Руки прочь, профессор

А потом ловлю себя на том, что отчаянно хватаюсь за кстати подвернувшуюся скамейку и пытаюсь не стечь в грязь на асфальте.

– Ну вот куда ты так спешишь, а, Катерина? Тебе же пакетик еще не принесли, – хмыкает Юлий Владимирович, этот гребаный злорадствующий дьявол, которому, судя по всему, ужасно приятно наблюдать меня в настолько отвратительном состоянии.

Теперь уже у меня не хватает сил, чтобы отпихнуть его руки, когда он снова – снова, Боже, ужас-то какой – заставляет меня оказаться над землей.

– Прекратите, – измученно вою. Сил моих больше нет – чтоб Ройх меня таскал на ручках, то ли как маленькую девочку, то ли как какую-то ценность.

Быть для Ройха хоть кем-то из этого списка – не могу, не хочу, не буду!

– Прямо сейчас? – темная бровь на ненавистном мне лице изгибается все с тем же неутолимым сарказмом. – В какую лужу тебя уронить. Вон в ту? Или вот в эту? Соображай быстрее, эта лужа того гляди кончится.

– Боже, ну зачем? – спрашиваю откровенно измученно. – Зачем вы все это?

– Дежурство у меня сегодня по графику, – милостиво роняет Ройх, – и как я уже сказал, твое бессмысленно скончавшееся тело мне не нужно. Ты и так достаточно нагадила мне в карьеру, Иванова.

Вот именно что достаточно.

Достаточно, чтобы не вписываться за меня перед непонятными амбалами, перед мутными типами, вроде моего братца, чтобы не таскать меня на руках, как какую-то тургеневскую барышню.

Хотя собственное состояние меня тоже, честно говоря, начинает напрягать. Слабость, не отпускающая больше часа к ряду – это что-то новенькое. Да и обмороков от нервов у меня раньше не случалось.

Ройх вносит меня в серое двухэтажное здание, оглядывается и паркуется со мной вместе на какую-то лавочку.

Усаживает. Меня! К себе!! На колени!!!

От его руки на моем бедре и от взгляда глаза в глаза по телу расползается жар и тяжесть.

– Ну что, Катерина, твой прайс обсудим? Сколько хочешь за то, чтоб так вот посидеть полчасика? – тихо-тихо, произносит он, и вот это – очередная порция мерзостей в этом направлении – и приводит меня в чувство. Настолько хорошо, что я даже залепляю ему пощечину, слетая с его колен.

Потом только понимаю – что наделала! И кому дала по лицу. Боже…

Одно оправдание – давно хотелось.

У Ройха взгляд становится воистину волчьим. Тем самым, когда ясно – только пара секунд и отделяют тебя от разодранного в клочья горла.

Я отступаю задом.

– Заходите, – именно в эту секунду в коридор из приемного кабинета травм-пункта выходит медик.

– Я… Мне уже не надо, – бросаюсь было к выходу, но жесткая мужская рука сгребает меня за воротник и впихивает в кабинет.

– Осматривайте её, – замогильным голосом приговаривает Ройх, – пришла утром раскрашенная. Рухнула в обморок после пар. Час уже – как невареная муха.

И хлопает дверью за моей спиной.

– Это ваш… – врач запинается, взвешивая мой возраст и возраст Ройха, чтобы определить степень родства, – ваш парень?

Ой бля-а-а… Волосы дыбом, по коже – стая мурашек от ужаса. Потому что даже в формате идеи, мироздание, ты издеваешься?!

– Урод это, – выдыхаю сквозь зубы, – редкостный придурок из нашего деканата.

– А, – медичка резко скучнеет и достает из кармана маленький молоточек, – так, сюда смотрим.

Из кабинета я выхожу сорок минут спустя. Озверевшая, истыканная и застуканная, и с новой ваткой с нашатырем в лапках.

Ройх, умудрившийся увлечься каким-то медицинским журналом, при виде меня демонстративно его откладывает.

– Чем порадуете, доктор? – насмешливо спрашивает он. – Сотрясение? Болевой шок? Наркотики?

От его охеренных гипотез я быстро и очень результативно выпадаю в осадок. Круто он обо мне думает. Шлюха и наркоманка. Спасибо, Юлий Владимирович!

– Переутомление, стресс и… – медсестра меряет меня красноречивым взглядом, – я бы предположила недоедание. Ваша подопечная проговорилась, что не завтракала. Я предположу, что и не обедала.

От её прозорливости меня натурально в жар бросает.

Ройх же снисходительно кривит губы и кивает.

– Ясно, спасибо.

Я не успеваю даже подумать о побеге, а на моем плече уже стискиваются стальные пальцы.

– Идем, Катерина.

– К-куда…

– Лечиться.

Пока я вдупляю в этот до странности непонятный ответ, медсестра соображает побыстрее моего.

– У нас тут недалеко отличное кафе, – ослепительно улыбается она, как-то неожиданно разворачивая плечи, – хотите, покажу? У меня по плану как раз перерыв обеденный.

Сегодняшний день явно настроен заставить меня охренеть до критической стадии. Еще чуть-чуть – и сама прилягу с чем-то вроде инсульта.

На моих глазах взрослая и даже вполне симпатичная женщина… кадрит Ройха. А он… Задумчиво на неё смотрит… Оценивает.

– Если вам это удобно, – наконец проговаривает он и медсестра радостно улыбается. Убегает в сестринскую, вылетает оттуда, уже сбросив халат, с курткой в охапку. В компании другой медсестры, явно заступающей на пост этой прости-господи…

Иду и пригораю.

Слушаю наивный треп медсестры, выкипаю еще больше.

Никогда в жизни не ощущала себя третьей лишней без права на удаление.

Дергаюсь было, пытаюсь выдраться из пальцев Ройха – и железная хватка на плече становится болезненной.

– Ты не уйдешь, пока не пообедаешь, – тихо, но очень емко произносит он, – потом лети на все четыре стороны.

– Я поем в общежитии, – почти шепчу, сгорая от стыда.

– Что ж, значит, в общежитии ты поешь еще раз, – бесстрастно откликается Ройх, – обедать будешь при мне. Чтобы я точно знал, что ты не будешь валяться ни в какой подворотне.

– Господи, с ума сойти, какой вы заботливый к своим студентам, – восхищенно охает медсестра и восхищенно виснет на втором Ройховском плече, – меня кстати Лариса зовут. Но вы можете звать меня Ларой.

Долбанутый он. На всю голову.

Только долбанутый препод будет заниматься тем, чем сейчас занимается Ройх.

Притаскивает меня в кафешку, комплексный обед заказывает. Кофе с пироженкой для жеманной Лары. Она упархивает в туалет, а возвращается оттуда с накрашенными губами и ресницами.