Розы для Молли

— Теперь вы, кажется, убежали за миллион миль отсюда, — произнес Джейкоб.

Молли попыталась улыбнуться:

— Это не важно.

— Молли! — мягко попросил он, и уголки его губ приподнялись в подобии улыбки. — Расскажите мне, что из увиденного сегодня понравилось вам больше всего.

И Молли, обрадовавшись поводу забыть о страхе, принялась рассказывать.

Разговор шел на удивление гладко. Молли, отбросив свои волнения и заботы, нашла, что беседовать с Джейкобом легко. Он внимательно слушал ее, и она оценила это. Но когда обед был съеден, молодая женщина поняла, что все время говорила только о себе. Джейкоб не проронил ни слова.

— Я, наверное, утомила вас, — сказала Молли с коротким смешком. — Я так много болтала.

И она со звоном опустила вилку на тарелку.

— Ни в коей мере.

— Расскажите что-нибудь о себе. — Джейкоб ничего не ответил, и Молли это не удовлетворило. — Расскажите о Непале, — попросила она.

Он пожал плечами:

— Что вы хотите узнать?

— Почему вы туда поехали? Что делали там? Понравилось ли вам? — Она подперла подбородок ладонями и хитро улыбнулась. — Я нигде не была, кроме Италии. Так что делитесь впечатлениями. — Джейкоб колебался, и Молли почувствовала себя так, словно она попросила его вырвать зуб и отдать ей. — Почему вам трудно говорить об этом?

— Я не люблю рассказывать о себе.

— Я же не прошу вас открыть мне тайны вашей души, правда? — тихо проговорила Молли. Она старалась держаться непринужденно, улыбаться. Хотя понимала, что спрашивает о чем-то личном. — Почему вы не любите рассказывать о себе? Что стараетесь скрыть?

Джейкоб тут же напрягся. Молли, решив, что сделала ему больно, прикусила губу, потом открыла рот, собираясь извиниться, но тут он заговорил:

— Все. — Это слово прозвучало легко, почти шутливо, но по его черным глазам она поняла, что это далеко не шутка. Все внутри сжалось от непонятной боли. Молли могла только воображать, что сейчас испытывает Джейкоб.

— Ну что ж, — сказала она, немного помолчав, — давайте вернемся к Непалу. Вы побывали в Катманду? Видели далай-ламу? Или это в Тибете?

Он рассмеялся:

— В Тибете. И я его не видел. Но я прожил некоторое время в монастыре.

— Правда? — Заинтригованная, Молли наклонилась вперед. — Почему? Люди обычно не проводят отпуск в монастыре.

— Это был не отпуск. Я ездил по Европе и Азии и в конце концов попал в Непал. Маленькую деревушку разрушила вышедшая из берегов местная река, и я помогал ее отстраивать. Это была моя первая работа в качестве строителя.

— А потом? — настаивала Молли.

— Я продолжал работать. — Его лежавшая на столе рука чуть-чуть напряглась. — Сколько мог. Во время работы мне не надо было думать. Или спать.

— Спать? — повторила Молли. — Почему вы не желали спать?

Джейкоб пожал плечами, и она сообразила: он раскаивается в том, что у него вырвались такие слова.

— Мне просто нравилось работать. — Джейкоб явно не хотел отвечать на ее вопрос. — Нравилось строить, делать добро. — Он отпил глоток воды. — Но я трудился слишком много и подхватил лихорадку. Местные жители отвезли меня в ближайший монастырь, и я пробыл там несколько месяцев. Выздоравливал, набирался сил и учился у монахов.

— Чему учились?

— Контролировать свой разум и свою плоть. — Джейкоб помолчал. Его пальцы играли с ножкой бокала. — Контроль над собой — это главное.

Молли ничего не ответила. Что хотел контролировать Джейкоб? Для чего ему потребовалась столь крепкая рука? Он добрый вдумчивый человек, беспокоящийся в первую очередь о других, а потом о себе. Но по мрачному отсвету в его глазах Молли стало ясно, что он оценивает себя иначе.

— Что ж, — проговорила она, прерывая молчание, — все это очень интересно, даже если вы не побывали в Катманду.

На сей раз уголки его губ приподнялись в улыбке.

— Возможно, в следующий раз.

— Да, — согласилась Молли, и за столиком вновь воцарилась тишина.

Молодая женщина расстроилась. Они сидят в красивом ресторане, только что съели прекрасный обед, и этот вечер во всех отношениях напоминает свидание. Окружающие, наблюдая, как они растягивают последние крошки десерта, как смотрят друг другу в глаза, конечно, думают именно так.

Молли захотелось, чтобы это действительно было свидание.

— Хотите потанцевать?

Она замерла, не понимая, правда ли Джейкоб сказал это, или ей показалось.

— Что?

Джейкоб улыбнулся и кивнул в сторону оркестра, который играл какую-то чувственную мелодию:

— Вы не хотите потанцевать?

Он говорил спокойно, однако по мрачному блеску его глаз Молли решила, что в его объятиях ей грозит опасность.

Но она этого хочет.

— Конечно, — ответила она почти шепотом.

Джейкоб, взяв Молли за руку, повел ее на площадку для танцев.

Контроль — это главное.

Когда Джейкоб положил руки на тонкую талию Молли, ему вдруг показалось, что его контроль над собой становится тонким и хрупким. Не надо было приглашать ее танцевать. Подвергать себя такому искушению. Он же знает, что может сорваться. Поддаться желанию.

Ранить.

Он закрыл глаза, притянул Молли ближе, вдохнул сладкий запах ее волос, похожий на аромат лилий. Она пахнет свежестью. Чистотой.

Он ощущал, как сомнения заставляют ее трепетать. А потом она прижалась к нему, и ее грудь коснулась его груди, волосы — его щеки. Словно шелковистый шепот. Он услышал легкий тихий вздох и понял, что Молли покорилась танцу. Ему.

Он может получить эту женщину, если хочет. Отвести ее наверх, в спальню, неспешно освободить от лавандового шелка, взять ее целиком. Погрузить свое мерзкое «я» в покорное тело. Молли не будет сопротивляться. Не сможет. Потому что она тоже чувствует роковой призыв вожделения.

Как просто. Как замечательно. Но неправильно.

Джейкоб закрыл глаза и попытался призвать на помощь самоконтроль. Свои силы. Сейчас они были нужны ему, как никогда, потому что он не имел права сделать то, что хотел сделать. Женщины в его постели искали, как и он, минутных наслаждений и с легкостью принимали его бездушные условия. Секс был сделкой, взаимовыгодной, лишенной эмоций. Джейкоб никого не мог ранить. Он ничего не давал и ничего не хотел получить.

А вот теперь хочет. Хочет Молли так, как никогда не хотел ни одну женщину. Не только телом. Мыслями. Даже сердцем. Ему нравилось говорить с ней, хотелось рассказать ей все. Молли, с ее интересом и сочувствием, дотягивалась до той мрачной, дикой части его души, которую никто и никогда не видел.

Он мечтал убрать с ее щеки непослушную прядь волос, целовать ее нежные губы, задумчиво сжатые. Джейкоб хотел ее всю, ее тело и разум, пожалуй, даже сердце и душу. Эта мысль внушала ему ужас.