Рубиновый маяк дракона
Шрифт:
«В смысле?!»
Я снова заморгал, силясь прогнать бред. Тем временем расплывчатые тени с той стороны стены схватили девушку за руку и вытянули на другую сторону.
– Она рожает! Целителя! Позовите целителя! – раздались за преградой встревоженные возгласы.
«Врача, быть может? Скорую… Доктора… Какого, к чертям, целителя?!»
– Я что-то сделала не так, я что-то сделала не так, я что-то… – откуда-то сзади донеслись до меня заунывные причитания.
– Тащите сюда дроу Наала, пусть снимет шваххов купол.
За тонированной
– Инквизы на подходе, магистр, – доложил кто-то.
– Инкви-и-и-зы, – снова простонали сзади так удрученно, будто наступил конец света.
Я с трудом повернул гудящую голову, в шее что-то щелкнуло, пронзая болью. Когда же мне наконец удалось перевалиться на другой бок, я увидел рядом еще одну девушку. Она явно пребывала в истерике: зареванная, с покрасневшим носом и в дурацком старомодном платье, под стать которому она навертела свои черные волосы в бабкин пучок. Мелькнула мысль, что я оказался в театре, но за спиной девушки располагался ряд учебных парт, разрезанный все той же тонированной стеной, будто кто-то накрыл кусок помещения огромным стеклянным стаканом.
– Что за…? – на выдохе прохрипел я и закашлялся. – Где я?
Девица вздрогнула от неожиданности, вытаращила на меня свои зеленые глазищи.
– Дроу?
– Чего? – не понял я.
Она шустро вскочила на четвереньки, доползла до меня и схватила за руку.
– Ты живой!
Руку тут же прошило болью, и я от души ругнулся. Но девица не переставала меня трясти.
– Выпусти! Выпусти меня отсюда!
– Да отвали уже, сил нет, – простонал я, отдергивая руку.
– Не можешь, да? – Истеричка шумно шмыгнула носом и зло добавила: – Вот и сдохнем, значит, вместе. Инквизы и тебя не пощадят.
– Инквизы?
– Пыта-а-а-ть буду-у-ут, – заревела в голос девица.
Абсурд, казалось бы, достиг своего апогея. Я резко сел, отчего все вдруг покачнулась, закружилось. Голова взорвалась фейерверком боли, а тело ломило так, будто его всю ночь пинали. Я потрогал лоб, но повышенной температуры вроде бы не ощущалось.
«А какие там симптомы у белой горячки?»
С очередным стоном я помотал головой и сосредоточился на более важных вопросах.
«Что это вообще за место? Театр? Универ? Не понимаю. И тело… Я видел собственное тело в душевой. У меня глюки или что?»
Я снова бросил взгляд на исписанные мерцающими символами стены.
«Все-таки театр. Ага, иммерсивный, со спецэффектами. А уползшая беременная девица? Актриса? Такое вообще возможно сыграть?»
Мысли опять вернулись в душевую:
«Но я-то не играл. Я видел… себя… А если я умер? Если это ад?»
Я повернулся к истеричке и переспросил:
– Пытать будут, говоришь?
Девушка в ответ громко всхлипнула и кивнула.
– В котлах варить, что ли? – Я перебирал в уме все, что знал о загробной жизни. – Черти?
Истеричка неожиданно подавилась всхлипом.
– Правильно! Чертить! – Она вскочила, схватила с ближайшей парты гусиное перо.
«Может, все-таки перфоманс какой? Пьеса средневековая…»
Девушка подбежала к дымчатой стене, где проступали контуры окна, и принялась царапать знаки.
Я со стоном поднялся и, пошатываясь, встал за ее спиной. Голова кружилась. Телу, казалось, было еще хуже. Тряхнул перед глазами рукой – пальцы двоились и были такими загорелыми, будто я только что вернулся с египетских пляжей.
– Решила вычислить площадь усеченного конуса? – оценил я сложные художества.
Девушка испуганно вздрогнула.
– Твой голос… Он другой.
Она хотела добавить что-то еще, но стекло в местах, где были написаны символы, начало странными клоками стекать-сползать на пол, открывая распахнутое окно. Я оторопело уставился на средневековые каменные постройки снаружи и деревья, отливающие пурпурно-лиловой листвой. Декорации были такими масштабными, что… будто и не декорации вовсе.
– Да что за хрень?!
Пока я пялился на пейзаж, истеричка шустро вылезла наружу и засеменила по карнизу.
– Ну знаешь, дамочка, я как бы тоже к пыткам страстью не пылаю.
Болезненно кряхтя и матерясь, я перевалился через подоконник, как мешок с… м-м-м… ну не важно, и ринулся за ней, придерживаясь за стену из серого камня. По широкому карнизу второго этажа мы добежали до угла здания. Затем девушка спрыгнула на выступающий козырек, опустилась на четвереньки с намерением свеситься ногами вниз. В длинной юбке все это делать было, судя по всему, крайне неудобно.
– Подожди. – Я ее опередил, первым оказался на земле. Тут же подхватил висящую девушку под задницу и аккуратно поставил на землю.
Она густо покраснела и открыла рот, собираясь что-то сказать, но потом словно передумала. Рванула от меня со всех ног.
– Да подожди ты! Черт!
Я, конечно, увязался следом. Про себя решил, что зеленоглазая истеричка определенно что-то знает об этом месте. И раз убегает от пыток и каких-то там «инквизов», значит, нам точно по пути.
Мы петляли между хозяйственными постройками, пересекли выложенную допотопной брусчаткой площадь и оказались возле кованых ворот.
– Эй, постой! – поравнялся я с девицей. – Куда бежим-то?
– Подальше от инквизов. Бабушка Лорен всегда говорила, что главное правило выживания – предусмотрительность. Вот я и предусмотрела путь экстренного побега. Я так надеялась, что до этого не дойдет! Но появился ты и все разрушил!
Она затормозила и зло ткнула в меня пальцем.
– Ты мне жизнь сломал, шваххов дроу!
Она снова ринулась вперед, тараторя между всхлипами про запрещенные заклятия, души, инквизов, чтоб им пусто было! Она говорила, ускоряясь и пропуская целые куски слов.
– Господи, да о чем ты вообще? Психичка ненормальная! Какие души? Какое проклятие?
– Которое ты притащил в академию! – выкрикнула она. – Ты теперь неправильный! И проклятое тело твоей дроу до обмена не было беременным. Ты же видел, живот вырос за считанные минуты.
– Не видел. И так не бывает.
– Вот именно!
Она остановилась перевести дух и согнулась. Похоже, от бега у нее закололо в боку. Я все больше убеждался, что мадам немного того. Однако все равно попытался выудить у нее хоть какую-то информацию: