Рудиарий

Вздохнув, Юний вдруг ощутил стыд, задавшись вопросом: а точно ли он любит Флавию? Можно ли назвать любовью это странное чувство? И чувство ли это? Может, просто симпатия, которую он испытывал, скажем, к молодой вдове Юлии Филии? Да, Юлия была довольно милой девушкой, причем весьма практичной и неглупой, но, как четко осознавал Рысь, его чувства к ней были лишь поверхностными, легкими… такими же, как и у нее к нему. Нет, с Флавией все-таки было совсем не то…

– Эй, гладиатор! Ты заснул, что ли?

Юний вздрогнул, внезапно увидев перед собой самого императора. Александр из рода Северов, чувственный и несколько изнеженный юноша с бледным лицом и обманчиво тихим взором, был возведен на трон преторианской гвардией после убийства развратника Элагабала, которому Александр приходился двоюродным братом.

– Я не сплю, мой господин, – коротко поклонился Юний. – Всего лишь задумался.

– Задумался? – император хмыкнул. – Интересно, о чем же?

– О любви, цезарь, – со вздохом признался Юний.

– О любви? – Александр вскинул тонкие брови и посоветовал поскорее выбросить из головы подобные мысли: – Предоставь их женщинам.

Юноша кивнул:

– Пожалуй, так и сделаю.

– А вообще забавно. – Император неожиданно расхохотался. – Забавно, что в голове гладиаторов вообще водятся хоть какие-то мысли.

– Гладиаторы не кулачные бойцы, цезарь! Вот уж у тех и впрямь все мозги выбиты.

– Да, кулачным бойцам мозги ни к чему, – согласился Александр. – Странно, что именно из них делают героев в школах первой ступени.

– Ты знаешь о том, чему учат детей в обычных школах? – в изумлении воскликнул Рысь.

– Я много чего знаю, – вполголоса заметил император. – Но далеко не обо всем говорю.

Цезарь был в пурпурной тоге, ниспадающей к мозаичному полу красивыми складками, из-под тоги выглядывала белоснежная туника с надетым поверх нее изящным золотым ожерельем с геммами – узорчатыми барельефами из драгоценных камней. Гемм было пять, все пять изображали профиль одного человека, и Юний знал кого. Того, чье лицо было выгравировано на фибуле, что когда-то подарила ему Флавия и которую он так и не сберег…

– Марк Аврелий, – глядя на геммы, тихо произнес юноша.

– Что?! – Александр Север изумленно вскинул глаза. – Ты знаешь Марка Аврелия?

– Знаю. Хороший был император.

– Просто отличный! – Глаза цезаря пылали. – Философ, который мудро правил страной, и воин, одержавший немало славных побед. Надо же. – Император покачал головой. – Оказывается, с гладиаторами можно о чем-то беседовать!

– Далеко не со всеми, цезарь, – улыбнулся Рысь. – Боюсь, я уже утомил тебя своим разговором.

– Отнюдь, – император махнул рукой. – Продолжай в том же духе, и, кто знает, может быть, когда-нибудь на моей службе ты добьешься куда большей славы, чем в позорном ремесле гладиатора.

Император Александр Север повернулся и, не прощаясь, вышел, оставив бывшего гладиатора под впечатлением беседы. Рысь проводил повелителя Рима задумчивым взглядом. Император… Длинный, немножко нескладный юноша с бледным приятным лицом и тихим голосом. И не глуп, далеко не глуп. Что он там говорил о славе?

Через две недели, на октябрьские иды, молодой император устроил пир в честь праздника, посвященного сезону окончания военных походов. Пиршественный зал, размерами напоминавший храм, вмещал несколько сотен гостей и, конечно же, достаточное количество охраны. Юний Рысь, почему-то в доспехах греческого гоплита, стоял у одной из мраморных колонн неподалеку от входа. Бронзовый шлем с большим гребнем закрывал почти все лицо, на ногах тускло блестели поножи. Никто из веселившихся гостей не обращал никакого внимания на охранников, все они – преторианцы и облаченные в греческие и персидские доспехи стражники – казались статуями, во множестве украшавшими зал. Сие обстоятельство оказалось весьма на руку Рыси, который уже увидел многих старых знакомцев, в том числе и Клавдию. Холодная красавица, шелестя подолом полупрозрачной, расшитой золотом столы, надменно прошла мимо, лишь скользнув по стражнику безразличным взором. Не узнала. Жаль вот, нигде не было видно Памфилия Руфа, зато в одной из компаний Юний, к своему удивлению, заметил Феликса. Одетый в дорогую тогу писатель что-то со смехом рассказывал своему спутнику – длинному желтолицему старику с блестящей лысиной и умным взглядом. Однако не так уж и прост этот Гай Феликс, коль вхож в императорский дворец, правда только на общий прием, но ведь и это многого стоит. Впрочем, о подобных связях литератора Рысь догадывался и раньше, иначе откуда бы у Феликса взялись секретные сведения о египетских зерновозных парусниках? Они, кстати, пришли в Остию ровно через три дня после бегства Юлии Филии.

Гости громко славили императора, ели-пили, обсуждали промеж собой какие-то дела, а в середине освещенного тысячью светильников зала в сопровождении музыкантов плясали юные девушки – полуголые красавицы в набедренных повязках из разноцветных тканей. Под их босыми ногами таяли разбросанные по всему полу лепестки роз.

Засмотревшись на девушек, Рысь и не заметил припозднившихся гостей, лишь краем глаза отметил, как мимо важно прошествовал тучный, коротко подстриженный мужчина и две женщины. Одна, лет тридцати пяти, по виду типичная римская матрона, даже слишком типичная, а значит, провинциалка, вторая – совсем еще юная, с любопытством оглядывающаяся по сторонам девушка с русыми, непокорно выбивающимися из-под полупрозрачной накидки волосами и глазами цвета холодного изумруда. Красивая… О, боги! Да это же Флавия!

Юний едва не выпустил копье. Ну да, конечно, она и есть. А тот тучный мужик впереди – Памфилий, а разодетая провинциалка – его супруга, коварная обольстительница Сильвия Ариста!

Флавия… Кажется, она еще больше похорошела за то время, что Юний ее не видел, стала очень красивой и, даже можно сказать, вполне уверенной в себе. Сколько же они не виделись? Почти два года… Да, почти два…

Рысь, не отрывая глаз, следил за девушкой. Чувства его, казалось, поблекшие, вновь возродились с прежнею бурною силой. Юноша точно знал: не было и не могло быть на земле ничего такого, чего он не сделал бы ради одного лишь взгляда Флавии Памфилии Сильвестры!

Юний еле дождался окончания пира и, когда гости стали расходиться – император ушел давно, – подбежав, окликнул выходящую из залы девушку.

– Что такое? – повернулась она, и юноша поспешно приподнял шлем.

Флавия побледнела:

– Юний! Ты как здесь очутился?

– Так, – усмехнулся юноша. – Расскажу, если позовешь меня в гости.

– Все такой же, – оглянувшись назад, рассмеялась девушка. – Приходи, конечно. Мы теперь живем на виа Лата, это недалеко, у форума. На стене дома так и написано: «Дом сенатора Памфилия Руфа».

– А нет надписи «Памфилий Руф – вор»? – пошутил юноша, вспомнив вдруг, что именно такая характеристика периодически украшала дом Памфилия в Ротомагусе.

Шутка его, однако, явно пришлась не к месту: Флавия покривила губы, однако вслух ничего не сказала, а лишь попросила, чтобы Юний заранее предупредил о своем приходе через привратника.

– Видишь ли, тебе совсем ни к чему встречаться с Памфилием или с Сильвией, – с любезной улыбкой пояснила Флавия. – Обязательно предупреди, хорошо?