Рубежи

– Никогда не видел. – Он мотнул головой.

– Жаль. – Ольга шумно вздохнула. – А ведь это он посещал твою цивилизацию и написал об этом в своих воспоминаниях.

– Какую ещё мою цивилизацию?

– Харранов.

– Я уже говорил… – В голосе Торэна появились нотки недовольства. – Я не знаю, кто я и твои упорные усилия придать мне статус харрана, бесперспективны. Мне это ни о чём не говорит. – Он отвернулся от портрета и уткнулся в ставшую ещё большей группу молодых людей. – Пойдём отсюда. Ты не могла бы сказать, чтобы они оставили нас наедине.

Последнюю фразу Торэн произнёс на языке сармат, не подумав, поймёт ли его Ольга, но она поняла.

– Большая часть этих молодых людей впервые видят сармата, да ещё боевого капитана. – Заговорила она тоже на языке сармат, хотя и с большим акцентом. – К тому же, в академии изучают все языки галактики. Я, например, тоже немного знаю язык сармат.

Торэн обвёл группу молодежи хмурым взглядом.

– Откуда они знают, что я сармат? Я не вижу разницы во внешнем виде между мной и землянами. Я даже похож на одного из вас.

– Как у нас говорят – слухами земля полнится. – Ольга перешла на язык зевсов.

– Странно у вас говорят.

– Ты, разве, не хочешь осмотреть академию? Здесь прекрасный музей истории освоения землянами космоса. Модель первого искусственного спутника Земли, которому уже несколько тысяч лет.

– Я его видел. – Механически ответил Торэн.

– Ты же говорил, что впервые на Земле? – В голосе Ольги послышалось нескрываемое удивление.

– Я… Это трудно объяснить. – Торэн шумно вздохнул. – Я хочу уйти отсюда. Проводи меня. – В его голосе появились металлические нотки. – Сама, затем, можешь вернуться.

– Как пожелаешь. – Дернув плечами, Ольга направилась к выходу.

В глайдере Торэн занял место пилота. Ольга подняла брови в удивлении.

– Мы куда-то ещё?

– Я запомнил путь.

– Тогда я отдохну.

Ольга трансформировала задние кресла и удобно расположившись, прикрыла глаза.

– Я готова.

Торэн взялся за рыпп и мягко оторвав глайдер от слота, направил его по уже пройденному пути.

Ольга, видимо, сразу же уснула и в глайдере была привычная для Торэна тишина. Несколько рассеянно следя за дорогой, он углубился в анализ только что восстановившейся информации. Долгое путешествие на Землю оказалось ненапрасным: ему хватило лишь одного взгляда на портрет Марка Дубровина, чтобы вспомнить события более, чем трёхсотлетней давности. Хотя восстановленное информационное поле и изобиловало провалами, но обилие новой информации ввергло Торэна в состояние некоторой растерянности. Мозаика образов была зачаровывающей – ему, в совершенно другом видении, открылась попытка зевсов овладеть энергией внутреннего мира в пространстве узла и непосредственное участие в этом Марка Дубровина. От столь подробной картины жизни Марка в пространстве узла у Торэна сложилось впечатление, что это не Марк Дубровин там находился, а он сам – Торэн Торн.

Проклятье! Откуда такие подробности? Это же ведь было триста лет назад, а мне не больше сорока. Может это зевсы неправильно определили мой возраст и мне триста сорок? Может на Дайне процессы старения идут гораздо медленнее, нежели на других планетах? Потому там и жили зенны. Потому и вся эта неразбериха и со мной и с моим грузовым кораблём. Тогда многое можно объяснить. Пытался осознать он загадку своего возраста. Но всё же, откуда я знаю такие подробности жизни Марка Дубровина? Такое впечатление, что я смотрел его глазами, ходил его ногами и делал всё это его руками. А может прежде я был хорошо знаком с ним и он рассказывал мне о своей службе в пространстве узла? Но как-то слишком уж подробно. А может мы служили на одном корабле в пространстве узла и жили в одной каюте? Что это за фрегат такой – "Эридан"? Я о таком у зевсов не слышал. Нужно обязательно поискать в глобальном информатории. А может она знает?

Торэн оглянулся на Ольгу – девушка полулежала на задних креслах, превращённых ею в спальную платформу, с закрытыми глазами. Её дыхание было редким и спокойным. Определённо, она спала. Он отвернулся и вновь углубился в размышления.

Всё же жаль, что осталось много провалов. Нет целостной картины. Интересно, есть что-либо о пространстве узла в глобальном информатории? Скорее всего есть, но нужны определённые права доступа. Как их можно получить? У адмирала они, определённо, есть. Да-а! Не сложились у нас отношения. Может быть Ольга имеет доступ к этой информации?

Торэн хотел оглянуться на неё, но передумал и высвободив своё поле, легонько коснулся девушки – её биополе уже не было спокойно, а представляло собой нечто, подобно всклокоченной грозовой туче, готовой разразиться сокрушительным электрическим разрядом.

Он оглянулся – Ольга сидела с широко раскрытыми глазами, глубоко и часто дыша, держась руками за живот. Ему показалось, что она совершенно не понимает, где находится и что происходит.

Торэн отвернулся и посадив глайдер на первую же подходящую площадку, вновь повернулся и вытянув руку, осторожно коснулся Ольги.

– Что с тобой? Что произошло?

– Он шевельнулся.

Сердце Торэна невольно вздрогнуло.

– Кто?

– Мой ребенок.

– Это хорошо или плохо?

– Я не знаю. Скорее хорошо. Врачи уже обеспокоены, что он не шевелится до сих пор. – Ольга покрутила головой. – Мне приснился страшный сон – меня хочет ударить в живот человек в темной маске. Я пытаюсь закричать ему , что у меня ребёнок, но голоса нет. Его нога стремительно приближается. Я проснулась. Мне в живот что-то тычется. Я в ужасе – неужели это всё наяву, а затем поняла – это он. – Из больших глаз Ольги выкатились две крупные слезы и скатились по лицу, оставив блестящие следы. – Где мы сейчас? – Она выпрямилась и закрутила головой, смотря по стёклам. – Скоро дом?

– Если судить по тому, что туда мы шли более трёх часов, то осталось около двух.

– Я больше не хочу спать. Я перейду к тебе.

Торэн вышел и помог Ольге перейти в соседнее с пилотским кресло. Она была, явно, в возбуждённом состоянии, так как постоянно нервно вздрагивала от его прикосновения.

Усадив девушку, Торэн опять занял кресло пилота и подняв глайдер и направив его по прерванному пути, бросил взгляд на Ольгу – она сидела откинувшись в кресле, уставившись в лобовое стекло, своими огромными глазами. Было видно, что она всё ещё встревожена.

– Я могу у тебя поинтересоваться по поводу некоторой информации? – Произнёс он, пытаясь отвлечь её.

– Можешь говорить проще – скажи мне…. – Ольга повернулась к нему и её губы вытянулись в улыбке. – И добавить – любимая. Если я, конечно, таковой являюсь для тебя.

– Я могу сказать лишь то, что ты стала мне не безразлична, чего я прежде никогда не испытывал ни к одной из женщин. Я не знаю, как называется это чувство. Оно даже мешает мне: отвлекает от работы; отнимает время, заставляя думать о тебе; вносит в моё информационное поле какую-то нестабильность. Порой у меня возникает какое-то навязчивое желание увидеть тебя.

– А мне, почему-то, тебя хочется видеть постоянно. – В голосе Ольги послышалась грусть. – Хочется, чтобы ты всё время был рядом. Как бы мне хотелось, чтобы это твое неизвестное чувство называлось любовью.

– А ты можешь описать чувство любви? Как оно трактуется у землян?

– Любовь не описывается научными трактатами. Её нельзя выразить ни в формулах, ни в таблицах, нельзя ни предвидеть, ни выразить ее величину. Любовь порождает единство мечтаний, когда любящий видит мир глазами другого; приносит радость проникновения в его заботы и принятия на свои плечи его бремени, которое никогда не кажется слишком тяжелым. Страсть становится тогда лишь одним из многих звеньев, связывающих двух людей, а нежность превращается в тот язык без слов, который начинается там, где прекращается обычный, будничный язык. Так любить можно лишь один раз.