Rucciя

Тут Ренат все-таки поднял голову. Багажник не был смят и у лимузина. Это ничего не значило. Пуля, заглянувшая в салон, могла срикошетить в любую сторону. Даже плотно уложенный ящик мог подпрыгнуть при ударе – и разрушить нежную часть своего содержимого. Все могло случиться в этой долбаной жизни, если менты начинали садить в ментов из крупного калибра. Вон как заходятся. Ладно. В любом случае, сохранность груза надо было проверить.

В кювет скатилась любовно составленная подборка экспрессивного мата, а за ней Славян, от избытка чувств доставший из-за пазухи «Стечкина». Он рыдал, скрипел зубами, жалел, что нет при себе ПТУРСа или НУРСа и обещал, несмотря на такую оплошность, прямо сейчас вытащить этих сук из банки и вырвать им по кадыку. Тимур с Саньком стояли рядом, храня мрачное молчание. Сверху поспешно спускался сержант Губайдуллин, серый и обеими руками вцепившийся в автомат. Увидев пистолет в руке Славяна, он застыл на месте.

– Слава, – сказал Ренат. – Не будем вытаскивать. Так сделаем. Готов?

Славян посмотрел на Рената, на машины – сначала нижнюю, потом верхнюю, – на пистолет в своей руке. Сунул «Стечкина» под мышку и сказал:

– Как пионер. Малай, а ты уверен, что так надо?

– Ну, я же не русский, – ответил Ренат. – У меня как бы выбора нет. У тебя есть. Решай.

– Да ладно разводить-то, – сказал Славян. – Погнали. Земляк, – он обернулся к сержанту, – глянь, там гвардия вся проехала?

Губайдуллин сглотнул, хотел что-то сказать, но молча развернулся и выполз к дорожному полотну. Быстро осмотрелся и сполз к тольяттинским.

– Два БТР стоят у КПМ, остальные, наверно, ушли к Нурлату.

– Надо отъехать, – решил Славка. – Уходящих и отсюда бы накрыли, но опасно – увидят, раздавят. И низко здесь. На полкилометра отойдем – самое то будет, и по расстоянию, и по высоте. Поехали.

Славян решительно подошел к машине, пару раз дернул мертво заклинившую дверь, еще раз люто матюгнулся, обошел автомобиль и забрался в салон через дверь пассажира. Лимузин завелся сразу и шепотом, как невредимый. Тимур с Саньком дернулись было подтолкнуть, оптимисты несчастные, но Славян обошелся без посторонней помощи: машина, опасно накренясь, торпедой вылетела на шоссе и притормозила. Тольяттинские поспешили наверх, сержант озадаченно смотрел им вслед.

Уже хлопнув дверью, Ренат спохватился, распахнул ее вновь и крикнул:

– Сержант, в КПМ какой телефон?

– Старый, советский еще, – растерянно сказал Губайдуллин.

– Молодец, – терпеливо отозвался Рахматуллин. – Номер какой и код?

Сержант запнувшись на секунду, продиктовал и повторил. Ренат поблагодарил, хлопнул дверью, машины с визгом развернулись чуть ли не на месте и умчались в сторону Самары.

Через пять минут на столе у дежурного офицера КПМ «Юг» зазвонил телефон. Дежурный офицер аккуратно выглядывал в окошко, поджидая, не высунется ли из стоявших напротив БТРов еще одна неразумная голова. Поэтому трубку немеющей рукой взял Марсель, который у окна стоять не мог из-за тошноты и головокружения – ладно хоть кровь больше не текла.

– Старшего лейтенанта Закирзянова могу услышать? – осведомился уверенный голос.

– Слушаю, – вяло сказал Марсель. – Гафурыч, ты?

– Не, я Салимзяныч. Мы с вами минут двадцать назад общались, не помните?

Марсель напрягся, вспоминая, с кем это он общался двадцать минут назад. Вспомнив, сообщил:

– На хер пошел, козел, – и начал было вешать трубку.

– Стоять, – рявкнул фэсэошник. – Я тебя сейчас спасать буду, – тут он перешел на татарский. – Слушай тремя ушами. БТРы, я так понимаю, ваш скворечник еще не сковырнули?

Марсель промолчал. Транспортеры вынесли все стекла на верхнем этаже и смяли пристройку из алюминиевого профиля (там обычно шла торговля пивом и пирогами, но с прибытием казанских ментов торговцам предложили забыть дорогу сюда до лучших времен). Капитальные стены в три кирпича нападавшим разрушить не удалось – может быть, потому, что они не пускали в ход пушки (Марсель не знал, что, на его счастье, организаторы стремительного броска в Казань решили боезапас для пушек у БТР изъять – на всякий случай). Впрочем, надежды самарский спецназ не терял. Ничего другого ему не оставалось: безвестный гаишник, руководивший возведением КПМ, был, похоже, поклонником средневековых крепостей: стены «Юга» были толстенными, окна – узкими, как бойницы, наружные двери – из трехмиллиметровой стали, а оружейка располагалась в сухом капитальном подвале (тоже с железной дверью и даже бетонными ступенями), соответствовавшем не стандартному «скворечнику», а крепкому коттеджику комнат на десять. Так что самарскому спецназу не удалось ни красиво взорвать дверь и ворваться внутрь, ни без изысков расстрелять защитников нурлатской крепости сквозь окна – крупнокалиберные очереди выбивали кратеры в скосах оконных проемов, но внутрь не залетали. Впрочем, капля камень точит – а пуля тем более. Закирзянов понимал, что держаться им осталось в лучшем случае минут десять. Потом нападавшие пройдут через второй этаж, а то и просто сквозь стену – и тогда оборонявшихся не спасут ни автоматы, ни найденные в оружейке подствольники.

Бандит-фэсэошник молчание понял правильно.

– Значит, не сковырнули. Теперь таким образом. Через пару минут кончайте дергаться и отбегайте от окон куда подальше. Подвал есть? Вот туда и спускайтесь. Эй, ты живой там? Слышишь меня?

– Да, – сказал Марсель, с трудом ворочая немеющим языком. – Ты чего делаешь?

– Родину люблю, мать мою, – сказал Рахматуллин, глядя через плечо набивавшего последние команды и коды Славяна, и отключился.

Через четыре минуты ракеты «Тамерлан» с проникающей боевой частью одна за другой раскроили оба БТР как пустые жестяные банки. Осколки и взрывная волна высекли добрую треть передней стены КПМ, но его защитники почти не пострадали. Только Неяпончика, который решил перестраховаться и сбежать в оружейную комнату последним, крепко приложило о железную дверь.

Через три минуты новый залп накрыл другую часть колонны, углубившуюся в территорию Татарстана километров на десять. На сей раз ракеты были оснащены осколочно-фугасной боевой частью, поэтому головной БТР, перевернутый и искореженный, теоретически можно было починить. Но только теоретически. От «Мустангов» же остались лишь пылающие остовы, пара отлетевших в сторону колес – и два десятка обгоревших окровавленных спецназовцев, в шоке рассевшихся прямо на асфальте. Там их и собрали прилетевшие из Нурлата «воронки».

Один из трех вышедших за ворота Ижевского механического завода экземпляров сверхмалого высокоточного оперативно-тактического комплекса «Тамерлан», предназначенного для поражения малоразмерных и площадных целей на расстоянии от трех до ста двадцати километров, оказался в распоряжении Татарина почти случайно. Насколько он знал, первую же партию построенных в Удмуртии комплексов (после этого ракетные цеха были полностью законсервированы как мобилизационные мощности и завод сосредоточился на выпуске ружей) военные при посредничестве челнинских бандитов попытались продать чеченцам – и дальше в Афганистан. Из патриотических соображений, конечно. Но в последний момент бандиты почему-то передумали, в ходе сделки перебили и военных, и чеченов, всерьез и надолго расчистив свою территорию, а «Тамерланов» припрятали от греха подальше. Правда, один экземпляр дали по дружбе Татарину. Тот как раз начинал расширять свое присутствие в Тольятти и готовился объяснить неизбежность этой перспективы местным чеченам – так что серьезные аргументы ему были необходимы. Но «Тамерлана» пустить в ход Ренат все-таки не решился, обойдясь менее внушительными методами – и при первом удобном случае постарался вернуть игрушку благодетелям. Несмотря на нытье Славяна, который после Чечни не мог наиграться военными безделушками, потому методом тыка превзошел все премудрости «Тамерлана» и мечтал проверить умение практикой. Мечта идиота сбылась.

Потом Ренат долго размышлял, какой вариант лично для него был бы предпочтительнее, случившийся или тот, что живо представился ему в момент проверки. Татарин просек с пьянящей ясностью и четкостью, что вся бодяга с проверкой документов – умная подстава земляков, разыгравших вполне однозначную ситуацию: бандит с сомнительными фэсэошными корками везет секретное оружие, запачканное в крови десятка человек. Подозрение оказалось напрасным. Но иногда Малаю до исступления хотелось, чтобы этим все и кончилось – был бы арест и, наверное, срок, но не было бы колонны БТР, «тамерлановских» залпов и обгорелых парней – изодранных мертвых и живых, менее изодранных и с растерянными глазами, – которых показывали все каналы планеты.

Глава четвертая

1

Вот пусть только подвернется теперь какая-нибудь татарва, будет знать она, что за вещь казацкая сабля!

Николай Гоголь

Казань.

Май.

Я Галию очень люблю. Она маленькая, но совсем как настоящий человек. И сестра. И она меня любит, улыбается, когда видит, и даже смеется. Вот так: кх-кх-кх. Классно. И выползает встречать, когда я из школы прихожу.