Рука Оберона

Да, важно. Ибо именно Бранд совершил то, что совершил. Безумец или нет, но он зашел слишком далеко. Ни Эрик, ни Джулиан, ни я никогда подобного не сделали бы. Блейз и Фиона в конце концов порвали с ним, когда заговор достиг угрожающего размаха. Джерард и Бенедикт всегда были чуть впереди нас – по возрасту или морально, не так важно, ибо сами себя исключили из этой бессмысленной игры в захват власти. Сильно изменился Рэндом. Неужели нам, детям Единорога, потребовались века, чтобы наконец стать взрослыми? Неужели мы все это время постепенно взрослели, хотя и очень медленно, и одного Бранда этот процесс почему-то не коснулся? А может быть, напротив, именно Бранд своими выходками способствовал нашему процессу взросления?

Суть таких вопросов – не в ответах, а в том, что они вообще возникают. Мы слишком походили на Бранда, чтобы я боялся именно этой похожести, больше, чем чего-либо иного.

Но Бранд был тем, кем был, потому что совершл все это именно он, а не кто-то другой.

Луна поднялась совсем высоко: свет ее перекликался со свечением небесного Образа. Облака продолжали сгущаться и стягиваться все ближе к луне. Я хотел было сообщить об этом Бенедикту, потом решил не отвлекать его. Тир-на Ног-т плыл надо мной, подобный некоей сверхъестественной радуге над океанами ночи…

И тут неожиданно появился Бранд.

Я машинально сжал рукоять Грейсвандира, хотя отлично сознавал, что в данный момент Бранд стоит напротив Бенедикта по другую сторону Образа в темном зале высоко в небесах.

Я опустил руку. Бенедикт, конечно же, сразу почувствовал присутствие врага и повернулся к нему лицом. Он не сделал ни шагу к лежавшему у стены мечу, а просто внимательно смотрел через весь зал на Бранда, нашего с ним родного брата.

Честно говоря, я опасался, что Бранд исхитрится возникнуть прямо у Бенедикта за спиной и сразу попытается пырнуть его. Я-то на его месте и пробовать не стал бы: даже умирая, Бенедикт вполне способен отправить своего убийцу на тот свет. Очевидно, и Бранд не настолько спятил.

Он улыбнулся.

– Бенедикт? – спросил он. – Интересно… Ты… Здесь…

Камень Правосудия, висевший у него на шее, яростно светился.

– Бранд, – сказал Бенедикт, – даже не пытайся.

По-прежнему улыбаясь, Бранд расстегнул портупею, и та вместе с оружием упала на пол. Когда затихло эхо, он произнес:

– Я ведь не дурак, Бенедикт. Еще не родился человек, способный победить тебя с клинком.

– Мне не нужен клинок, Бранд.

Бранд медленно двинулся вдоль края Образа.

– И все же носишь его как слуга трона, хотя мог бы быть королем.

– Данное желание никогда не возглавляло список моих стремлений.

– Верно… – Бранд помолчал, постоял и сделал несколько шагов по периметру зала. – Преданный, исполненный самоуничижения… Ты совсем не изменился. Жаль, что отец успел воспитать тебя именно таким. Ты мог бы пойти гораздо дальше!

– У меня есть все, что мне нужно, – сказал Бенедикт.

– В тебе задушили желания, слишком рано отсекли от семейных притязаний.

– Не заговаривай мне зубы, Бранд. Не провоцируй меня.

Все еще улыбаясь, Бранд медленно двинулся к нему. Интересно, что все-таки он задумал?

– Ты знаешь: я умею кое-что, чего не умеет никто из остальных, – говорил Бранд. – Если у тебя есть какое-нибудь неосуществимое желание, например, то я предоставляю тебе возможность назвать его и понять, насколько ты в отношении меня был не прав. Я научился делать такие вещи, в которые ты вряд ли поверишь.

Бенедикт улыбнулся одной из своих редких улыбок.

– Ты выбрал неверный способ, – сказал он. – Я и сам сумею получить все, что захочу.

– В Тени! – взревел Бранд, резко останавливаясь. – Там любой из вас способен обрести фантом собственной мечты!.. Я же говорю о реальности! Амбер! Власть! Хаос! Не грезы наяву, и не второй лучший!

– Если бы я хотел иметь больше, чем имею, то знал бы, что делать. Как видишь, я пока не сделал ничего, – ответил Бенедикт.

Бранд засмеялся и снова двинулся вперед. Он уже обошел зал вдоль кромки Образа примерно на четверть. Камень Правосудия у него на груди сиял все ярче. Голос звенел.

– Ты просто глупец, ибо носишь эти оковы по собственной воле! Но если ты не желаешь ни обладать, ни править, то что скажешь о знаниях? Я сумел постичь всю мудрость Дворкина. Я пошел и дальше, и заплатил черную цену за познание высшей сущности вселенной. А ты мог бы теперь получить эти знания, не платя такой цены.

– Всему своя цена, – сказал Бенедикт. – Но эту цену я платить не стану.

Бранд покачал головой и взлохматил волосы. Тут изображение Образа как-то заколебалось, словно клочок облака на миг закрыл свет луны. Тир-на Ног-т слегка потемнел, потом снова засветился с прежней яркостью.

– Да, ты говоришь то, что думаешь, – промолвил Бранд, явно не заметив этого мимолетного затмения. – Что ж, больше не буду тебя испытывать. Однако попытаться я был должен. – Он снова остановился, уставившись на Бенедикта. – Ты слишком хороший человек, брат, чтобы тратить себя на заварившуюся в нашем королевстве кашу и защищать то, что безусловно обречено на провал. Учти, Бенедикт: я одержу победу. Затем уничтожу Амбер и старый миропорядок и создам нечто новое. Да, я намерен стереть старый Образ и начертать свой собственный. Ты можешь быть со мной, и я хотел бы этого. Я собираюсь создать идеальный мир, гораздо теснее связанный с Тенью. А впоследствии я намерен слить Амбер с Двором Хаоса, ибо он будет включать в себя все Тени. Ну а ты смог бы командовать нашими легионами, самой могущественной армией, когда-либо существовавшей во вселенной. Ты…

– Но если твой новый мир будет абсолютно идеальным, что следует из твоих же слов, Бранд, то какова нужда в огромных армиях?.. Однако если он всего лишь будет отражать рассудок своего создателя, то мне думается, что он станет гораздо хуже нынешнего. Благодарю тебя за лестное предложение, однако я служу тому Амберу, который существует сейчас.

– Ты дурак, Бенедикт! Я понимаю, намерения у тебя благие, однако же ты полный дурак!

Бранд снова начал осторожно продвигаться вперед. До Бенедикта ему оставалось уже не больше сорока футов… потом тридцати… Он продолжал идти. Затем остановился шагах в десяти, сунул большие пальцы за пояс и молча уставился на него. Бенедикт тоже смотрел ему прямо в глаза. Я снова обратил внимание на облака, ибо длинная гряда их продолжала надвигаться на сияющую луну. Пока что я был уверен, что в любую минуту смогу вызволить Бенедикта из Небесного Города. И решил сейчас его не беспокоить.

– Слушай, а почему ты просто не подойдешь и не прирежешь меня? – спросил наконец Бранд. – Я ведь совершенно безоружен, это не составит тебе труда. Разве имеет значение то, что в наших жилах течет одна и та же кровь? Чего ты ждешь?

– Я ведь уже сказал, что не желаю тебе зла, – ответил Бенедикт.

– И все же совершенно готов к поединку, если я попытаюсь пройти мимо тебя?

Бенедикт молча кивнул.

– Ну согласись, что ты боишься меня, Бенедикт, а? Да и все вы меня боитесь! Даже когда я делаю шаг по направлению к тебе – безоружный, как сейчас, – у тебя что-то сжимается под ложечкой, признайся? Ты же видишь, как я доверяю тебе, и не желаешь понимать этого. Значит, ты все-таки боишься. – Бенедикт не ответил. – …И еще ты боишься моей крови на своих руках, – продолжал Бранд, – боишься моего предсмертного проклятия…