Рукопашник

– Ты прав, Павел. Ну давай прощаться. Засиделись! – пружинисто поднявшись с кресла, генерал-лейтенант стиснул ладонь Воронцова в железном рукопожатии.

Глава 3

6 декабря 2000 года. Москва. Полковник ФСБ Павел Андреевич Воронцов

В эту гнилую шарашкину контору, именуемую Институтом, меня запихнули несомненно в виде наказания. Во-первых, за развод с женой (в ФСБ подобные вещи не одобряют), во-вторых, за слишком частые выпивоны. Ну конечно, определенную роль сыграло и то обстоятельство, что семь лет назад я успешно защитил кандидатскую диссертацию по истории спецслужб Российской империи. Откровенно говоря, о разводе я абсолютно не жалею! Даже совсем напротив! Та стервоза меня вконец доконала и в придачу рога наставила, пока я в Чечне воевал. Вернее (выражаясь языком телепередач) – «участвовал в специальных операциях ФСБ». Народ о них практически ничего не знает, да и не надо ему знать! Не пришло еще время. Но могу вас твердо заверить – даром мы свой хлеб не ели!.. Кстати, в Чечне я и начал крепко выпивать (после выполнения заданий, естественно.) А как по-другому стресс снять?! Мы с ребятами та-а-акого насмотрелись!!! До сих пор по ночам кошмары душат. Пресловутые «борцы за независимость Ичкерии» – отвратительнейшее зверье.

На порядок гнуснее афганских моджахедов! Подлые, лживые, коварные, садистски-жестокие… Правильно генерал Шаманов их давил: конкретно, без жалости. Дай Бог ему здоровья! Там, где прошли войска Шаманова, не требуется никаких зачисток. Те чичи, кто жив остался, тише воды ниже травы стали… Впрочем, я отвлекся. Приблизительно год назад я нарвался на шальную пулю (между прочим, не на «боевых», а на отдыхе, в расположении части) и был отозван в Москву. Об остальном я рассказывал: развод с супругой, регулярные пьянки, выволочка у руководства… Слава Богу, Федор Федотович заступился, иначе б не сносить головы! Тем более что я попер на принцип и наотрез отказался мириться с женой. С пьянством, правда, завязал. Отныне расслабляюсь исключительно «сидром». На вид – лимонад, на вкус – лимонад, крепость – девять градусов, а пахнет яблоками. И не напьешься с него (если, конечно, не вылакаешь целое ведро), и бодрит неплохо, и башка поутру не трещит… Но, повторяю, перебарщивать нельзя! Итак, с сентября 2000 года я преподаю историю в некоем широко известном гуманитарном вузе. Цель – выявить сеть наркоторговцев снизу доверху.

По моим прикидкам, здесь колется по меньшей мере каждый третий студент. Подрастающая научная элита, блин!!! Согласно оперативной информации творится сие безобразие как минимум при явном попустительстве (а может, и хуже) институтского начальства и при содействии одной из иностранных разведок. Не запланировали они, гады, будущего для России! Растлевают народ с малолетства! Сектантов разных разводят, наркоманов… Направление основного удара – мозг нации, интеллигенция. Ну ничего, господа масоны, ничего! Хорошо смеется тот, кто смеется последним, а последними, с Божьей помощью, посмеемся мы! И не сомневайтесь!!!

Однако Господь не помогает бездельникам. Необходимо и самим изрядно потрудиться. (Нам, в частности, – выявлять и беспощадно выкорчевывать распространителей заразы.) Иначе окончательно скатимся в бездну. Уже сейчас, по данным статистики, в России ежегодно на почве наркомании совершается семнадцать тысяч преступлений. Представляете?! Семнадцать тысяч в год!!! Прям волосы дыбом встают!!!

Вчера я наконец-таки нащупал долгожданную ниточку. Вернее, целых две. Набросившийся на меня мальчишка-наркоман даст показания приблизительно через несколько часов. Вряд ли он много знает, но… на безрыбье и рак рыба!

А вот у Афанасьевского рыло точно в пуху! По самые уши! Причем по-крупному. Конкретных доказательств пока нет, но, как показывает опыт оперативной работы, скоро они появятся.

Кстати, сегодня господин ректор преподнес мне очередной сюрприз, а именно – шипя, аки змей, в ультимативной форме потребовал, чтобы я обзавелся пресловутым кодом налогоплательщика – ИНН.

В ответ я, мило улыбнувшись, уселся за стол у него в кабинете и написал на имя Афанасьевского следующее заявление: «Я, Воронцов Павел Андреевич, прошу не присваивать мне идентификационный код ИНН, так как я верующий христианин Православной Церкви и в силу своих религиозных убеждений рассматриваю данный код как предвестник антихристовой печати, о чем сказано в Апокалипсисе (глава 13, стих 15—18.) На основании вышеизложенного я отказываюсь принимать и пользоваться идентификационным кодом и прошу производить все положенные от меня удержания (подоходный налог и другие обязательные платежи) по ранее установленной форме». Число. Подпис [8]

8

Подробнее об упомянутом штрихкоде см.: «ИНН и печать антихриста». – М., 2000.

Между прочим, подобное заявление я составлял уже во второй раз. Первое подал на службе минувшим летом. Кое-кто из начальства побухтел-побухтел, да успокоился. Ведь ничего противозаконного в моем отказе не было, а насильственное присвоение штрихкода, равно как и принуждение физического лица к принятию оного, нарушает аж девять статей Конституции Р [9]

Зато дражайший Александр Юрьевич взвился с места, словно ему шило в зад воткнули. «Вы, Воронцов, нагло плюете на все мыслимые нормы!» – истошно завизжал он. И т. д. и т. п.

9

Это статьи – 18, 19, 21, 23, 24, 27, 28, 55 и 56. В частности, насильственное присвоение ИНН нарушает статью 28, гарантирующую свободу вероисповеданий, а также полностью противоречит статье 24, которая гласит: «Сбор, хранение и использование информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются».

Надрывался Афанасьевский не менее получаса, а в заключение вновь настойчиво порекомендовал мне искать новое место работы. Придется как-то нейтрализовать каменевского потомка. Лично я с удовольствием свернул бы господину ректору шею, но, к сожалению, не имею права… Ладно, посоветуемся с Федором Федотовичем, уж он-то быстро придумает подходящий выход. Золотые мозги у генерала! Недаром в Афганистане наш отряд под его командованием не потерпел ни единого поражения и за три года боевых действий потерял лишь одного человека убитым да двух ранеными… В настоящий момент я отправляюсь на лекцию. Невыспавшаяся голова гудит набатным колоколом. В глазах мутится. Спал-то я от силы часа полтора. А впрочем, перекантуемся. Не впервой!!!

Час спустя. Кабинет ректора А. Ю. Афанасьевского

В кабинете вполголоса беседовали двое: Александр Юрьевич и здоровенный, широкоплечий таджик лет сорока на вид. Обычно высокомерный хамоватый ректор на сей раз был сама почтительность, если не сказать подобострастность. Собеседника он благоговейно именовал Надиром Магометовичем. При этом Афанасьевский то и дело норовил заглянуть южанину в глаза. Снизу вверх, по-собачьи. Гость с Востока, напротив, держался дерзко, самоуверенно и даже не пытался скрыть своего презрения к внуку ленинского сподвижника.

– Ты, Сашка, болваном родился, болваном подохнешь, – тихо, но очень зло говорил он. – Ты что, баран чесоточный, решил всех нас подставить?!

– Да я… да я… – жалобно бормотал ректор.

– Молчи, свинья! – взрычал таджик и едко передразнил: – Да я… да я… Да ты попросту… – тут Надир Магометович грязно, витиевато выругался и, лишь закончив многоэтажную матерную тираду, продолжил зловещим шепотом: – Какого шайтана ты взял на работу фээсбэшника Воронцова?! Сегодня я встретил его в коридоре и проследил до аудитории, где он начал читать лекцию… К твоему сведению, о сын безмозглого ишака, Воронцов кадровый сотрудник отдела ФСБ по борьбе с наркотиками! Подвизался он там давным-давно и еще в восьмидесятые годы в составе отряда спецназа КГБ занимался уничтожением караванов с героином. Я эту тварь о-о-отлично запомнил! На всю оставшуюся жизнь! – Черные глаза таджика подернулись туманной дымкой, в свирепом голосе зазвучали тоскливые интонации. – В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году они накрыли наш караван прямо у таджикской границы. Обрушились внезапно, будто снег на голову! Мы и опомниться не успели, как проклятые спецназовцы вырезали всех!!! Я один чудом спасся. А товар кагэбэшники сожгли. Целых восемьсот килограммов чистейшего афганского героина!!! У меня тогда чуть сердце не разорвалось! Лежал в укрытии да землю грыз, стараясь не завыть от отчаяния! – Наркоделец громко заскрипел зубами и яростно стиснул крепкие, волосатые кулаки. – Теперь же ты, недоумок, пристроил фээсбэшную гниду к себе в институт, чтобы спалить наш бизнес, погубить влиятельных людей, – с грехом пополам подавив вспышку дикого гнева, сурово подытожил Надир Магометович.

– Но, может, Воронцов больше не служит в органах? Может, он бывший? – робко вякнул потный от страха Афанасьевский.

– Усвой, мудак вонючий: гэбэшники никогда не бывают «бывшими»! – жестко отрезал уроженец солнечного Таджикистана. – Думаешь, он здесь просто историю преподает?! Ха! Размечтался!!! Спрятавшись за личиной преподавателя, Воронцов потихоньку подбирается к тебе! Возможно, уже вплотную подобрался! Наверное, стоит тебя убить, иначе ФСБ выявит всю сеть. Ты ж, говно собачье, расколешься до жопы на первом же допросе!!!

– Не на-а-адо! – грохнувшись на колени, по-бабьи зарыдал потомок Каменева-Розенфельда. – Надир Магометович!!! Миленький!!! Я вас умоляю!!!

Некоторое время таджик брезгливо разглядывал ползающего по полу, захлебывающегося слезами и соплями ректора и, казалось, о чем-то напряженно размышлял.

– Хрен с тобой. Живи, собака! – по прошествии нескольких минут наконец изрек он. – Поднимайся, вытри морду да слушай в оба уха. Так вот, – когда Афанасьевский торопливо выполнил приказ, с важностью продолжил таджик. – Воронцов работает под прикрытием, инкогнито. Следовательно, ФСБ не станет официально объявлять его своим штатным сотрудником. Поэтому я решил захватить «преподавателя» живьем, допросить с пристрастием, выяснить, что ему известно о наших делах, потом уничтожить, а труп надежно спрятать. Пускай отдел по борьбе с наркотиками поломает голову – куда же подевался их офицерик?!