Ru.Teens

Достал связку серебряных ключей. Знакомо вошёл в скважину. Повернул дважды до щелчка и прошёл в первый коридор. Оглянул соседние двери и приник к большой деревянной, немного прижался и одним неполным поворотом открыл её. Второй коридор мой. Кафельный пол выстелил узенькую дорожку, так как по бокам всё было завалено старым хламом. Я пробирался тихо, не хотелось привлекать внимание соседей (до этого мы с ними постоянно вступали в словесные перепалки), им итак живётся не сладко в однушке, а тут ещё я иду, "мажор", пить дорогущий алкоголь, в тот время как они едят пельмени с майонезом. Так и зарождается межклассовая агрессия.

Наконец, я был вплотную со своей чёрной огромной бронедверью. Железный зубчатый ключ не всегда с первого раза входит в дверной замок. Я старался как можно плавнее вводить его, по наитию наводить в невидимое мне отверстие. Бинго! Ключ до самого конца был введён в механизм. Я сделал четыре громких прокручивания, и дверь сама начала открываться, клонясь к стене. Перед ней ещё дверь. Я переместил весь центр тяжести на изогнутую ручку и пружинно открыл её. Она открывалась, обрисовывая мне всю картину квартиры. В центре была моя слабость – панорамный вид, которой был виден с порога через балконные окна.

Я сделал шаг и замер…

Мама купила эту квартиру в 2014 году перед надвигающимся кризисом. Ей порекомендовали вкладывать в недвижимость. Она купила её за небольшие деньги по тем временам. Я краем уха слышал сумму в два с чем-то мулика. В настоящее время, я смотрел, на рынке недвижимости такое гнёздышко стоит четыре миллиона. Но дело даже не в стоимости квартиры, а в том какую другую ценность она для меня значит. Тут я провёл свои лучшие отроческие годы…

Сколько же я тут не был? Пол года прошло. Всё на своих местах. И каждое напоминает мне о пылком прошлом. В этом коридоре каким я только не лежал. Рядом стоял шкаф-купе с зеркалом. Я каждый раз фоткался в него, одетый в шубу, вместе со своей пьяной спутницей. Осталась ли она там? На вешалке висела хорошенькая белая шуба с приятным мехом соболя. Рядом ещё одна появилась, серенькая такая, тоже красивая. Я одел на себя королевскую белую шубу и пошёл осматривать квартиру дальше. Ванная. На этой чёртовой стиралке я впервые поцеловался! Как сейчас помню, это было после ГИА по математике: я дрожа целую её ненасытно, сжимая руками её нежные груди, она дергает мой прибор и, задыхаясь, переспрашивает: "Я у тебя первая?" Сколько потом девчонок я посадил на эту стиралку и не вспомнишь… Кухня. Вообще историческое место. На этой кухне были почти все тусовщики, которых я знал. Пили, что придётся, что горело. Начиная от 5% alko и заканчивая 50%. Я любил выставлять весь алкоголь, лежащий на столе в “Инстаграмм”. Народ всегда знал, где реальные тусовки были.

Маленькая комната. Я называю её "для уединений". Самое уютное место для пьяной романтики. Во время вписок сюда заходили парочки и предавались животному желанию. Я и сам почти постоянно отводил девчонок в эту комнату для ласок. Тут стоит удобный угольный диван, приделана к стене плазма, а вечером всегда блестят огни в окно, очерчивая интимные контуры. В этой комнате всегда происходили самые искренние и трогательные разговоры: я признавался в любви, слушал слова взаимности и порой принимал отказы, мирился с друзьями, зачинал монолог "молодого холостяка", разочарованного в жизни и требующего любви, хотя бы минутной. Именно здесь я курил летом 14-о сигары, привезённые из Греции, сочетая их с красным вином. У этой комнаты своя обстановка, располагающая к откровению.

Большая комната – достояние всей квартиры. Она объёмная, оттого в ней легко потеряться: смотришь в правый угол – видишь весь город. Огромное круглое окно и рядом широкая балконная дверь на длиннющую лоджию создают ощущение, будто город стоит тебе по плечо. Вы с ним почти одного роста. Такое ощущение, словно ты видишь, что делает он, а он следит за тобой.

По стенам развешены картины. На них синие цветы и разные пейзажи природы. Многие хвалят мой вкус, но их выбирал не я, а мама. Я бы повесил Делакруа "Свобода, ведущая народ на баррикады", Курбе "Происхождение мира" и картину неизвестного мне автора "Клеопатра и лев”.

Внушительных размеров кровать – сексодром для большинства моих гостей. Все почему-то спешат на ней соединиться. Не знаю почему, но я люблю просто лежать на ней и смотреть в потолок. Молчать и наслаждаться тишиной (в квартире полная звукоизоляция). Может, я стесняюсь города, глаза которого постоянно направлены на меня. Не знаю. Кого попало из девушек на неё я не приглашал полежать. Только тех с кем меня связывали отношения (почти). Я лежал пьяный и проникновенно говорил о нас. Случалось даже плакал. Настолько было красиво и по-настоящему живо в ночи смотреть на светящийся город. И как бы я не оборонял своё местечко от порока, на утро после вписки на кровати лежало по шесть человек. Половина из них без одежды. Такая аура у этой усыпальницы для молодых пьяных-влюблённых.

По разные стороны периметра размещены кресла-качалки. Обычно я качался на кресле, когда разговаривал с кем-то тет-а-тет. У нас были приготовленные мной лонг-дринки, которые тянулись вечность и одну секунду. Обычно разговоры заканчивались поцелуями, если я сидел с девочкой, когда с кем-то из пацанов – мы просто шли курить на лоджию. Я любил говорить: "Мысли пачкают мозги. Пошли перекурим это и забудем".

Покурить. Я всегда иду на лоджию курить. Она метров шесть в длину. Ещё бордюры на окне расположены ниже обычного. Когда стоишь перед открытым окном постоянно есть ощущение того, что ты можешь упасть. Я люблю лоджию за вид. С неё открывается обзор на весь город. Виден залив, снежные горы, морские краны, корабли, дома, памятник ”Алёша”, 2 трубы коптящей ТЭЦ, которые дымят на весь город. Сок в том, что возле меня ещё течёт канализация. Я её называю говнотечка. Из-за неё впереди на 700 метров нет никаких построек, потому и создаётся ощущение незастроенности, свободности. Так или иначе, журчание воды под ухом вызывает у меня представление того, что рядом течёт речка. Она мурчит тепло ночью…

И поэтому, если вникнуть повдумчивей во все детали пейзажа, то может прийти понимание – город находится у меня на ладони. Я могу приблизить его одним взмахом и взять частницу себе. Невидимо и волшебно.

Это мой угол обзора 360°. Я вижу больше. Я чувствую сильнее.

Даже стоя сейчас с дымом в лёгких, я испытываю ни с чем не сравнимые эмоции, как в первый раз. Вид в 3D. Даже не сразу веришь своим глазам. Моргаешь. Масштаб! Голубое с тёмным небо покрывает завесой дома и меня с ними. Я вижу город мечты. Глаза насыщаются красками зимней природы. Этот вид бесценен. Такое можно увидеть только раз в жизни. Я кайфую от того, что это моё. Навсегда…

Я стоял и с интересом разглядывал маленькие детальки обширных объектов. Вторая сигарета осталась без внимания, её скоро скурил ветер. Я выкинул догорающий чинарик, его поднесло сильным дуновением и испарило. Я ещё раз оглядел, словно редкое панно, изображённую панораму моргающего фонарями города и ушёл внутрь.

Раскупорить и налить. Мысленно проводить свои старые 16 и встретить новые 17 лет! Хотя постойте-ка, я же не заглядывал в мини-бар! Во встроенной кухне с самого края есть неприметная ручка, которая вертикально открывает дверцу. Каждый раз на встроенных железных полочках стоял хахалевский буржуйский алкоголь. Интересно, что стало с коллекцией за это время? Не уж то старикан всё выпил? Я знакомо потянул "рычаг вседозволенности" и ошибся в своём предположении. Коллекция пополнилась новыми экземплярами – «Red Stag Black Cherry», «Remy Martin VS», «Armagnac Delord XO». Я сходу налил каждого по стопке и застыл перед тостом.

Вслух!

–И пусть в 16 я успел мало взять от жизни. В свои 17 я заберу всё, что можно! Буду делать всё, что нельзя. В эти последние пол года в школе я устрою такое, за что они запомнят меня надолго! Фамилия Туманов станет нарицательной. Все после будут говорить: ”Не делай как Туманов!” – в то время как я буду делать реальные дела в ФСБ. За успех и за безобразие! За девственную свободу и совесть в гандоне!

Неожиданно. Такой приятный вкус спелой вишни. Последние два меня удивили. Они провернули профессиональный клинч с моим восприятием. До этого я всегда морщился, а сейчас нет. Такое мягкое опьянение, ровный приход. Даже спиртягой не разит. Вот, что значит настоящий алкоголь! Совсем по-другому заходит. И запах приятный. По груди тепло разливается равномерно. Невероятно. Теперь я понимаю, что испытывают богачи, когда пьют такие напитки. Заслуженное удовольствие. Беднякам этого не понять. Они пьют, чтобы забыться…

Я переделал всё, что можно. Покурил и выпил ещё пару стопочек. Было хорошо внутри, но скучно снаружи. Даже громко играющий трек Эминема "We made you" не так бодрил и оживлял, как пара слов, перекинутая между собой в беседе на тему волнующую вас обоих. Да… Не таким я представлял гордое одиночество на Журбы. Оно какое-то не гордое, а хлипкое и зябкое. Может, позвонить кому? Я посмотрел на часы. Время – восемь с копейками. Надо успевать. Ещё и кое-что сделать.

Я открыл окна на проветривание, чтобы выгнать скопившуюся душноту. Вскрыл своего «Джемесона», отлил в те бутылки из которых пил. Убрал неприметно ирландца под самый пыльный угол кровати. Стёр и остальные следы своего присутствия: поправил коврик, расставил стулья и положил стопки на место, немного косо.