Руины

— Эй, Камерон, можешь ли ты подтвердить, правдивы ли слухи о том, что ты так же спала с мужчинами за деньги?

Это происходит так быстро, что я бессильна остановить это.

Пакет с едой оказывается на земле, и Зевс хватает парня за горло. Его большая рука обхватывает шею парня, он толкает его назад, практически отрывая от земли, и ударяет спиной о свою машину. Камера журналиста падает на асфальт с громким треском.

— Зевс! — кричу я, мои руки тянутся к его рукам, пытаясь оторвать его от парня, который задыхается, его лицо все краснее с каждой секундой.

Но Зевс не отпускает. Словно он даже не осознает, что я сейчас рядом с ним.

— Скажи это еще раз, ублюдок. Мне в лицо, — Зевс выдавливает слова сквозь сжатые челюсти.

— Я... я ничего не говорил, — задыхается парень.

Зевс наклоняет свое лицо к лицу парня.

— Лжец. Скажи это.

— Зевс, отпусти его, — умоляю я. — Неважно, что он сказал. — Я дергаю за руку, которая держит парня за горло. — Пожалуйста. Подумай о Джиджи.

Как только произношу ее имя, я чувствую, как мышцы на его руке ослабевают, и понимаю, что достучалась до него.

— Пожалуйста, Зевс, — снова умоляю я.

Он смотрит мне в глаза. Его взгляд... Я видела такой взгляд только один раз вне ринга, и это было, когда тот парень приставал ко мне в клубе, в ту ночь, когда Зевс получил шрам на брови.

— Ты задушишь его, — настойчиво говорю я, пока парень задыхается. — Просто отпусти его, и мы сможем пойти домой вместе. Только я и ты.

Я вижу войну, которую он ведет в своем сознании. Через несколько секунд его рука отрывается от горла парня, и тот падает на землю, на руки и колени, жадно глотая воздух.

Зевс смотрит на него сверху вниз. Его голос звучит низко и устрашающе:

— Если ты еще хоть раз приблизишься к Кам, хоть дыхнешь в ее сторону или скажешь какую-нибудь хрень, которая, как ты знаешь, не соответствует действительности, я приду за тобой. И не будет ни одной гребаной души на земле, которая сможет остановить меня. Ты слышишь меня?

Журналист задыхается:

— Слышу.

Зевс распахивает пассажирскую дверь.

—Залезай, — рявкает он на меня.

Я практически подпрыгиваю от радости и сажусь в машину.

Через несколько мгновений Зевс садится на водительское место, и мы выезжаем оттуда.

Злость, исходящая от него, ощутима. В замкнутом пространстве его машины становится душно. Мне кажется, что это я сейчас задыхаюсь.

Я знаю, что должна что-то сказать, но не знаю, что именно.

Мы едем обратно в его квартиру в этом густом облаке тишины.

Зевс все еще живет в квартире, пока не закончится срок аренды, который истечет чуть больше чем через месяц, и тогда он переедет в дом. А пока он собирается начать работу над домом, подготовить его - оборудовать новую кухню, украсить его, купить мебель, в общем, сделать его домом.

Зевс сказал, что ему нужен мой вклад в оформление, потому что это и мой дом тоже, и я скоро буду там жить, так что мне должно нравиться, как он выглядит. Я не стала спорить с замечанием "скоро", потому что я знаю Зевса и то, что он делает, когда что-то намечается в его голове. По правде говоря, чем больше я думаю о жизни с ним, о том, что мы наконец-то станем семьей, тем больше мне нравится эта идея - может быть, даже немного волнует.

Хотя сейчас волнение - это последнее, что я чувствую. Беспокойство, трепет... да, определенно чувствую.

Он паркует машину у своего здания. Выключает двигатель. Но не делает никакого движения, чтобы выйти из машины.

Он сидит там. Руки обхватили руль, глаза смотрят прямо перед собой.

Я отстегиваю ремень безопасности и поворачиваюсь на своем сиденье лицом к нему.

— Зевс, — мягко произношу я его имя.

— Я хотел причинить ему боль. — Темные глаза поворачиваются к моим. — Я действительно хотел причинить ему гребаную боль.

— Знаю, — тихо говорю я. — И ты сделал ему больно. Ты задел его гордость. Я почти уверена, что ты сломал его камеру. И ты определенно напугал его до смерти.

Я улыбаюсь, но он не реагирует. Улыбка исчезает с моего лица.

— После того, что случилось со Скоттом, — он выдохнул, — Все стало выглядеть по-другому. Жажда борьбы... она больше не казалась такой важной. Но потом... в тот момент этот мудак стал Марселем вместе с каждым гребаным журналистом, который сказал о тебе что-то плохое. Он был каждым сожалением и ошибкой, которую я совершил с тобой. Он был пятью годами без тебя. Он был тем, из-за кого я пропустил начало жизни Джиджи.

Мои глаза наполняются слезами, и я тянусь к его руке.

— Я хотел причинить ему боль, Кам... но еще больше я хотел причинить боль себе.

— Зевс...

— Тебе лучше без меня, — говорит он. — Я не должен был возвращаться.

По моей щеке течет слеза.

— Ты снова хочешь отказаться от нас?

— Нет.

 Раскаивающиеся глаза переходят на мои.

— Но ты должна отказаться от меня. Я не гожусь для тебя, Голубка. Я ни для кого не гожусь.

Я перелезаю через консоль, устраиваюсь на его коленях и беру его лицо в свои руки.

— Чушь. Послушай меня, Зевс Кинкейд. Я любила тебя девять лет. Пять из них я провела без тебя, и ни разу мои чувства к тебе не ослабли и не угасли. Ты хорош для меня. Нам хорошо только вместе. Для нас это всего лишь очередное препятствие на пути. Мы преодолевали и не такое. Мы преодолеем и это.

Его глаза, прикованные к моим, медленно моргают один раз.

— Я люблю тебя, — шепчет он. — Так сильно, что это приносит мне боль.

Я целую его покрытую шрамами бровь, затем щеку и, наконец, рот.

— Мне тоже больно любить тебя, Зевс. Но это также исцеляет меня. Любить тебя - это все.

— Черт, — стонет он. Его пальцы погружаются в мои волосы, а его рот захватывает мой в глубоком поцелуе. — Я просто хотел бы, чтобы ты увидела мои чувства к тебе, Голубка. Увидела, насколько они чертовски глубоки.