизнь — бесконечное сидение за компьютером, беготня по магазинам, даже плач внука за стенкой и то надоел.

Лизка с завистью рассматривала мою талию.

— Грудь-то уйдет, когда кормить бросишь, а вот если будешь сидеть на диване как квашня, то так и останешься пышкой, — предупредила я.

Лизавета расстроилась, она и не подозревала, что такая толстая. Я еще раз перебрала шмотки и пригорюнилась. А вдруг Владимир пригласит меня на какую-нибудь презентацию? У меня же нет приличного прикида!

— Хороша я, хороша-а, — затянула я нарочно визгливым голосом.

— Плохо лишь оде-ета! — подтянула Лизавета так же противно.

На пороге появился Валерик с ребенком на руках и вытаращил глаза, глядя, как мы с Лизаветой, обнявшись, грянули хором:

— Никто замуж не берет собственно за э-это!

— Мам, а ты с кем идешь-то? — вспомнила дочь. — Неужели с тем лохматым?

— На своего-то посмотри, — притворно рассердилась я.

— Да ладно, встречайся с кем хочешь, мы тебе не запрещаем.

— Ну спасибо, дорогие детки.

***

Надо отдать должное Владимиру Ивановичу, он пробовал причесаться. Но волос было слишком много, расческе с ними не справиться. Я хотела было спросить, почему он не подстрижется, но вовремя прикусила язык — не успели познакомиться, а я уже делаю ему замечание по поводу внешнего вида.

Мы вошли в галерею, Владимира пустили как старого знакомого. Народа там было мало — два парня что-то перетаскивали и перевешивали, пожилая женщина в рабочем халате протирала стекла.

— Здравствуйте, Вера Сергеевна! — окликнул ее Владимир.

— Володенька, милый! — обрадовалась она. — Как там Нина?

— Все нормально, я вчера днем был, в конце недели обещали выписать.

Он познакомил нас, представив меня как добрую женщину, которая взяла к себе на время такса Ромуальда. Мы пошли было к тому месту, где висели работы Пятакова, там должно было быть три штуки, но я остановилась:

— Володя, можно я сама их найду?

Он удивился:

— Сегодня все перевешивают, подписей под картинами нет.

— Все же я попробую.

Я пошла вдоль картин одна, сама себе удивляясь. Зачем я ему такое предложила? Теперь опозорюсь, ведь я совершенно не разбираюсь в живописи. Самое ужасное, что я абсолютно себе не представляла, в какой манере он пишет. Может, у него женщины с глазами на лбу или по всему холсту разноцветные геометрические фигуры?

Лучше бы фигуры, тогда можно было бы говорить об удачном сочетании цветов, а вот если циклопистые тетки или синие покойники… Хотя, я слышала, такое сейчас не в моде, иностранцы не покупают.