Рубеж 3: Искусство выживания

– Жалко-то как! – выдохнул Петька, выскакивая из машины с оружием, – хватаем наш мобильный медкомплекс и дуем туда! Авось кто выжил!

Кивнув, я схватил рюкзак с прибором и припустил вслед за ним. За нами побежала и Наташка, а из ближайший машины, хлопнув дверцей, выскочил Сашка. Метров через триста, оглянувшись, увидел, что и старички подтягиваются. Не бегут, конечно, но очень бодро передвигаются.

Трупы и куски трупов, горящие кресла и куски металла, чемоданы, и особенно много обуви были щедро разбросаны вокруг полуразрушенного остова самолета. Зрелище жуткое, и я рявкнул на Наташку, чтобы близко не подходила.

– Есть кто живой? – заорал я, и самому стало немного жутко.

– Что так туфлей-то много валяется по полю, как будто все разувшись летели… – пробормотал убитым голосом Петька, идя неподалёку от меня в поисках выживших.

– Видел в одном фильме, что туфлей так много валяется, потому что взрывом их срывает с ног пассажиров, – ответил я. Сам я больше всего желал, чтобы мой опыт по этой части только фильмом и ограничился.

– Не похоже, чтобы тут кто-то мог выжить, – сказал Сашка, стараясь казаться крутым и взрослым. Но получалось у него не очень, и я пожалел, что все же пустил его к самолету.

– Согласен, быстро осмотрим и пойдем вытаскивать машины из пашни, – ответил я, – чтобы совесть потом не мучила.

Обошли вокруг самолета, стараясь идти побыстрее и избегать шлейфов черного дыма, которые периодически сносило ветром в нашу сторону. Дым едкий и вонючий, и дышать им было явно не полезно.

– Дядя Сережа, быстрее сюда! – вдруг заорал Сашка, шедший ближе к фюзеляжу, – тут живые!

– Ни хрена себе! – хором сказали мы с Петькой, бросившись к нему.

Взрывом на пашню отбросило секцию из трех кресел. В двух из них оказались пассажиры. Женщина лет тридцати пяти с окровавленным лицом и паренек Сашкиного возраста. На вид целый. Но на поле полным-полно целых тел лежало, а на деле все оказались мертвее-мертвого, когда пульс пытался нащупать.

– Я видел, женщина открывала глаза! – закричал Сашка, тыкая в нее пальцем.

Я приложил подушечки пальцев к сонной артерии женщины. И правда, пацан не ошибся, женщина была жива. Пульс не шибко хороший, нитевидный.

– Сына спасите! – внезапно пробормотала она, не открывая глаз, – он жив! Пожалуйста!

Я тут же приложил палец и к шее паренька. И правда, тоже жив! И пульс тоже паршивый.

Приняв решение, достал прибор и, порвав рубашку на пацане, чтобы не тратить времени, приложил к его груди. Мать имеет право рассчитывать, что ее ребенка будут спасать первым. Медкомплекс привычно зажужжал, загорелась надпись:

– Выполняется диагностика.

И через полминуты выдал диагноз:

– Компрессионный перелом позвоночника. Разрыв печени. Сломаны три ребра.

И тут же:

– Начато лечение пораженных внутренних органов.

– Все хорошо, – сказал я матери, надеясь, что она меня услышит, – прибор начал лечение, значит, ваш сын будет жить.

На губах женщины промелькнула едва заметная улыбка. А потом ее голова дернулась, и я понял, что мы ее потеряли. Приложил пальцы к шее, так и есть. Умерла.

По нервам резануло ощутимой физической болью. Одно дело слушать в университете лекции о том, как правильно делать выбор при наличии двух одинаково тяжелых больных, кого из них спасать первым, а кого оставить на потом, если ресурсов не хватает заняться сразу обоими, и о необходимости быть готовым примириться с тем, что второй может и не выжить, а другое дело – в жизни такое пережить самому. Две большие разницы.

Петька отвернулся, смахивая набежавшую слезу.

– Не стесняйся, хорошая женщина, до последнего заботилась о сыне. Не грех ее оплакать. Теперь мы о нем позаботимся. Сашка, возьмешь шефство над новичком, когда мы его подлечим?

Сашка тоже стоял с мокрым от слез лицом. Не сразу ответил:

– Да, конечно! А он точно выздоровеет?

– Наш прибор, если не может вылечить, сразу так и говорит. Вот как было в твоем случае. Так у нас и появился стационарный медкомплекс.

Закрыв глаза женщине, я расстегнул ремень, которым она была привязана к креслу, и отнес тело в сторону. Порывшись в валявшемся неподалёку чемодане, нашел свитер и накрыл им ее лицо. Единственное, что я не знал, что делать, когда пацан очнется – показывать ему умершую мать, или лучше утащить его отсюда побыстрее?

Петька, пока мы с Сашкой стояли и ждали, побрел дальше, в поисках других выживших. Ему навстречу с другой стороны вышли и другие члены нашей команды, подоспевшие к месту крушения и разумно пошедшие не за нами, что увеличивало шансы быстрее найти выживших. Все-таки житейский опыт стариков – вещь иногда полезная. Хотя и сомневаюсь, что у них был раньше опыт осмотра территории на месте крушения самолета, но сделали они это правильно. Единственное, что мне сразу не понравилось, все были без оружия.

– Сашка, присмотри тут за пацаном! – сказал я и отправился им навстречу.

– Граждане родственники и родственники друзей! – сказал я громко, когда подошел к подавленным увиденным старикам, – я не понял, а где ваше оружие? А если сейчас монстры на нас налетят, тут что, количество людских трупов резко прибавится?

– Так мы в машине оставили, тяжелое оно! – пробормотал дед Захар виновато.

– А если его сейчас там кто стырит? – не отставал я, – где мы сейчас, и где наши машины? В полукилометре отсюда, верно?

– А мы на замок нашу машину закрыли! – пришла на выручку деду Елена.

– Товарищи, сейчас конец света на дворе, ничего не стоит взять кирпич и рассадить любое стекло, если за ним что полезное лежит! – язвительно ответил я, – и мы, кстати, теперь при необходимости будем так и сами поступать. Значит так, еще раз подобное увижу, будете ходить охотиться на монстров без меня. И уж как сами справитесь, так и справитесь.

Несмотря на присущее старикам ехидство, в этот раз все промолчали. А я хоть немного снял стресс, погоняв подчиненных. Ничего, им полезно, пора привыкать, что как раньше рецептами блюд обмениваться и саженцы прививать в тишине и уюте уже не получится.

– Серега! – позвал меня Сашка.

Подошел к пацану. Медкомплекс закончил лечение, выдал надпись, что основные функции органов и костей восстановлены. Пацан открыл глаза и недоуменно осматривался вокруг. Сняв у него с груди прибор, я сказал как можно более дружелюбнее:

– Привет, я Сергей, это мой друг Саша. Тебя как зовут?

Моргнув несколько раз, он облизал губы и ответил:

– Кирилл я. А мама где?

Я принял решение. Будь что будет!

– Кирилл, ваш самолет упал. Все погибли. Ты единственный выжил.