Рубежи свободы

— Эбола оказалась правдой — сказал Райан — одна из наших экспедиций в бассейне Конго погибла почти вся. Сейчас вирус изучают в правительственных лабораториях. Интересно, у этих действительно в ходу столь варварское оружие? Что бы вы сказали, примени мы что-то подобное, хоть для усмирения авеколистского мятежа?

— Сказали бы, что вы идиоты, играющие со спичками в керосиновой лавке — отвечаю я — интересно, чем думал у вас тот, кто приказал применить атомную бомбу против каких-то бандитов? Неужели вы не понимаете, что это говорит не о силе Америки, а совсем наоборот? И с чего вы взяли, что вас загоняют в угол — разве мы, или кто-то из наших друзей, угрожали существованию вашей страны?

— А вы бы сели играть с тем, кто, весьма вероятно, знает, какие карты выйдут следующим ходом? — серьезно спросил Райан, и вдруг улыбнулся показной голливудской улыбкой — у меня и Соединенных Штатов, нет никаких претензий к вам и вашему мужу. Однако мое правительство всерьез обеспокоено возникшей напряженностью между нашими странами. И считает, что доля ответственности за это лежит не только на нас и вас, но и на известной вам третьей стороне. Так же как вы верите в неизбежность победы коммунизма как наиболее совершенного учения, мы убеждены, что свобода предпринимательства и частной собственности, это естественное свойство человеческой природы — США не намерены навязывать свою систему силой оружия, но будем защишать ее, если нас к тому принудят. И потому опасаемся провокаций от тех, кому в нашем конфликте нечего терять. Мы благодарны вам за предупреждение об опасности тотальной атомной войны для всего живого на планете — но тогда неизбежно возникает вопрос, насколько можно доверять тем, кто определил это опытным путем, уже разрушив свой мир. За неимением информации, что произошло там, мы не можем спорить и доказывать чью-то правоту — более того, мы искренне готовы помочь пострадавшим и откликнуться на призыв о помощи, если таковой последует. Мы помним и ценим нашу совместную победу в войне против нацизма, и готовы решать возникающие проблемы со всеми участвующими сторонами — но категорически возражаем, когда нас пытаются обвинять в еще не совершенных преступлениях, и превратить этот мир в поле мести (может даже и справедливой) за случившееся где-то бесконечно далеко. Кстати, можете передать всем заинтересованным сторонам, что любые "куницыны", решившие утолить свою жажду мщения за наш счет, при поимке будут считаться военными преступниками, без всякого снисхождения, откуда бы они пришли. Пока же мы крайне обеспокоены, что ваше правительство монополизирует канал связи — потому что не верим в добрые намерения тех, судя по их поступкам, которые нам известны. Мы готовы к честному разговору, встретиться и обсудить наши общие проблемы по существу — но для этого надо, чтобы за стол сели не только мы и вы, но и те, о ком я говорю. Иначе же, простите, ситуация выглядит так, будто вы не видите смысла даже разговаривать с нами, поскольку для себя вы нас уже списали. Что вызывает у нас большую тревогу — из-за которой у отдельных наших ответственных лиц и впредь возможно, будут возникать планы, подобные черноморской акции. Хотя могу предположить, что жизни вашего мужа ничего бы не грозило — зачем убивать уникальный источник информации? Если вы упорно не желаете идти нам навстречу?

Ах так? Ну что ж — попробую, как меня учили в Академии, сказать многое, и в то же время ничего по сути!

— Скажите, если бы не средневековая Англия короля Артура, а ваша страна сейчас оказались в ситуации, описанной Марк Твеном, как поступили бы вы? И второй вопрос — если бы к вам обратился не какой-то проходимец из Коннектикута, и даже не просто соотечественники, но даже потомки, вы бы не отнеслись к ним с полнейшим доверием?

И не дав ему ответить, еще добавляю, выделив слово:

— Особенно если прямые потомки, в буквальном смысле. Вы бы поверили собственному правнуку?

Кажется, мистер не знает, что ответить? Но надо завершать — мне ж еще перед Пономаренко отчитываться, а может даже, перед самим Вождем!

— С нашей же стороны, мистер Райан, можете передать своему Президенту. Никто не собирается завоевывать вашу страну, или силой принуждать вас ввести у себя коммунизм. Но если вы на нас нападете — ответ будет страшным. Я не уверена, что после эта планета не станет безжизненным шаром, или даже не распадется на астероиды, как когда-то Фаэтон, между Марсом и Юпитером. Но одно я знаю точно — вашей победы не будет. Или победим мы, ценой потери девяти десятых населения и огромных разрушений, или никто. Но и нам не нужна такая победа. Простите, мистер, я и так сказала вас больше, чем следовало бы.

И, не давая ему опомниться, оборачиваюсь, желая уйти. Напоследок, бросаю, чтоб еще больше ему мозг загрузить:

— И осторожнее с Эболой — если вы нашли действительно, ее. Не дай бог, кому-то у вас придет в голову пойти по стопам японца Исии. Одно дело, деревни в джунглях, которые вымирают прежде, чем зараза распространится дальше. И совсем другое, сколько-то населенная местность, где процесс пойдет как степной пожар! Вы средневековую чуму забыли, когда в Европе вымирало до половины населения? Или после собираетесь атомными бомбами территорию дезинфецировать? Поскольку эффективной вакцины нет даже у нас!

Знаю, что реальная Эбола не столь опасна. Так в Африке (и в тех же местах) и другие болезни есть — помню Слава Князев что-то про "марбургский вирус" рассказывал? Одному богу известно, на что там американцы наткнулись — и кстати, не было у меня информации про их экспедицию в те края, конечно, мы, "инквизиция", от загранразведки полный объем информации не получаем, но вполне возможно, что мое сообщение первым будет? И не завидую я тем, кому придется это расследовать на месте, лезть в джунгли, где не крокодилы-бегемоты и дикие повстанцы, а смертельный вирус, который вдохнешь, и мучительная смерть? Или это уже мой страх — вот никогда еще не касалась медицины.

Сержант Эндрю Баррет, морская пехота США. Бассейн реки Конго.

Что мы тут забыли — а черт его знает! Официально — "изучаем санитарно-эпидемиологическую обстановку", слова-то какие — но так главный умник сказал, а я у палатки стоял и слышал. Попросту — смотрим, есть тут какие-то туземные болезни или нет, а то слышал от деда, полвека назад на Кубе от лихорадки больше парней померло, чем от испанских пуль. Так здесь вроде бельгийская территория по эту сторону большой реки, и французская, по ту — ну так и Испания тогда тоже была не каким-нибудь Занзибаром? Тем более, я опять же услышать успел, тут всякие ценные руды есть — а значит, и американские жизненные интересы. Зачем бельгийцам такое богатство, а вдруг у них его завтра отнимет кто-нибудь нехороший? Впрочем, не мое это дело, срок контракта идет, денежки капают, и войны нет (авеколисты не в счет), что еще солдату надо?

Отчего не в счет? Я в Корпус в сорок седьмом пришел, а Боб Конли успел повоевать на Окинаве — да еще получить там Серебряную Звезду и Пурпурное Сердце, за лично убитых япошек. Он рассказывал, те макаки были, но все фанатики, упрямые и не трусы — и драться очень даже умели. Ну а авеколисты просто животные, дикари — верят что достаточно дуло винтовки куда-то туда направить, спуск нажать, и колдовство белых само цель найдет. И хватает их, лишь из леса вот так пальнуть и деру — не вояки, а дерьмо, против таких образцовых солдат, как мы, морская пехота Соединенных Штатов! Хотя Боб, он парень крутой, но на голову больной — рассказывал, как на Окинаве у лично убитых им япошек уши отрезал и на веревочку, себе на шею. И я этому верю, так как видел, что здесь в Конго он так же делал с авеколистами.

Главный наш был из Медицинского Корпуса Армии США, с майорскими погонами. В подчинении у него еще трое эскулапов-штафирок. Еще мистер Уокер из "службы взаимодействия с населением", разведка, к гадалке не ходи. Была наша команда не единственной — точно знаю еще про две, с которыми нам на главной базе случилось пересечься, а сколько всего, то лишь большим чинам известно. Но на базе мы бывали меньше времени, чем в разъездах. Дороги тут такие, что машины не всегда проедут (особенно в сезон дождей), по реке еще можно проплыть — а дальше, пешком, в самую глушь, в деревни, где никакой цивилизации (в лице белого чиновника, полицейского, да хоть миссионера, нет и не было никогда). Но мы не во всякую деревню ходили, а лишь в те, где была куча больных, их-то наши умники и осматривали.

Как узнавали, что там болезнь? А это я без понятия. У мистера Уокера с местной властью завязано было, наверное ему докладывали. Ну и возле нас черномазые местные крутились, кого-то мы даже нанимали, в переводчики и проводники. А сами местные узнавали наверное на своих там-тамах, это барабаны такие, сигналы отстукивали. Стук этот слышен, за десять миль точно. И наверное, там свой код есть, как в морзянке.

На местных глядя, я удивляюсь не тому, что они болели, а тому, что там здоровые были! Гигиена — да они не знают, что это такое! "Вода, при одном виде которой у белого человека будет дизентерия", я думал, это писака преувеличил. Пока не увидел — посреди деревни лужа, от которой воняет, как от год не чищенного сортира, и жидкость в которой по виду не отличается от этого самого — и ниггеры это пьют! И едят всякую гадость — сам видел, как они разделывали дохлых мартышек. А может, они и каннибалы, только это скрывают?

И в тот раз думали — все как обычно, съездим, посмотрим на больных ниггеров, и назад. И умники тоже не тревожились совсем. Сказали нам только, что отправляемся в деревню почти у самой границы Конго, которую, возможно, захватила шайка авеколистов, пришедших со стороны английских колоний, и придется малость пострелять — ну, так и такое не раз уже бывало, что нам эти недоумки… Полпути на катере по реке, дальше через лес пехом, как во времена Ливингстона (лейтенант рассказывал, так первого белого звали, кто в этих местах побывал сто лет назад). Вдруг смотрю, насторожились что-то проводники наши и переводчики (мы из местных, конечно, нашли таких, чтобы дорогу указывать могли и говорить и на местных языках, и на английском), прислушиваются — а откуда-то спереди, вроде, звук барабанов, там-тамов этих негритянских доносится — и чую, очень им не нравится он. Потом с умниками о чем-то переговорили — те, наоборот, оживились, велели вперед идти, кажется, пообещали проводникам чего-то "еще больше", чем обычно платят. Идем дальше.