Розы на снегу

— Может быть, вы и о себе расскажете, — попросил я Евгению Петровну.

— О себе?!

— Ну да. Как вы, скажем, жили до войны?

— Жили мы здесь же, в Павлове. У отца был свой домик и куча нас, ребятишек. Жили хорошо. Дружно. Росли. Учились. У старшей, Варвары, уже своих четверо стало. Брат в армии служил. Я седьмой класс кончала…

Где-то заиграла радиола, и молодежь потянулась на танцы. Евгения Петровна посмотрела на нарядных девушек, вздохнула, поправила прическу.

— И все рухнуло. За какой-то месяц, — продолжала опа глуховатым голосом. — Осенью сорок первого фашисты были уже в Павлове. Оставили мы под яблонькой в саду могилки отца, сестер, племянников и подались в Отрадное. Мать, Шура, Валя и я. Потом нас гнали дальше. Куда? Зачем? Никто не знал. Мы шли от деревни к деревне, пока не попали в Крутцы. Дальше двигаться не могли. Сил не было.

Зимой 1942/43 года 3-я Ленинградская партизанская бригада вела непрерывные бои в Славковском, Сошихинском, Пожервицком районах. Молва о партизанских делах дошла и до Крутцов. Говорили разное. Будто много их. А вслед за партизанами идет Красная Армия. Женя часто донимала сестру:

— Валь, а какие они? Небось бородатые…

— Не знаю.

— На конях, наверное?.

— Может быть.

Часто Женя думала: «Кончится война, спросят: что я делала эти годы? Ждала наших. А другие, скажут они, боролись с врагом. Хорошо бы к своим уйти».

Евгения Егорова.

Но уходить было некуда. На руках больная мать. И наутро начиналось все снова: искать, что сварить на обед, где-то раздобыть дров… Но вот однажды вечером к Афанасьевым прибежала Женина подружка:

— Женя дома?

— Зачем тебе она на ночь-то глядя? — сердито спросила мать.

Женя услышала голос Нины и выскочила в сени.

— Одевайся. В школе собрание. Партизаны приехали.

Накинуть старый полушубок, всунуть ноги в разбитые валенки — минутное дело.

В натопленном классе народу набилось полно. Сидели на уцелевших партах, на подоконниках, на колченогих табуретках и прямо на полу. Возле классной доски стол, накрытый кумачом. За столом трое в кубанках с красными ленточками.

— Товарищи! — говорил рослый широкоплечий партизан. — Теперь я должен сообщить насчет Ленинграда. Это враки фашистские, что город Ленина сдался. Правда, трудно сейчас ленинградцам, очень трудно. Но оборона города надежная. И близок час его избавления…

В комнате кто-то всхлипнул. Женя слушала, боясь пропустить хоть слово. Нет, не может она больше сидеть в Крутцах.

После собрания народ расходился не спеша. Девушки ждали удобной минуты подойти к партизанам.

— Вам что, востроглазые?

Нина подтолкнула подружку.

— Дядя, примите нас в партизаны. — Женя старалась говорить спокойно.

Партизан улыбнулся. Хитро прищурился.

— Нельзя, девочки. Живем мы в сугробах, спим в болотах.

— Возьмите, — настойчиво просила Женя.

Он посмотрел в ее грустные глаза, сердцем почувствовал — девушка ко всему готова.

— Присядь-ка, расскажи о себе.

Женя, глотая слезы, рассказала, как зимой пешком прошла она с матерью почти четыре сотни километров, как ее хотели угнать в Германию, как похоронили отца и старшую сестру.

Партизан слушал, хмурил брови.

— Хорошо, еще увидимся…

2

Николай Ильич Тебеньков после той встречи в Крутцах стал присматриваться к девушкам. Заместитель командира полка по разведке не торопился с заданиями. Он был достаточно осторожен и осмотрителен. Не зря же считал себя учеником самого Александра Германа, чей природный дар и талант разведчика восхищал всех, кто соприкасался с ним по опасной и трудной работе в тылу врага.

Бывая в деревушке, Тебеньков обычно но упускал случая повидаться с Женей.

— Что слышала, что видела, востроглазая? — шуткой приветствовал он девушку.

Женя подробно рассказывала о том, что слышала от взрослых.

— Молодчина! — ободрял ее Тебеньков. — Так и запишем: в Новоржев прибыли фашисты на десяти машинах. Имеют пушки. Еще что?

Выслушав, он не забывал предупредить:

— О наших разговорах не болтай. Как говорится, ни гу-гу.

Иногда Тебеньков не появлялся неделями. И только по слухам Женя и Нина догадывались, где действуют партизаны. Людская молва доносила о взорванных мостах в Славковском районе, о крушении поезда под Островом, о разгроме гитлеровского гарнизона на Сороти… Партизаны 3-го полка хорошо усвоили девиз комбрига: «Искать, преследовать, истреблять». И не зря они в бригаде Германа слыли самым маневренным, самым ударным полком. Их командир Дмитрий Худяков умело сочетал тактическую грамотность и партизанскую лихость.

Партизаном лейтенант Красной Армии Дмитрий Худяков стал еще в июле сорок первого года. После упорных и тяжелых боев на Западной Двине 524-й стрелковый полк оказался в кольце врага. Ночью остатки курсантской роты лейтенанта Худякова последними вышли из окружения. Вышли… во вражеский тыл. Двенадцать живых. Кто-то спросил:

— Куда теперь, командир?

— Как куда? Воевать.

И они, верные присяге, продолжали воевать. Уничтожали гитлеровцев, став партизанами отряда Пенкина, бойцами рейдирующего партизанского соединения майора Литвиненко, прославленной бригады Германа…

В конце мая 1943 года партизаны вновь появились в Крутцах. Девушки обрадовались встрече.

— Женя! К тебе разговор есть, — позвал Афанасьеву Тебеньков.

Случилось так, что из полка некого было послать на связь с подпольщиками Новоржева. Николай Ильич решил поручить это Жене. Маленькая, худенькая, на вид лет двенадцати-тринадцати. Вряд ли фашисты могли обратить на нее внимание. В оккупированных районах немало бродило таких полуголодных, полуодетых ребят.

Тебеньков подробно рассказал Жене, где и с кем она должна встретиться. На прощание проверил, все ли она поняла и запомнила, похвалил:

— Хорошо. Память у тебя не девичья. Будь осторожна! До встречи.

…Вечерело. Над лесом тянулась огненно-красная полоса, и медное солнце медленно опускалось. «К ветру», — подумала Женя.

Сонную тишину нарушил непонятный гул. Он доносился из-за темнеющего леса. Женя прислушалась. «Машины…» — мелькнула мысль. Она юркнула в дом и с порога крикнула:

— Нинка! Фашисты едут! Бежим к нашим…

А на деревенской улице уже, словно осы, жужжали пули. Девчонки выскочили из дома и, пригибаясь, побежали.

— Хальт!.. Хальт!.. — неслось им вслед.

Оглядываться некогда. Они бросились за соседнюю избу и побежали через огороды. В темноте Женя не заметила какую-то корягу и больно рассадила ногу.

На опушке остановились. Посмотрели на Крутцы. В отблеске пожара видны были черные фигуры в касках, снующие по деревне. Стрельба продолжалась.

Девушки вошли в лес. Решили идти сбоку лесной дороги. Но не успели они углубиться в лес, как раздался грозный окрик:

— Стой!

Женя от неожиданности вздрогнула.