Рукопись из тайной комнаты. Книга первая
Шрифт:
«Он ещё и шутит!» – самообладание этого, в сущности, очень несчастного человека вызывало уважение.
Людвиг нажал кнопку «запись».
– Так вот, поймите, майор, – внимательный взгляд требовал понимания, – я хотел лишь дать Руди интерес к жизни. Хотел, но боялся, что снова что-нибудь пойдёт не так. Поймите, мне очень хотелось, чтобы он понял, что мы оба этим интересуемся. Этот молодой парень стал моим шансом, просто шансом на успех. Я и предположить не мог, что из такого невероятного множества случайностей на старости лет вытащу выигрышный – мне так, во всяком случае, казалось – лотерейный билет! А парень оказался – просто золото! В смысле, он только начал рассказывать, а я уже знал, что это он, он – потомок Георга фон Дистелроя. Вы представляете, что из этого могло бы получиться?
Старик не на шутку разволновался, и аппарат на стене, трубки от которого скрывались
Рассказ продолжался.
Майор Адлер отлично понимал волнение герра Шварца. Ну да, столько лет – практически всю свою долгую жизнь – отдать строительству бизнес-империи и вдруг обнаружить, что перед тобой возможный конкурент, не вложивший ни времени, ни сил законный наследник казалось бы исчезнувшего рода. Ясное дело, он всполошился. И решил немедленно взять дело в свои руки и под свой контроль. Казалось, поначалу многое удалось. Они договорились, и Алекс согласился отправиться за шкатулкой. А что касается Рудольфа, тут вообще получилось, как нельзя лучше – в нём вновь проснулся интерес! По совести говоря, ни в какую шкатулку сам Конрад Шварц не очень-то верил. То есть он ни минуты не лгал – упаси, Бог! – он отлично помнил ту тревожную ночь незадолго до отъезда, столь радикально изменившего жизнь. Он помнил пыхтящего от быстрого шага отца, плачущую Густу и шум, который подняли грузчики. И он совершенно определённо помнил шкатулку и слова папы о том, что она теперь хранительница ценностей древнего рода. То, что это могут быть ценности другого рода, не рода Шварцев, ему, по совести, и в голову прийти не могло. Поэтому, давая поручение парню, он вовсе не лукавил, заявляя, что желает получить то, что по праву принадлежит ему. И в обмен – а как же иначе – готов был содействовать в восстановлении дворянского имени Алекса.
– Если посмотреть правде в глаза, когда-то это был вопрос чести, теперь же – всего лишь вопрос денег. Звание можно купить. Я понёс бы любые расходы, лишь бы Рудольф вновь заинтересовался хоть чем-нибудь. Даже грешным делом подумал, а не сделать ли инвестиции в документы и не собрать ли нечто похожее, чтобы порадовать сына. Вот ведь, желаешь блага, а лукавый – не дремлет…
Поначалу казалось: план себя оправдывает. Алекс поехал в Латвию, а Рудольф вновь оживился. И даже выразил желание курировать этот проект, поддерживать коммуникацию и всячески помогать молодому посланцу. Герр Конрад вздохнул с облегчением и – отпустил это дело в свободное плавание.
О чем теперь горько сожалел…
– Майор, я прошу вас, пожалуйста. Не знаю, сколько я протяну, но вы держите меня в курсе. Я должен знать правду.
4
В госпитале время как будто остановилось. Во всяком случае, так показалось майору Адлеру в первый момент после того, как он вновь переступил порог знакомой палаты.
Ан, нет, некоторые изменения произошли – под простыню больше не тянулись прозрачные трубки. Но герр Шварц по-прежнему утопал головой в услужливо поднятых подушках. И очень внимательно следил, как Людвиг не спеша усаживается на стул для посетителей.
– Спасибо, что пришли, герр майор. Я ждал от вас новостей всю неделю.
«Гляди-ка, а инициатива снова у него. Вот что значит – руководитель», – в голове мелькнуло воспоминание, как он сам отказывался от повышения, не желая менять оперативную деятельность на скучную, как ему казалось, административную. По-видимому, в ней были свои плюсы, и не только в зарплате. И – вдогонку: «Ждал новостей именно от меня, или других источников информации не оказалось?»
– Вы, наверное, уже знаете, Ханса я отпустил, – прозвучал ответ на незаданный вопрос.
«То, что Рудольф Шварц не объявлялся, ясно и так – его объявили в розыск, и появляться в госпитале для него означало – добровольно отдаться полиции. Понятно, что это точно не входило в его планы. А Келлера он зачем рассчитал?»
Старик вновь предугадал вопрос, словно он прозвучал вслух:
– Мне теперь помощник ни к чему, да и накладно. Говорите, как есть, майор, к плохим новостям я теперь готов.
В сущности, он вовсе не был обязан приходить лично. Более чем достаточным стало бы обычное письмо, а то и вовсе официальная справка. Но в глубине души он чувствовал, что этот несгибаемый даже на больничной койке старик заслуживает того, чтобы узнать всю правду без прикрас.
Коротко,
правда звучала так.Приехав в Латвию, Рудольф поначалу действительно вёл себя, как турист: осматривал родовое поместье, а ныне – роскошный отель, ходил в мэрию, в общем, делал то, что он него и ожидалось. В какой момент произошла метаморфоза, теперь сказать мог бы только он сам. То ли чьё-то неосторожное, то ли неверно понятое слово направило его мысль на очень скользкий путь, то ли сам он оказался скроен так, что видел и понимал только один – кратчайший путь к достижению цели – получению фамильных реликвий, в чем бы они ни заключались. Возможно, спусковым крючком послужил разговор с управляющим отеля, в категоричной форме отказавшимся обсуждать возможную компенсацию за оставленную во время войны собственность. Ему и в голову не пришло обратиться к юристам и узнать, можно ли в принципе предъявлять претензии по столь давнему вопросу. Это было бы слишком долго, а значит – недостаточно эффективно.
И он решил провести разведку на хуторе. Тем более что одинокая старуха казалась такой лёгкой мишенью…
Показания Вилли Бундта не оставляли никаких сомнений. Явившийся на хутор с переводчиком, Рудольф обалдел от превосходного, хоть и несколько устаревшего немецкого, на котором говорила эта старая Августа Лиепа. К тому же она оказалась вовсе не выжившей из ума, а более чем здраво помнившей все события прошлого. А уж её воспоминания о маленьком тогда Конраде Шварце буквально взбесили его сына.
Трудно сказать, как бы он действовал, да и действовал ли бы вообще, окажись обитательница хутора обычной, ничем не примечательной старухой. Но случилось то, что случилось – заезжему варягу показали на дверь. И камень, в который давно уже превратилась его душа, покатился с горы, не разбирая дороги.
Подробностей Вилли не знал – молодой Шварц по возможности старался не посвящать его в планы. Однако трудно не заметить, когда один из двоих спутников вдруг исчезает из поля зрения вместе с переводчиком и появляется только на следующий день для того, чтобы вскоре вновь исчезнуть. Памятуя о прошлых похождениях молодого Шварца, парень не слишком беспокоился и, решив не огорчать старого хозяина, не стал обременять его информацией. О чем теперь искренне сожалел. Собственно, сожалеть он начал уже тогда, когда Рудольф в ответ на телефонный звонок принялся страшно и грязно ругаться. И, исчезнув внезапно снова, появился через сутки вдребезги пьяным и потребовал немедленного отъезда домой, категорически отказавшись оставаться в Латвии ещё хотя бы на день.
Что вызвало такую реакцию, Вилли не знал, но причин не возвращаться домой у него уж точно не могло быть. Разумеется, герр Шварц-старший оплачивал его рабочее время, но сидеть в крохотном городишке, где нет ни одного приличного паба, а кафе закрываются сразу после шести вечера, не имело никакого смысла.
Латвийская полиция, которой Людвиг переслал показания Бундта, уже отыскала переводчика и даже допросила бродяг, которых с его помощью нанял Рудольф Шварц, чтобы ограбить «сумасшедшую старуху» с одинокого хутора. Здесь всё встало на свои места.
Второй эпизод выглядел на редкость глупо.
К тому же, он оказался и весьма неожиданным.
В полицию обратился не кто иной, как босс Янчука – Дайнис Зариньш.
Это было чертовски странно и неожиданно, но, судя по всему, профессиональная этика взяла верх над нежеланием признаваться в собственной глупости или жадности. Короче, адвокат Зариньш написал официальное пояснение по вопросу его визита к госпоже Еве Неймане, который он осуществил вместе с женой и ребёнком осенью прошлого года. Целью поездки значилось поручение клиента, имя которого он, в силу адвокатской этики, назвать не имеет права. Смысл поручения сводился к тому, чтобы выяснить, кто именно и по какому праву проживает на хуторе, который указал заказчик. Из пояснения следовало, что адвокат счёл просьбу клиента хоть и странной, но правомочной в связи с тем, что тот заявлял о своих имущественных правах на данную недвижимость и желал после выяснения обстоятельств поручить адвокату заняться восстановлением его прав собственности на заявленное имущество. Поначалу никуда ехать он и не собирался. Сделав запросы в Земельную книгу и созвонившись с нотариусом, он получил достаточно подтверждений в том, что владелица имущества – Ева Неймане – получила его абсолютно законным образом. Однако клиенту этого оказалось недостаточно. Тот сомневался во всем: в подлинности завещания, в степени родства наследницы со старой владелицей хутора… В общем, клиент готов был платить за дополнительные действия. А имя – Ева Неймане – показалось знакомым. Наведя справки, он счел возможным отправиться в поездку.