RS-9.Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны

— Хорошо, как скажете.

В воскресенье утром дорога была свободна, и доехали они достаточно быстро, то есть — за час. Их ждали, и сестра Ассунта сначала открыла ворота для машины, а потом пригласила Элоизу и Себастьена в зал первого этажа. Было там несколько помещений, в которые допускались люди извне, там проходили пресс-конференции и разные события, посвященные религиозным или образовательным вопросам.

Элоиза слышала, что в зале сделали ремонт. Правда, пол так и остался каменным и шероховатым, но этому полу столько лет, что некоторую шероховатость можно спокойно простить и ему, и стенам. А вот шторы и мебель здесь теперь современные.

Для разговора втроём этот зал был великоват. Обычно здесь происходили те самые конференции или ещё какие мероприятия, а дальше был зал для торжеств, там устраивали отчётные концерты в конце года, показы школьного театра, хора, оркестра и балета, там вручали аттестаты выпускницам и разные награды по итогам курсов обучения. В зал могли поместиться все ученицы школы вместе с родителями и все преподаватели.

Элоиза заблудилась в воспоминаниях — ещё бы, двенадцать лет жизни! — и проглядела появление Доменики Примы.

— Добрый день, Эла. Представь мне своего спутника, будь добра.

Доменика вошла небыстро, но уверенно. Чтобы заглянуть в глаза Себастьену, ей бы пришлось едва ли не откинуть голову назад, так что она остановилась в нескольких шагах и разглядывала его с физически ощутимым любопытством.

— Монсеньор Себастьяно Савелли. Моя родственница, Доменика Винченти, настоятельница обители и директор школы. Также мать и бабушка известных вам Доменики Фаэнцы-старшей и Доменики Фаэнцы-младшей.

— Рада знакомству, монсеньор, — Доменика подошла и протянула ему руку, которую он, однако же, по обыкновению поцеловал.

Невозмутимо, но со смешком во взгляде.

— Я тоже, госпожа настоятельница. Рад видеть своими глазами легендарную личность.

— И откуда же берутся легенды? — Доменика подняла бровь точь-в-точь, как временами делала сама Элоиза.

— Из воздуха, — рассмеялся Себастьен.

— Пусть из воздуха, хорошо. Кому из вас нужна консультация? — она внимательно оглядела обоих.

— Нам двоим, Доменика, — отозвалась Элоиза.

— Любопытно, — ответила та. — Что ж, идёмте.

Небольшая комнатка для встреч — директрисы с родителями, воспитанниц с родителями, монахинь с родственниками — была всегда, но сейчас для Доменики в ней обустроили целый парадный кабинет. Здесь не было шкафов ни с книгами, ни со склянками, зато были удобные кресла и стол, на котором уже стояли кофейные чашки и какие-то сладости.

— Располагайтесь, — кивнула Доменика на кресла и позвонила в звонок.

Раньше звонили в колокольчик, теперь — нажимали кнопку. Хотя бронзовый колокольчик с ручкой всё равно лежал на столе.

Элоиза осторожно опустилась в кресло, Себастьен же вежливо подождал, пока усядется Доменика. Ещё одна дверь отворилась, и незнакомая Элоизе монахиня внесла поднос с кофейником, сливками и сахарницей.

— Эла, я знаю, пьёт кофе со сливками, а вы, монсеньор?

— А мне чёрный, пожалуйста.

Доменика ловко управилась с кофейником, чашками и прочим, затем сложила над своей чашкой руки знакомым с детства жестом и спросила:

— Итак, о чём речь?

Элоиза взглянула на Себастьена, но он не рвался говорить. Пришлось самой.

— Скажи, Доменика, если двоим иногда снятся одни и те же сны, это о чём вообще?

— А это зависит от того, кто те двое друг другу. Незнакомые люди? Едва знакомые? Родитель и ребёнок? Непримиримые враги? Лучшие друзья? Любовники?

— Последнее, — выдохнула Элоиза.

— Придётся подробнее. Что за сны? Как часто?

— Разные, и скорее уж редко, меня интересует один конкретный, не все.

— Тогда жду деталей, — Доменика впилась в Элоизу взглядом.

— Позволь без особых деталей, — усмехнулась Элоиза, и отметила, что раньше она бы от такого взгляда выложила, как миленькая, и детали, и ещё что-нибудь, а сейчас вспомнился Лодовико в ночь операции — и взгляд остался просто взглядом. — Но общий смысл в том, что в том сне мы с монсеньором познакомились в ранней юности и знали друг друга всю жизнь. Какие-то события совпадали с реальными, какие-то нет. Но в итоге ни он в моей версии, ни я в его — не дожили до момента нашего реального знакомства. Более того, оказалось, что в моём сне он погиб в такой момент, когда в реальности как раз имел все шансы погибнуть, однако, остался жив. И я в его сне — ровно так же.

— Дайте руки, — Доменика отставила пустую чашку и взяла правой рукой правую руку Себастьена, а левой — левую Элоизы. — И сами возьмитесь тоже, чем там у вас осталось.

Себастьен просто смотрел с любопытством, а Элоиза попыталась сосредоточиться. Это было трудно, сил не хватало. Но очень хотелось понять, что делает старшая родственница. Увы, не удалось.

Более того, от сосредоточения закружилась голова.

Доменика резко отпустила их и стряхнула руки.

— Вы почему такие неживые оба?

— Монсеньор неделю назад перенёс полостную операцию, а у меня вчера был приступ.

— Красавчики, — проворчала Доменика. — Знаете, что в таком случае следует делать?

— Лечиться, — пожала плечами Элоиза. — Вот ему, — она кивнула на Себастьена, — ещё толком ходить так и не разрешили.

— Раз уж вы тут передо мной оба, то скажу обоим — вам эффективнее всего лечиться в связке. Друг об друга, так сказать.

Себастьен молча улыбнулся.

— Мы подумаем, — кивнула Элоиза, стараясь не взорваться. — А по делу ты можешь что-нибудь сказать?

— Могу. Жила-была мышка и мечтала стать кошкой. С мохнатой густой шерстью, длинными когтями, острыми зубами и пушистым хвостом. По улице она бы ходила гордо и с достоинством, и никакие мелкие твари не смели бы на неё глаза поднять. И приснился ей сон, что родилась она кошкой. И была та кошка прекрасна, её любили, гладили и кормили. А потом что-то изменилось, и кошку выставили на улицу. Где её на второй день разорвали собаки. Про судьбу и её варианты рассказать?

— Даже и не знаю, — покачала головой Элоиза. — Что про неё рассказывать — от неё ведь ни защититься, ни уйти.